Pavor Nocturnus - Игорь Мельн
Кто знает, какое еще зрелище случилось бы после того, не погасни вдруг каждая лампа над нами. Вокруг разлилась плотная темнота, в которой, как никогда, ощутилась значимость окон — мы не видели даже собственные пальцы перед лицом. Первым вспыхнул фонарик А. наперекрест с пистолетом в другой руке. Затем его подручные отпустили меня и поступили так же. Бледные лучи осветили нас с врачом и мисс Рей, проверяя, все ли на местах, и заскользили по лифту, стенам, потолку в поисках причины. Теперь забились в страхе не только наши, но и их сердца. Однако нам не просто ничего не угрожало — напротив, прекратились даже звуки за дверьми; и этот факт ничуть не радовал, поскольку сильнейшие бури возникают именно вслед за затишьем. Тотчас же зашипела рация, по которой несколько голосов друг за другом сообщили, что света нет ни в одной части здания. И я не мог определиться: страшнее оставаться в замкнутом темном помещении с монстрами или с этими людьми, и кто из них кем был.
Мы вмиг стали для членов отряда второстепенной задачей, и никто не помешал мне подползти к мисс Рей, которая упорно пыталась скрыть слезы. Я приобнял бедняжку и помог подняться с опорой на мое плечо — ох если у нее потом будут проблемы по женской части!..
— Наверное, напряжение подскочило. Сейчас включится, — сказал врач.
— Где центральный щиток? — резко спросил А., а после ответа прислонил рацию ко рту: — Кто на втором этаже?
— Т здесь, сэр!
— Правое крыло, конец коридора до упора. Там должен быть щиток, проверь его. — За долгую минуту молчания он многократно ходил по одной линии вперед и назад. — Что видишь?
— Мертвую старуху, и… — послышался свист, — щитку хана, сэр! Тут огромная вмятина в стене. Думаю, она врезала по нему и ее долбануло током. Кошмар?
О как мне нравилось видеть замешательство на всевластном, извечно ухмыляющемся лице! И тем печальнее выглядел врач, скрученный новостью, что один из его пациентов мертв.
— Что нам де…
Предложение оборвалось на середине слова, словно сменили частоту сигнала.
— Т! Т, ответь! — кричал А., после чего грубо выругался. — P на второй этаж! М проверить третий и на помощь Р, если все чисто. Даю разрешение стрелять на поражение. Не рискуйте, парни! По возможности заводите людей в палаты и посматривайте за детским крылом… Н, ты на дверях столбом — ни одной мухи не выпускать! Докладывать обо всем, что видите. Всем быть на чеку!
— Так точно, сэр! — зазвучало три голоса.
И тотчас же раздался такой мощный стук, словно в дверь ударили огромной каменной глыбой. Рация выпала из рук А., повиснув на пружинном проводе. Трудно было понять источник шума — все направили фонари в разные стороны, а звук так быстро угас, что его можно было принять за обман слуха. У меня перехватило дыхание, когда он повторился вновь спустя ту тревожную минуту: громкость исходила не столько из силы, сколько из количества. Все пациенты били в двери одновременно… Что ужаснее, с каждым разом удары становились чаще, сильнее, точно их проделывал гигантский маятник, но вскоре утратили порядок, превратившись в оглушительную канонаду звуков.
Вначале мы направились к лифту и на ходу А. крикнул, чтобы все, у кого нет оружия и желания погибнуть, уходили отсюда. Я горячо поддержал предложение, но кнопка вызова на боковой панели щелкнула в первый раз, во второй и в десяток последующих, столь же безрезультатных. Тогда глава отряда осветил пространство по бокам лифта, но ничего похожего на путь к отступлению не нашлось.
— Наверное, питание идет от сети больницы, — сказал врач.
— Я догадался, умник!.. Запасные выходы?
— Кроме лифта, нет…
По необъяснимой причине А. засмеялся, причем настолько сильно, что луч фонаря метался от потолка к полу, а рука с пистолетом тряслась у него на животе. Я не желал ничего хорошего этому ужасному человеку, но сейчас он был важнейшей частью нашей защиты — если он лишился рассудка, это гарантировало нам поражение. И кажется, даже его товарищи забеспокоились о нем…
— Вы что-то придумали, сэр?
— Нет. Просто из-за какого-то ишака, который проектировал это, подохнет на 3 человека больше, чем могло бы… Что ж, парни, пора повеселиться напоследок и отработать зарплату по полной!
Казалось, безопаснее всего было бы и остаться на этом месте, однако А. приказал всем пройти к центру коридора: как он пояснил подручным, которые также не были обрадованы решением (удивительно, что не поплатились за это ударом!), в том случае мы загоним себя в угол и они будут надвигаться на нас рядами, закрывая друг друга. Мы выбрали безопасное место, где череда палат прерывалась по обе стороны, уступая паре хозяйственных помещений и душевой, после чего продолжалась вновь. Я, мисс Рей, которая шла быстрее с моей помощью, и врач были окружены членами отряда, обращенными к нам спинами, с оружием наготове. А. контролировал целую половину коридора, а оставшиеся двое мужчин — вторую. Тем временем от грохота звенело в ушах, болела, пульсируя в тон, голова, и не было сомнений, что эта пытка звуком прекратится лишь в одном случае.
Невольным образом я крепко сжал ладонь мисс Рей, не чувствуя неловкости. Мог ли я представить, что мне суждено погибнуть вот так: в подвале психиатрической больницы рядом с юной душой, какая годится мне в дочери, и бандой преступников. Горько было даже не за себя, потерявшего в жизни, пожалуй, все, кроме ее наличия, а за нее, у которой есть амбиции, стремления, планы на завтрашний день, есть любящий отец и, быть может, молодой человек, друзья.
— Я не думаю, что человек сможет выбить эти двери, — сказал врач, точно какие-либо слова могли успокоить нас в тот момент.
На что А. ответил:
— Человек — да!
Врач не успел в полной мере понять его слова — расшатанный болт вылетел из крепления двери впереди, и спустя пару ударов та загнулась, смявшись на половину, как крышка консервной банки. Подручный А. выстрелил в эту брешь и задержал на ней луч фонаря. Однако, напуганный свистом пули перед лицом и возможностью попасть под следующую, безумец не спешил показываться. Мы пристально смотрели на бледное пятно, не сводя взглядов с пробоины в двери, вдыхая теплый, кислый от пота и напряжения воздух.
Новый выстрел — первый хлопок во всеобщем грохоте! — тотчас же взбодрил меня: краем зрения я
