Ольга Володарская - Любовь как война
Ольга Алексеевна покинула ванную, облачилась в костюм. Брюки оказались чуть великоваты в талии. Похудела! Хорошо хоть не фатально, ведь на то, чтобы подбирать пояс, времени не было. Да и говорят: на дорогу не шьют.
– Мама, ты дома? – донесся из спальни голос сына. Ольга мысленно застонала. Ей не хватило какой-то пары минут на то, чтобы покинуть квартиру. Саша был вполне самостоятелен. Мог завтрак себе сготовить (вернее, положить приготовленную ею еду в тарелку, заварить чаю, а потом всю посуду помыть) и занятие на день найти, но в случае, когда он просыпался и мать была дома, он ждал от нее ухаживаний за собой. Накорми, напои, убери, выслушай, посоветуй! А если не уделишь должного внимания, сразу истерика. Оля иногда думала, что ее сын гораздо умнее многих. В искусстве манипуляции он совершенно точно добился совершенства. Единственный, на кого он не мог никаким образом влиять, был Ларион.
– Сынок, я убегаю, – выпалила Ольга, торопливо натягивая ботинки. – Там каша на плите еще теплая, покушай.
– Мама, останься.
– Я не могу, Саша!
– Пожалуйста…
В его голосе было столько мольбы, что она замерла. Затем, стянув ботинки на манер Бориса, прошла в спальню.
Сын был бледен и грустен. Ольга Алексеевна потрогала его лоб. Температура вроде нормальная.
– Что с тобой? – спросила она.
– Я знаю, куда ты собралась. Не ходи.
– Я на работу иду…
– Нет! – Саша резко сел. – Не туда…
– Сынок, сегодня четверг, рабочий день, у меня уроки, – как можно мягче проговорила Ольга.
– Сейчас ты не туда направляешься. Уроки у тебя с двенадцати. Я знаю твое расписание.
Вот этого она не ожидала! Саша был в курсе, по каким дням она работает с утра, а по каким с обеда? И тут он ее добил:
– Ты на кладбище идешь. И только потом в школу.
– Почему ты так решил?
– Ты это делаешь из года в год. В определенный день.
– Сегодня день рождения твоего отца.
– Но он же умер! Так почему ты придаешь значение тому, когда он родился?
– В моем сердце он до сих пор живет. Как и твой брат.
– Я не понимаю, – выдохнул Саша. – Твое сердце не горшок. А воспоминания не герань. Как одно может жить в другом? – Сын выбрался из-под одеяла и свесил ноги на пол. – Мне надеть носки?
– Конечно.
– Если я это сделаю, ты не пойдешь на кладбище?
Сын ни разу не бывал на могилах отца и брата. Даже в день похорон. Когда автобус, в котором ехали те, кто желал проводить покойных в последний путь, подкатил к воротам кладбища, у Саши случился припадок, и его оставили в салоне на попечении Валеры. Саша хватал за руки мать. Хотел, чтобы она несла вахту возле него, но Ольга в кои-то веки не пошла у него на поводу. Ей нужно было хоронить мужа и младшего сына. И она жестко поставила Сашу на место. Рявкнула: «Успокойся!» И покинула автобус, ни разу не оглянувшись на рыдающего сына…
С тех пор прошло шестнадцать лет.
– Мама, смотри! – Саша продемонстрировал матери свои ноги. На них были не только носки, но и тапки. Те самые «чуни».
– Хочешь, поедем со мной? – Она не предлагала сыну этого больше десяти лет. Раньше звала, но Саша делал вид, как будто не понимает, о чем она вообще.
Он сразу сник. Плечи опустились, улыбка угасла. Нервно скинув с ног тапки, Саша выпалил:
– Нельзя ходить туда, где гробы! И мест таких быть не должно! Умерший обязан раствориться во Вселенной без остатка. Душа в космосе, тело в земле!
– Я знаю, ты боишься кладбищ, поэтому не заставляю тебя их посещать. Но не мешай и мне.
– Я не боюсь, они мне противны. – Он брезгливо передернулся. – И я не мешал тебе никогда… Разве нет? Сегодня не ходи!
– Почему?
– Там случится нехорошее.
– Что именно?
– Не знаю. Вот ты, например, когда смотришь на хмурое небо, знаешь, что случится: дождь, гроза, ураган? Или ветер разгонит тучи и наступит ясная погода? Вот и я не знаю результата, но…
И он резко замолчал, заметив ворону, усевшуюся на перила балкона. Птицы Сашу завораживали. Он мог проводить много времени, наблюдая за ними. Ребенком он уговорил мать завести попугая. Но тот прожил в их доме всего месяц. Сын нечаянно свернул ему шею – не рассчитал силы, лаская его. С тех пор пернатыми он любовался на расстоянии.
Оля, воспользовавшись тем, что все внимание Саши поглощено вороной, быстро покинула комнату, а затем и квартиру. Обувалась она в подъезде, стоя на коврике у двери. Там же накидывала куртку. И спускалась не на лифте (его двери иной раз с таким грохотом открывались!), а по ступенькам. С девятого этажа!
