Мила Серебрякова - Проклятый дом
– На четыре с половиной тысячи оно точно потянет, – сказала Плетнева, положив украшение на стол. – Свекрухино колечко – бери, в счет долга.
– Свекровь отдала?!
– Ага, жди, отдаст она, как же! Агния скорее удавится.
– А как…
– Сперла, – засмеялась Лида. – Пришла к Андрюхе, заскочила в спаленку его мамаши и взяла кольцо. А что, имею право! Когда мы поженились, у Агнии дача сгорела, она все причитала – где ей деньги на новый дом взять? Потом увидела у меня браслет рубиновый – единственную ценность, доставшуюся мне от бабули. И началось! Гундит день и ночь: продай браслет, продай браслет. А вещь ценная, старинная. Короче, Агния меня практически заставила его продать. Деньги я все ей отдала, веришь, себе ни копейки не оставила. И что ты думаешь? Она забыла о строительстве, а денежки на книжку под процентики положила. Гадина! Меня куском хлеба попрекала, а сама на мои деньги шиковала! Так что, Маринка, бери кольцо, не сомневайся. Бумерангом Агнии эта ее пропажа имущества вернулась. Мы с тобой квиты.
Дважды Карасеву упрашивать не пришлось.
* * *– Кто мне теперь деньги вернет? – Марина вопросительно посмотрела на Кату.
– Мазуров в курсе, что Лиду убили?
– Нет, – замотала головой Карасева. – Он вообще никогда об этом не узнает.
– Они расстались?
– В тот день Лида сказала, что, похоже, вечером Станислав собирается сделать ей признание. Она думала, речь о свадьбе пойдет, время торопила, меня постоянно дергала, и я в пять часов ее отпустила. Среда была. В четверг Лидка на работу заявляется сама не своя: бледная, дерганая, от каждого шороха подскакивает. На вопросы не отвечает, при упоминании о Станиславе трясется. Я решила, что он ей от ворот поворот дал, думаю, подожду пару-тройку деньков, а потом сама с Мазуровым свяжусь. Не получилось.
– Почему?
Марина Эдуардовна в очередной раз втянула щеки и причмокнула:
– В пятницу я узнала из газеты, что Мазуров Станислав Сергеевич покончил жизнь самоубийством. Застрелился в среду вечером, из собственного пистолета. Перед этим записку предсмертную написал.
– А Лида?
– Я сразу к ней рванула. Лидка в истерику ударилась. На пол рухнула, головой трясет и твердит, что она ничего не знает. Я ей – ты же в среду у него была, – а она от своих слов отказывается. Дома, говорит, она осталась, никуда не поехала, никого не хотела видеть.
– И вы ей поверили?
– Сначала – да, а потом сомнения у меня появились. А когда я созрела для основательного разговора с Лидкой, ее саму уже на тот свет отправили.
– Какие у вас по этому поводу появились мысли?
– Честно? Никаких! Мазуров был здоров, на небеса не собирался, с Лидкой любовь крутил, и вдруг – такой поворот! Может, у него на работе проблемы начались? А что, у многих нервишки сдают, если, например, компания обанкротилась. Шок! Ужас! Если есть под рукой пистолет, многие, не задумываясь, пускают его в действие.
– Мазуров, судя по оставленной им предсмертной записке, все-таки задумывался.
– Лида-то кому помешала? Ее-то за что жизни лишили?
– Марина, а вы случайно не слышали от Лидии имя Татьяны Пучковой?
– Нет.
– Зачем она ездила в Норвегию?
– Вроде к друзьям, я не уточняла.
– А Плетнева вам не говорила, что у нее гостят какие-то родственники или знакомые?
– Да нет вроде. После смерти Станислава Сергеевича мы с Лидой редко общались. На работу она ходить перестала, по телефону со мной не разговаривала. Замкнулась в себе Лидка.
Загадочное самоубийство Мазурова и последующие убийства Тани и Лиды должны быть как-то между собой связаны. Так решила Катка, возвращаясь домой из агентства. В ее сумочке лежала бумажка с адресом покойного Станислава Мазурова.
ГЛАВА 9
Матвей открыл глаза, перевернулся на спину и уставился в темный потолок. В комнате было душно, не мешало бы встать и открыть окно, но Матвея одолела лень. К тому же у него сильно болела голова, затылок буквально раскалывался, в висках стучали противные молоточки. Матвей хотел сглотнуть, но во рту пересохло.
«Черт, – подумал Мазуров, почесав подбородок, – все-таки придется вставать».
Протянув руку, он включил ночник, взял с тумбочки сотовый телефон и, прищурившись, посмотрел на дисплей.
