Наталья Андреева - Попробуйте позвонить позднее
Инна поняла, что у него начинается склероз. К тому же Борис Вениаминович был в сильном подпитии. Зато Клавдия Ивановна все помнила прекрасно. Потчевать гостей она не спешила, усадила Инну на веранде и принялась жадно расспрашивать:
— Куда ж он подевался?
— Не знаю. До Саратова не доехал.
— Выходит, грохнули по дороге.
— Что вы такое говорите?!
— Я понимаю, ты жена. Веришь, надеешься, как без этого? А ты к гадалке сходи, — посоветовала Клавдия Ивановна.
— Куда?
— К ясновидящей.
— И что это даст?
— Как это что? Как что? — заволновалась Клавдия Ивановна. — Гадалка — она все знает! Скажет тебе, жив твой муж али нет.
— Но это же мракобесие — доверять какой-то гадалке!
— Да что ты в этом понимаешь! — подпрыгнула Клавдия Ивановна. — У нас в поселке профессор живет! Доктор наук! Технических, между прочим! И тот ходил! Когда у него машину угнали, иномарку — ходил к ясновидящей!
— Ну и что она ему сказала? — кисло спросила Инна.
— Сказала: в гараже твоя машина. Из красного кирпича.
— Машина из красного кирпича? — невольно улыбнулась Инна.
— Гараж! Стоит, мол, там твоя угнанная машина, а вокруг нее двое черных суетятся.
— Негров, что ли?
— Каких еще негров?
— Ну, вы же сказали: двое черных.
— Я говорю… — Клавдия Ивановна понизила голос, — лица кавказской национальности. Которые дома взрывают и теракты делают.
— И зачем им машина профессора?
— А я почем знаю? Так ясновидящая сказала, — развела руками Клавдия Ивановна.
— Ну и нашли ее? Машину?
— Найдешь, как же!
— Зато про гараж узнал, — вздохнула Инна. — Что он из красного кирпича. Клавдия Ивановна, вы меня извините, но… Когда мы будем обедать?
— Обед, как же, — вскочила та. — Сейчас и Любка с детьми приедет. А попозжее Светка. Надо бы суп сварить.
— А вы и кастрюлю на плиту не поставили?
— Как-то не подумала.
— Но бульон же будет вариться два часа!
— Да хватит тебе, — махнула рукой Клавдия Ивановна. — Время тратить! Минут сорок поварится, и довольно. А я пока картошки начищу.
— Нет уж, давайте я сама, — вздохнула Инна.
Она уже знала: здесь, в этом доме, никогда не бываешь в гостях. Хочешь, чтобы было хорошо, — берись за все сама. За готовку, за уборку, за мытье посуды. Пока она чистила картошку и разделывала мясо на отбивные, Клавдия Ивановна сидела рядом и все зудела:
— Жить тяжело. Мне до пенсии два года, и какая она еще будет, пенсия? Любка опять без работы сидит, Светка учится. Внуки, Анжелика и Петя, растут как на дрожжах. А лопают сколько? Муж у Любки баранку крутит, хорошо получает. Бывает, до тридцати пяти тысяч в месяц доходит, — таинственно понизила голос она, как всегда, когда речь шла о больших, по ее мнению, деньгах. — Но Любка-то не работает! И Светку надо выучить. Внуки опять же. Прямо горит все на них! А жизнь в Москве дорогая — страсть! Цены-то какие! Недавно ходила в магазин, гляжу: хлеб опять подорожал! И как! А уж если хлеб подорожал — быть беде. Война будет али мор. Говорят же: грядет конец света.
Пришел Борис Вениаминович. Заметив, что свекор вроде бы протрезвел, Инна спросила:
— Борис Вениаминович, а когда вы с Веней написали завещание?
— Завещание? Какое завещание? — аж затряслась Клавдия Ивановна. — Борис, ты что, завещал Веньке нашу квартиру?!! Да у него и так денег куры не клюют!
— Успокойтесь, Клавдия Ивановна. Речь идет о нашем доме.
— Доме? О каком доме?
— О нашем с Веней. О загородном доме в Подмосковье. Муж почему-то оформил его на отца.
— Ах, на отца… — протянула Клавдия Ивановна. Потом что-то сообразила: — Постой… Так ваш домище с участком, в который миллионы вбуханы, записан на Бориса…
— Ну да, — кивнула Инна. — Но есть завещание в пользу мужа. Видимо, Вене так было удобно.
— Удобно. Отцу родному угрожать, — буркнул свекор.
— Веня вам угрожал?! Да что вы такое говорите?!!
— Ну, пугал. Забудь, мол, о том, что дом с участком на тебя записан. Не твое это. И есть завещание. Мол, если что… — Он чикнул ребром ладони по горлу. — В общем, пугал.
— Я в это не верю! — заявила Инна.
— Выходит, дом, который бешеных денег стоит, записан на Бориса? — во второй раз спросила Клавдия Ивановна.
— Да, — кивнула Инна. — Документы у меня. И завещание. Этот дом построил Веня.
