Наталья Александрова - Не родись болтливой
– Витек, докладывать будем?
– Не будем! – хорохорился Витек. – Сначала дело сделаем, потом отзвонимся. И так уже Савел наезжает, что плохо работаем. Скорее надо с этим кончать!
Я поняла, что если бы они нашли брошку, а искали они, очевидно, ее, больше с меня взять было нечего, то я прожила бы после этого минут десять. Выхода у меня не имелось, я везла их на встречу с Шаманом, надеясь на чудо.
Подъезжая к километровой отметке, я увидела «Вольво» с поднятым капотом. Водитель копался в моторе. Неужели «Вольво» тоже ломается?
– Здесь, – сказала я.
Водитель, благоухающий лосьоном, затормозил. Блондин посмотрел подозрительно на меня:
– Это что за козел здесь припарковался?
– Откуда я знаю! Ваша вещь здесь, а кто тут машину чинит, мне без разницы.
– Витек, я пойду этого хмыря на всякий случай пощупаю, мало ли что?
Но «хмырь» уже сам вылез из мотора «Вольво» и шел к нам, вытирая руки тряпкой. Он был небольшого роста, худощавый, с плоским восточным лицом, лишенным всякого выражения, жидкими прилизанными волосами и тоненькой ниточкой усов.
– Мужики! – громко сказал он, пройдя половину разделявшего нас расстояния. – У вас ключа на четверку нету?
– Какого… – начал было водитель привычную фразу – и вдруг осекся.
Он вжался спинкой в сиденье и прошептал в ужасе:
– Витек, это же Шаман!
– Сука! – взвизгнул блондин, поворачиваясь ко мне. – Подставила под Шамана!
Лицо его мгновенно стало мертвенно-бледным, губы тряслись, в глазах был такой ужас, что мне и самой стало страшно. Водитель вытащил пистолет, но руки его так дрожали от страха, что на него противно было смотреть.
Шаман мгновенно оказался возле машины. Левой рукой он резко ударил в лицо водителя, буквально вмяв его в череп со страшным механическим хрустом, в то же время правой он схватил за шею блондина, который смотрел на меня и не успел повернуться к Шаману лицом, и страшным рывком вытащил его, как тряпку, из машины. Как это получилось, я даже не поняла, потому что дверца была закрыта, Шаман буквально протащил Витька сквозь нее и бросил на асфальт у своих ног. Второй боец на переднем сиденье открыл дверь со своей стороны, выскочил наружу и бросился к обочине, оглядываясь и стреляя наугад.
Я решила воспользоваться его примером, распахнула дверцу и скатилась в кювет.
Там уже кто-то был. Я в ужасе уставилась на неподвижно лежащего человека. Мне уже всюду мерещились покойники. Но этот был живой. Это был тот самый смуглый брюнет, которого я видела несколько дней назад возле магазина. Он приложил палец к губам, призывая меня к молчанию. Правда, я и не собиралась с ним разговаривать, мне было слишком страшно.
На шоссе Шаман что-то делал с Витьком. Мне не хотелось даже думать, что именно. Вдруг со стороны города показалась темно-серая машина. Она притормозила рядом с нами, дверцы распахнулись. Мой смуглый сосед по кювету рывком поднял меня на ноги, подтащил к машине и впихнул внутрь.
Машина резко рванула с места. Шаман бросился наперерез, вытаскивая пистолет, но водитель резко крутанул руль и проскочил мимо. Вслед грянуло несколько выстрелов, зазвенело разбитое стекло. Машина получила несколько пробоин, но не сбавила скорости и, свернув на развилке, оставила поле боя.
Я присмотрелась к водителю. Он был такой же смуглый и темноволосый, как и мой первый знакомый.
– Вы что, братья? – спросила я, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Братья? Можно сказать, что и братья, – ответил мой знакомый по кювету с сильным восточным акцентом и сказал что-то водителю на гортанном языке. Тот разразился в ответ длинной горячей тирадой.
– Кемаль говорит – братья по борьбе, – перевел мой сосед.
– И чего же вы, братья по борьбе, от меня хотите?
Братья опять обменялись репликами на своем языке, причем Кемаль, видно, пошутил, потому что оба громко рассмеялись. От их смеха мне стало не по себе. Очевидно, это и были те самые подозрительные арабы, о которых предупреждала меня Альбина. Их подослала Валентина. Выходит, я попала из огня да в полымя!