…Кто бы знал, как она устала сдерживать боль, что заполняла ее. Не давать ей разорвать себя на куски. И даже просто выплеснуться наружу. Чуть перельет через край – и уже не остановишь. Ольга терпела ради Саши… У него никого нет, кроме нее…
Она вышла из подъезда и направилась к метро. До него, к счастью, идти было семь минут – не успеет замерзнуть и дать ветру и влажности испортить макияж. Ольга шла по тротуару, когда услышала оклик. Звали ее по имени-отчеству из притормозивший возле нее машины.
– Здравствуйте, забирайтесь быстрее в салон, а то вас сейчас снесет.
Ольга заглянула в окно. За рулем сидел сержант Сергеев. С дружелюбной улыбкой он открыл перед ней дверцу.
Она забралась в машину.
– Доброе утро, Михаил.
– Вы помните мое имя?
– Я же учитель, – улыбнулась она. – Вы мимо проезжали или?..
– Или. Мне нужно повторно опросить кое-кого из ваших соседей. И с вами поговорить хотел. Вы очень торопитесь?
– Честно говоря, да. У моего покойного мужа день рождения сегодня, я на кладбище хочу успеть до начала занятий.
– К сожалению, не смогу вас довезти до кладбища, работа, сами понимаете, давайте до метро, и по пути поговорим?
– Хорошо. – Ольга пристегнулась. – Хорошая у вас машина.
– Да бросьте! – хохотнул Миша. – Это ж наша, отечественная.
– Ну и что? Очень красивая. На иномарку похожа.
– Еще бы ездила так же!
Ведя диалог, Миша все время улыбался. Лучезарный молодой человек, Ольге такие нравились. Только не верила она в то, что он таким останется, продолжая работать в органах. Возможно, его дядя, майор Левченко, был прав, когда противился выбору Михаила. Таким солнечным мальчикам держаться бы подальше от грязи…
– Ольга Алексеевна, я что спросить хотел… – стал серьезным Сергеев. – Мужчина из соседнего дома, тот самый сплетник с подзорной трубой, видел Константина в день смерти у вашего подъезда. По его словам, он от кого-то убегал. И в вашем подъезде спрятался от преследователя. До того как он в него вошел, к нему подбежал мужчина. Свидетель описал его: широкоплечий, с коротко стриженными седоватыми волосами, во всем черном. И особая примета – серьга в ухе. Вот теперь вопрос: вы не видели кого-нибудь, подпадающего под это описание, возле своего дома?
– Нет. Но я знаю человека с подобными приметами, только это явно был не он вчера у подъезда.
– Имя назовите, пожалуйста.
– Амон Боровик.
– А почему он не мог?..
– Вот уже шестнадцать лет он не приходит к нам в гости.
– Так он к вам и не пошел. Остановился у входной двери. Пытался открыть замок, но неудачно. За два десятка лет код ведь менялся?
– Да, конечно.
– А почему Амон к вам перестал ходить?
– Из-за Саши.
– Они поругались?
– Да, – помявшись, ответила она. Не хотелось пускаться в пространные объяснения, хотя «поругались» было не тем словом, которое характеризовало бы случившееся…
– Ой, а вот и он! – воскликнул Михаил, оборвав мысль Слепневой.
– Амон?
– Нет. Ваш сын. Звонит мне, – и указал на мобильный, лежащий на подзарядке.
Не успела Ольга сказать Сергееву, что лучше ему не брать трубку, как тот уже ответил на звонок.
Некоторое время он слушал Сашу, пытаясь вклиниться в разговор, но безрезультатно. Он прекратил всякие попытки и только то хмурился, то вздыхал, то закатывал глаза. Наконец, смог выпалить:
– Спасибо вам, Александр, за помощь, если будут какие-то вопросы, я с вами свяжусь, до свидания!
После этого Михаил отключился и посмотрел на Ольгу так, как она глядела на провинившихся учеников – с укором.
– Что? – спросила она.
– Вы не сказали, что Амон Боровик убил вашего младшего сына. Почему?
– Потому что он этого не делал!
– Объясните…
Ольга Алексеевна закрыла глаза. Перед мысленным взором сразу возник Славик.
Он был совсем не похож на Сашу. Светленький, голубоглазый, розовощекий, чуть полноватый, но невероятно подвижный. Вечно носился по квартире, сшибая мебель и набивая себе шишки. У Славика был острый ум, отменное здоровье и легкий характер. Единственной его отрицательной чертой мать считала любопытство. Оно в сыне было столь огромно, что вытесняло и осторожность, и здравый смысл. Он мог разворошить улей, забраться в канализационный люк, влезть на дерево, чтобы проверить, живет ли в дупле белка. В первом случае его так искусали, что мальчик едва не умер от анафилактического шока, во втором сломал ногу, в третьем просидел на ветке три часа, пока его не сняли пожарные.