— А теперь Веня, значит, исчез, — сказала Клавдия Ивановна. — Убили его.
— Перестаньте! — вспыхнула Инна. — Еще ничего не известно!
— Конечно, конечно.
— Вы же не будете утверждать, что это ваша собственность?
— Конечно, конечно, — засуетилась Клавдия Ивановна. — Выходит, что и в управе так записано. Дом, мол, на Козлова Бориса Вениаминовича.
— В какой управе?
— По адресу, где он стоит. Борис! Ты ведь там был! Собственник! Дорогу-то помнишь? А налоги-то на дом и участок кто платил?
— Веня, конечно!
Инна вспомнила эти конверты из налоговой инспекции. Раз в год мужу звонили, либо Борис Вениаминович, либо его квартиранты, сообщали о важной почте. И Веня тут же ехал, говоря, что это обязательно надо оплатить.
— А записано-то на Бориса. По бумагам, выходит, что он платил, — гнула свою линию Клавдия Ивановна. — Потому как собственник — он.
— Ну что вы заладили, бабы, — отмахнулся свекор. — Давайте-ка лучше выпьем! За встречу! Клава, водочка есть у нас?
— Есть, как не быть, — поднялась Клавдия Ивановна.
Выражение лица у нее было странное, будто она напряженно что-то обдумывала. Инна, занятая готовкой, не придала этому значения. Приехали Люба с мужем и детьми, началась суета. Против ожидания, ни Даша не обрадовалась Любиным детям, ни они ей. Девочка, Анжелика, была очень уж рослая для своих двенадцати лет и полная. «Гренадер какой-то!» — подумала Инна. Что же касается Пети, то мальчишка оказался хулиганом. Тут же начал требовать шоколадку, которую привезла красивая тетя, и подарок, она всегда приезжала с подарками. Потом наступил на хвост коту, опрокинул миску с молоком. И все назло, из подтишка. Кот взвыл, Клавдия Ивановна и Люба стали кричать. Мужики, уединившиеся на крылечке с пивом, заматерились:
— Бабы! Уймите эту ораву! Чтоб вас там…
Семья и в самом деле была большая. Люба, полная темноволосая женщина, была так же ленива, как и ее мать. Уселась за стол и, наблюдая, как Инна режет овощи в салат, начала жаловаться на жизнь:
— Ма, ты представляешь! Соседка с мужем и детьми на юг едет!
— Какая соседка?
— По лестничной клетке!
— Федуловы, что ли?
— Точно! Представляешь — в Египет! — взвыла Люба.
— Там летом жарко, — заметила Инна.
— Что ты понимаешь? — набросилась на нее Клавдия Ивановна. — Это ж курорт!
— Вообще-то я во многих странах побывала.
— Хорошо, когда деньги есть! — хмыкнула Люба. — А мой на машину копит. Иномарку, говорит, хочу! Новую, из салона! И чем его наши «Жигули» не устраивают? Поедем, говорю, на эти деньги на юг. А лучше за границу! Все равно на новую машину не хватает. А мой ни в какую! Так и просижу все лето в Москве!
— Ну, раскричалась! — пробасил появившийся в дверях «мой». — А чем тебе здесь не нравится? Ничего нет лучше нашего родного Подмосковья.
— Почему ж тогда все на юг едут?!
— Денег девать некуда.
— Почему ж у тебя их нет?!
— Потому что ты, дура, не работаешь! Сидишь на моей шее! И ты, и дети!
— А тебе бы только зенки залить!
— Потому что я работаю! Я! — Он стукнул себя кулаком в грудь. — Работаю!
Они не говорили — орали. Семья была большая. Но сказать, что дружная?
— Помогите мне накрыть на стол, — обратилась Инна к женщинам, закончив с салатом.
— Оторви от стула свою толстую задницу, — зло сказал Любе муж. — Помоги родственнице. Уж и не знаю, как вас называть? — Перед Инной он слегка робел. — Жена пасынка тещи — это кто?
— Может, свояченица? — неуверенно предположила Клавдия Ивановна.
— Не, не свояченица уж точно, — сказала Люба, не трогаясь с места. У нее было высшее образование, она любила полежать с книжкой на диване, помечтать, любила также разгадывать кроссворды. Сейчас она попыталась использовать свои энциклопедические знания, чтобы выяснить, наконец, кем им приходится Инна. Клавдия Ивановна принялась с ней спорить.
— Зовите просто Инной, — не выдержала она.
И, не дожидаясь помощи, понесла тарелки на стол на веранду. Там было светлее, просторнее, а главное — прохладнее.
— Мне поговорить с тобой надо, слышь, Люба? — услышала она за спиной голос Клавдии Ивановне. — Дело на сто тыщ.
…Через час у Инны невыносимо разболелась голова. Разговаривать в этом доме не умели, а могли только кричать. Было такое ощущение, что все его обитатели наполовину глухие. На самом деле проблемы со слухом были только у Бориса Вениаминовича. Может, поэтому все и кричали? Чтобы он тоже понял, о чем идет речь.