Тем временем мы свернули на другую дорогу и поехали обратно в сторону города. На некотором расстоянии впереди я увидела сотрудника ГИБДД на мотоцикле, это был пост контроля скорости. Решение созрело мгновенно. Не для того я избавилась от бандитов, чтобы теперь пропадать с этими черномазыми. Я давно уже нащупала в кармане баллончик. Когда до поста оставалось метров пятьдесят, я резким движением выбросила вперед руку с аэрозолем и брызнула пахучей жидкостью в лицо водителю. Как мне это удалось, до сих пор не понимаю. Должно быть, эти двое нервничали в незнакомой обстановке и отвлеклись на постового. Водитель схватился руками за глаза, выругавшись на незнакомом языке, и выпустил из рук руль. Машина резко вильнула. Кемаль ударил по тормозам, машина остановилась на самом краю дорожного полотна, прямо перед носом гибэдэдэшника. Он бросился к нам, выпучив глаза – такой наглости он не ожидал. Мой смуглый сосед злобно посмотрел на меня и сунул руку в карман, где хорошо просматривался пистолет:
– Только пикни!
Постовой подбежал к нам, заглянул в машину. Увидев смуглые лица моих спутников, он еще больше разъярился.
– Выходи из машины! – заорал он водителю. – И ты выходи!
Меня он обдал волной холодного презрения – надо же, с кем связалась! – и вытащил рацию.
Братья по борьбе оценивающе осмотрели постового и начали выбираться из машины. В этот момент я не поставила бы на жизнь бедного полицейского и ломаного гроша. Однако, если я хочу спастись, более удобного случая скорее всего не представится. Я резко распахнула дверцу машины со своей стороны и выскользнула в кювет. Похоже, этот маневр уже вошел у меня в привычку. На всякий случай взглянув, не ждет ли меня в кювете какой-нибудь старый знакомый, я выбралась на другую сторону и бросилась в кусты. Ветки цеплялись за одежду, царапали лицо, но я бежала, не оглядываясь. Сзади прогремели два выстрела. Я мысленно поклялась, что если выберусь из этой переделки живой, пойти в церковь и поставить самую большую свечку за упокой души несчастного постового.
Сердце колотилось, дыхания не хватало, но я бежала из последних сил. Вдруг я споткнулась, земля ушла из-под ног, и я скатилась в неглубокий овражек, заросший густым подлеском и заваленный буреломом. Сил больше не было, и я решила затаиться. Немного пройдя по дну оврага, я увидела большой куст боярышника, а за ним – что-то вроде пещерки. Некоторое время ничего не было слышно, кроме обычных лесных звуков – скрипа деревьев, шороха ветра в ветвях, – но потом послышался хруст веток под чьими-то осторожными шагами и тихий разговор на все том же гортанном языке. Как же они мне надоели, эти арабы!
Они прошли по самому краю овражка, потом немного посовещались и удалились в сторону шоссе. Я поняла, что их побудило к возвращению: убитого на дороге постового скоро начнут искать. Очевидно, арабам было известно, как относится полиция всего мира к тем, кто убивает их сотрудников, то есть через небольшое время все будут стоять на ушах. А их машина все еще стоит рядом. Поэтому они решили вовремя убраться из опасного места, кроме того, они потеряли меня в незнакомом лесу.
Я еще некоторое время просидела неподвижно, чтобы не выдать себя случайным шумом, и была вознаграждена за выдержку очень симпатичным гостем: из кустов неподалеку выскочил большой упитанный серовато-коричневый заяц. Он уселся почти передо мной, любопытно поводя ушами и принюхиваясь. Я застыла и постаралась даже не дышать, чтобы не спугнуть лесного посетителя. «Вот бы Аське его показать!»
Тут я тяжело вздохнула, потому что поняла, что нескоро у меня будет время гулять с ребенком по лесу, никого не опасаясь. Прежняя с трудом налаженная жизнь кончилась, когда я познакомилась с Валентиной. Меня охватила ужасная злость. Что я им всем сделала? За что они на меня поперли?
Заяц почувствовал мое настроение и убежал в лес, не оглядываясь. Я выбралась из оврага и пошла обратно к шоссе, стараясь как можно меньше шуметь. Дорогу я нашла легко, очевидно, со страху, потому что обычно я умудряюсь заблудиться в трех соснах. Вообще за последнее время я за собой замечаю, что очень изменилась. Видимо, опасность пробудила в моем организме скрытые ресурсы и дремлющие способности.
Увидев просвет, я осторожно выглянула из кустов на дорогу. На шоссе, к моему удивлению, не было ни машины арабов, ни убитого постового, ни его мотоцикла. Они его спрятали, чтобы выиграть время. Что ж, мне тоже надо поскорее отсюда убираться.
Дорога была пуста, ни машин, ни людей. Все тело болело, хотелось есть и пить, а главное – согреться после долгого сиденья на сырой земле. Кроме того, я представила, как выгляжу, и ужасно расстроилась. Колготки порвались, туфли, слава богу, сегодня были не на высоких шпильках, но все равно их жалко. Я кое-как почистила куртку и потащилась по шоссе. Такими темпами я и к утру до дома не доберусь!