Шесть вечера! Матвей тряхнул головой. Ему казалось, на дворе ночь, а на деле – всего шесть вечера. Да, славно они вчера погуляли у Макса, выпито было столько, что гости напрочь забыли, куда и зачем они пришли. Например, Матвей помнил только одно – к Максу он заявился с блондинкой, Олей, или Таней, а может, Наташей… Но это не столь важно. Потом начались обильные возлияния, и память постепенно уступала место амнезии. Как Матвей добирался до дома, как он сумел доковылять до постели и раздеться – остается большой загадкой. Тачка наверняка осталась у дома Макса, вряд ли он сел бы за руль в столь бесчувственном состоянии.
Потянувшись, Матвей раскинул руки в стороны и услышал чье-то бормотание. Приподнявшись на локте, он увидел спавшую рядом с ним незнакомую брюнетку. Девица была погружена в крепкий сон, бормотала себе под нос невнятные фразы.
Кто это, пронеслось у него в голове, вроде раньше они никогда не встречались… На вид симпатичная, правда, тушь по щекам размазалась, а на подбородке видны следы от помады, но, в общем и целом, девка привлекательная. А может, она тоже у Макса тусила и они с Матвеем приехали оттуда вместе? Тогда куда же подевалась блондинка Оля… или Таня?
Матвей провел рукой по взъерошенным волосам. Сколько девиц перебывало в его постели, сказать было бы затруднительно, сам Матвей помнил имена всего лишь нескольких своих партнерш, с кем ему довелось развлекаться на широком ложе любви не раз и не два. Обычно Мазуров приводил домой девочек-однодневок. Ночью они приходили, утром уходили. Впредь они больше не встречались, а если где-то и сталкивались, то или друг друга не узнавали, или делали вид, что не узнают. Матвея такое положение вещей устраивало на все сто процентов.
Ему было тридцать три, женат Мазуров никогда не был, а говоря откровенно, и не стремился связывать себя брачными узами. Брак в его понимании приравнивался к рабству. Жена, дети, семейный быт, проблемы… Нет, это не для него. Зачем усложнять себе жизнь, она ведь и так очень коротка, и надо взять от нее все без остатка. Есть возможность – развлекайся, таков был девиз Матвея. Мазуров жил от тусовки к тусовке и не мог, даже если бы и очень сильно захотел, представить свою жизнь иначе. А жена и дети могут этому здорово помешать.
– У-у-у… – прогудела брюнетка, причмокнув во сне пухлыми губами.
Матвей толкнул незнакомку в бок:
– Эй, просыпайся.
– У-у-у, – повторила красотка.
– Слышь, ты, глаза открой! – прикрикнул на нее Матвей. – Хорош дрыхнуть.
Брюнетка перевернулась и зевнула.
– Спать хочу, – ответила она, посмотрев одним глазом на Матвея.
– Ты кто?
– Я? Алина.
– А как сюда попала?
– А я сейчас где? – Алина осмотрелась и снова зевнула.
– Все ясно. – Мазуров свесил ноги с кровати, посидел в таком положении минуты полторы, затем резко встал и потопал к двери. – Вставай, Алиска, тебе домой пора, – бросил он на ходу.
– Я Алина, и вообще, ты кто такой?
– Я здесь живу, – ухмыльнулся Мазуров.
Девушка наморщила лоб.
– Вспомнила! Я тебя вспомнила: ты подкатывал ко мне на дне рождения Макса.
– Может быть, – пожал плечами Матвей.
– Ни фига себе! – удивилась Алина. – Мы чего, к тебе потом ломанулись?
– Как видишь.
– Блин, а как же Сашка?
– Кто?
– Муж мой – Сашка.
Матвей присвистнул. Выходит, он уехал с вечеринки с чужой бабой? Забавно! Раньше с ним подобного не случалось. Прямо из-под носа у родного мужа жену увел. Браво, Матвей, похвалил сам себя Мазуров.
Алина встала и начала поднимать с пола разбросанные вещи.
– Тебя как зовут? – обратилась она к Матвею.
– Матвей.
– Слушай, а где мои трусики?
– Может, ты их тоже у Макса оставила, а?
– Очень смешно! Сашка меня убьет, а потом и тебя.
– Ага, адресок ему мой оставь, скажи, что я жду его с нетерпением.
– Где мои трусики? – заорала Алина, ползая по полу.
Матвей пошел в ванную. Встав перед зеркалом, он посмотрел на свое помятое лицо и провел ладонью по небритой щеке. Побриться, что ли? А какой сегодня день? Среда? Суббота? Нет, вроде вторник. А число? Точно! Сегодня ему надо в клуб, он еще три дня назад обещал Тоське, что придет туда. Значит, придется бриться.
Алина нарисовалась в дверном проеме, осмотрелась, после чего, по-хозяйски отодвинув Матвея от зеркала, отчеканила:
– Отойди, мне надо лицо в порядок привести.
– Трусы нашла?
– Угу. Прикинь, под кроватью лежали. А откуда у тебя шрам на бедре?
Матвей провел ладонью по небольшому, сантиметра в три длиной, шраму:
– Боевое ранение.
– Да ладно, ты воевал, что ли?
– Не твое дело.
– Тогда выйди, я не люблю, когда на меня таращатся.
