Светлана Алешина - Без шума и пыли (сборник)
– Я на нее не жаловалась. Несколько раз, правда, у нее бывало шумно, но она же молодая, не мумия какая-нибудь вроде меня, – усмехнулась Белла Степановна.
– Когда это было?
– Да я не помню. Раз, впрочем, совсем недавно. Заходил к ней блондин высокий, в теле, в кожаной куртке. У него машина… как она называется?.. Ах да, иномарка белая, шикарная такая. Пришел, я его в окно видела, окна-то у меня во двор выходят, так вот, пришел, а через час вышел, видать, поскандалив. А еще раньше… Но это совсем давно было. Месяца два назад. Приезжал к Лиле франт, тоже на не нашей машине, только темно-красной. Красавец. Провел всю ночь у Лили, только наутро уехал… Так вот, она всю ту ночь, бедная, проплакала. Он вообще не однажды у нее бывал, но потом я его не видела. Объявился блондин. Вечно серьезный, насупленный какой-то… Ах, что же это я вам даже чаю не предложила!.. – Белла Степановна резво встала с дивана.
– Не беспокойтесь, Белла Степановна, вы так хорошо, так интересно рассказываете!
– Да где уж там, – разочарованно махнула она рукой, – вот Евгений мой, царство ему небесное, был рассказчиком – заслушаешься!
Она с любовью и грустью посмотрела на фото мужа. И впрямь яркий тип. Худое тонкое лицо, пышная вьющаяся шевелюра, живые умные глаза, орлиный нос и неожиданно мягкий очерк губ. Ничего от педанта или библиотечной крысы. Сплошное благородство.
– Немножко надо обождать, – сказала хозяйка, возвратившись из кухни.
– Белла Степановна, посмотрите, пожалуйста, на эти фотографии. Этот молодой человек не похож на того красавца, который приезжал к Лиле на красной машине?
Я разложила на столике несколько фото Замуруева.
– Он самый, – уверенно произнесла Белла Степановна, – точно, он. Богач какой-то, что ли?
– Модельер, – пояснила я. – Сотрудничал с агентством, где работала Лиля.
– А-а, понятно. – Белла Степановна кивнула.
– А вчера около полудня вы ничего подозрительного не видели, не слышали?
Белла Степановна на минуту задумалась, потом покачала головой:
– Меня об этом вчера милиционеры спрашивали… Нет, ничего, все было, как обычно, тихо… А вот примерно месяц назад разгорелся там, наверху, скандал. Я как раз на кухне была, когда увидела, как к дому красная машина этого франта подъехала. – Белла Степановна постучала костяшками среднего и указательного пальцев по фото Замуруева. – Они приехали вдвоем: он и Лиля. Ну, я посмотрела, потом продолжала делами заниматься… Вдруг как там у них наверху кто-то завизжит, заревет, потом – бац! – видать, посуда полетела. Но это не Лиля была, ее истерический крик я услышала после. Какая-то другая женщина вопила. Тот модельер тоже начал кричать, не знаю уж, что у них там было, но то, что ссора, – точно.
– А вы не видели случайно ту вторую женщину? – с азартом спросила я.
– Вначале нет, но потом… Скандал перекинулся на лестничную клетку: крики, угрозы, завывания… Я чуть приоткрыла дверь. Не успела я это сделать, как мимо меня пронеслась надушенная женщина в черном брючном костюме. Я быстрее к окну. Смотрю – выходит и к машине, тоже не нашей, иномарке… черная такая, блестящая… Красивая женщина, длинные темные волосы, стройная, высокая…
У меня учащенно забилось сердце. Я достала из сумки фото, сделанные вчера в «Сириусе».
– Белла Степановна, посмотрите, это не та женщина? – Я показала ей фото Киселевой.
– Она, она, – энергично закивала головой моя собеседница, – только здесь она какая-то… мрачная. Тогда она растерянная была, чуть не плакала – заметно было, что она расстроена.
– Спасибо вам большое, Белла Степановна.
– Ох, а про чай-то я забыла, и вы мне не напомнили! – Она засеменила на кухню.
* * *Усевшись за руль «Лады», я некоторое время не могла пошевелиться. А вот мысли мои скакали под стать веселым солнечным зайчикам. Вроде бы все сходилось. Мои вчерашние размышления получили подтверждение: убийцей была женщина, и теперь я даже знала, кто эта женщина. Так и есть – шекспировская драма! Надо позвонить Кряжимскому…
Итак, Киселева, грубо говоря, вычисляет парочку – Замуруева с Терещенко, устраивает скандал, потом, затаив обиду и ненависть, травит Алексея и стреляет в Лилю. Месть по полной программе.
Стоп, а с чего ты взяла, что Киселева была неравнодушна к Замуруеву, тебе ведь говорили обратное? Но кто говорил? Девушки из агентства. А разве они не могли что-нибудь проглядеть, недопонять? Могли. Значит, Киселева и Замуруев успешно скрывали свои отношения? Выходит. Если не придерживаться версии любовной истории между ними, то трудно объяснить поведение Киселевой в квартире у Терещенко. Девушки сказали, что Киселева уволила Лилю примерно месяц назад, как раз месяц назад и был вышеописанный скандал. И скорее всего причиной увольнения послужила любовная связь между Замуруевым и Терещенко.
Киселева узнала, что Замуруев изменяет ей с Терещенко, увольняет последнюю, а потом уже осуществляет план мести. Стоп, а для чего ей понадобилось ждать целый месяц, чтобы реализовать свой чудовищный проект? Обычно мстят в состоянии аффекта. Тридцать дней – срок небольшой, но вполне достаточный, чтобы немного успокоиться, прийти в себя. Хотя, с другой стороны, довольно изощренный способ, которым преступница решила свести счеты с Замуруевым, вполне предполагает, что Киселева обладает хладнокровием и выдержкой. А как же ее скандальный нрав?
Я привыкла к тому, что вспыльчивый человек, как правило, не злопамятен. А если опять взглянуть с другой стороны, если отбросить психологические стереотипы и предположить, что человек намного сложнее всяких там логических и бихевиористских схем? Что, если страсть к скандалам и выяснению отношений сочетается у Киселевой с ядовитой мстительностью и способностью надолго затаивать обиду, чтобы потом, когда виновник ее дурного настроения почти забудет о неприятном инциденте, нанести ему вероломный удар тем ощутимее, тем губительнее для него, чем меньше он будет подготовлен.
И все-таки…
Я не знала, нужно ли мне теперь навещать Ложкина или прямиком ехать в «Сириус»? Немного поразмышляв и выкурив сигаретку, я выбрала второе.
Время подходило к полудню, когда я, оставив машину на стоянке возле Дома молодежи, поднялась на третий этаж, где находилось агентство Киселевой. Дверь в ее кабинет была приоткрыта, и оттуда доносились звуки оживленного, мягко говоря, диалога. Один голос принадлежал Марине, второй же – сочный баритон – кудрявому шатену, римский профиль которого я увидела в щелку.
Я остановилась в пустом коридоре рядом с дверью. Не буду им мешать, пусть себе выясняют отношения до конца. Если кто-то появится, прикинусь, что просто поджидаю кого-нибудь здесь. Мне не пришлось даже напрягать слух, потому что разговор велся на повышенных тонах.
– Сколько раз тебе повторять, Лазарь? – почти кричала Марина. – Ты меня уже достал. Я же запретила тебе приходить ко мне на работу. У тебя что, дел других нет?
– У меня обед, я думал, может, сходим вместе в ресторан? – Интонация Лазаря была просительной.
– Какого черта ты думал, мог бы позвонить – я бы тебе сказала, что занята.
– Но обедаешь же ты когда-нибудь? – не сдавался Лазарь.
– У меня такая работа, – огрызнулась Марина. – Когда будет время – пообедаю. Господи, вот навязался на мою голову! Иди обедай без меня.
– Но Муза Григорьевна сказала…
– Муза Григорьевна – твоя начальница, – оборвала Лазаря Марина, – а мне она мать. Я, конечно, понимаю ее стремление устроить мою жизнь, но я уже взрослая девочка, и ее заботы действуют мне на нервы, понял?
– Значит, ты отказываешься? – В голосе Лазаря появилось какое-то подобие угрозы.
– Да, да, я отказываюсь, сколько тебе раз повторять? – Киселева снова сорвалась на крик. – Вот навязался на мою голову! У меня нет времени.
– Я подожду, пока ты освободишься, – упрямствовал Лазарь.
«Вот мужики, – недоумевала я, стоя за дверью, – их откровенно посылают, а они не имеют гордости, чтобы по крайней мере просто развернуться и уйти».
– Нет, – отрезала Киселева, – ты не подождешь.
– Почему это?
– Потому. Все. Иди отсюда – дай мне работать.
– А как же Муза Григорьевна? – видимо, уже смирившись с тем, что ему придется уйти несолоно хлебавши, спросил Лазарь.
– Я ей позвоню, – выдохнула Марина, – все. Все! Все-о!!!
Мне почему-то стало жалко этого Лазаря, несмотря на его мягкотелость, и, когда он, выйдя из киселевского кабинета, обреченно вздохнул и поплелся прочь, я почему-то двинулась за ним.
Он спустился на первый этаж, но пошел не к выходу, как я предполагала, а свернул налево к ресторану, располагавшемуся в этом же здании. Пройдя в двери из темного стекла, он устроился за столиком в самом углу почти пустого зала.
На нем был длинный белый плащ и красный шелковый шарф в мелкий горошек. Он не стал раздеваться, только расстегнул пуговицы и откинулся на спинку стула, поджидая официанта.
