Вареж. Забытые временем - Елена Андреевна Тюрина
– Ничего. Просто Леша женат и у него есть ребёнок.
– Дааа? – поражённо протянула Марина.
Повисла звенящая тишина…
Утром, едва завидев приближающегося к лагерю высокого брюнета и его лохматого пса, злая и несчастная, я забилась в палатку, и словно зависла между своими мыслями и реальным миром, гудевшим снаружи, как пчелиный улей. Ничего не замечала и не чувствовала, погружённая с головой в свою обиду. Видела, что он звонил много раз, но не отвечала. И сейчас разговаривать не было никакого желания.
– Привет, а где Женя? – услышала я его голос.
– Нигде, – неожиданно грубо ответил Клёнов. – Уехала она и больше не появится. А ты, Алексей, иди. Нечего тут крутиться, порядочным девушкам пудрить мозги.
– Да, Лёха, ты, это… Некрасиво как-то, – проговорил Ярослав, не желая открыто ссориться, но и не одобряя поведение приятеля.
Остальные ребята осуждающе молчали.
– Но… Как это она уехала? Мне нужно с ней поговорить.
– Не хочет она. Оставь в покое девчонку. Неужели совсем совести нет?
– Позовите Женю, я знаю, что она тут, – настаивал Алексей. – Я должен с ней объясниться.
– Нет, уходи, – упорствовал Иван Владимирович.
За это я ему была очень благодарна. Не ожидала, что все вот так одним фронтом встанут на мою сторону.
Но Лёша вдруг громко, перекрывая своим голосом шум лагеря, сказал:
– Женя, я знаю, что ты меня слышишь. Выйди, пожалуйста.
Я вся сжалась, но не шелохнулась. Чувствовала, как по щекам текут слёзы, а сердце колотится где-то в горле.
– Жень, если ты решила, что я женат и обманываю тебя, то это не так. Вчера ты видела мою бывшую жену Юлю. Мы развелись три года назад. У нас есть общий сын Артём, ему пять лет. Я бы рассказал тебе это обязательно. Юля приехала уговорить меня, чтобы я подписал разрешение на вывоз Артёма на отдых за границу. Они едут в Турцию. Прости, что так получилось. Наверное, я должен был тебе сразу всё рассказать.
Я таращилась в полумрак палатки и нервно кусала губы. И ненавидела себя за то, что поступила, как дура. Сбежала, вместо того, чтобы во всём разобраться, втянула в это ребят, настроив против него, прячусь. И за то, что поставила его в крайне неловкую ситуацию – вынудила при всём лагере объяснять это. Получается, мы выясняем личные отношения при коллективе. Все притихли и слушали его речь. Это было ужасно!
– Не унижайся, Лёш, – прозвучал голос Марины. – Не выйдет. Она, знаешь, какая упрямая. Дай ей время успокоиться.
Я обняла руками колени, уткнулась в них лицом и позволила себе тихо расплакаться. После всего этого я никогда не смогу посмотреть ему в глаза. Мне было очень стыдно. И я понимала, что из-за своей глупости сама всё разрушила. Мы не сможем быть вместе после такого позора.
Кажется, он ушёл, потому что всеобщая болтовня возобновилась. Стали слышны обычные звуки лагеря, негромкие голоса коллег, обсуждающих насущные вопросы и какие-то рабочие моменты. А я так и сидела, не шевелясь. Обиженная на весь свет. В палатку никто не входил. Наверное, решили, что мне надо побыть одной, не хотели беспокоить. А мне было так стыдно показываться всем на глаза, что я готова была провести в этой палатке вечность.
Вечерами лагерь археологов гудел, как улей. Дневные дела заканчивались, все собирались вместе. Играла музыка, мужчины курили и кашляли, что-нибудь бурно обсуждая, девушки готовили ужин и тоже болтали о своём, звонко смеялись. Мне такие моменты очень нравились. Лагерь жил своей жизнью, и я была её частью. Но сегодня хотелось сбежать куда-нибудь подальше от чужих глаз. Побыть одной, посидеть на берегу реки или зарыться в стог пахучего сена, какие я видела тут у людей во дворах. И ничего не видеть, ни с кем не разговаривать.
Ближе к вечеру пришлось всё же выбраться наружу. Из палатки я вышла под общее молчание. Терпеть не могу, когда на меня направлено всё внимание присутствующих. Но тут они, к счастью, проявили деликатность. Никто на меня не таращился и никак моё поведение не комментировал. Все тут же вернулись к своим занятиям и привычный гул голосов возобновился. Каждый был чем-то занят, поэтому моему появлению особого значения не придали. Я лишь коротко бросила, что хочу прогуляться. На что только Клёнов кивнул, и дальше стал читать что-то в своём планшете.
Впервые за все годы своих поездок на Вахты Памяти я почувствовала, что походная жизнь меня тяготит. Надоело спать в спальнике, захотелось нормально выспаться в уютной постели, полежать в ванной, сделать красивую причёску, макияж. Никогда раньше я не ощущала тягот этого нашего существования в палатках. Мне нравилось чувство свободы, единения с природой, некого азарта. Каждая поездка – как отдельное приключение. И даже больше – очень важная миссия. А теперь вся прелесть такой жизни в моих глазах померкла. Может быть, потому, что ничего сейчас не радовало и всё виделось в чёрном цвете. Хотелось побыть одной, а в лагере это невозможно. Я не могла полноценно участвовать в жизни коллектива. Мне не хотелось обсуждать, куда подевался гроб с останками той, кого мы считали Аглаей Соболевский. К рабочему теперь примешивалось личное, чего я всегда избегала. Принципиально не встречалась с парнями-поисковиками и не принимала их ухаживания. Для меня это были в первую очередь коллеги и друзья. А с этой поездкой всё сразу пошло как-то не так, начиная с моего ожога.
Думала-думала, и пришла к выводу, что мне нужно вернуться домой. Нас ведь здесь ничего больше не держит. Если коллеги пока никуда не собираются – это их дело. Я же теперь решительно настроена уехать. Не буду видеть Лёшу и быстро его забуду. Как и всю эту историю. Хотя вру… Мне кажется, такое забыть невозможно. И произойдёт ли со мной ещё когда-нибудь что-то настолько же необыкновенное – большой вопрос.
Алексей очень серьёзно запал мне в душу. Я понятия не имела, как теперь быть. Его объяснение было логичным и не вызывало сомнений, но осадок от всей ситуации всё же остался. Особенно от моего собственного поведения в ней. Так глупо всё получилось, скомкано. Обидно, что я не сумела повести себя достойно. И на него я всё ещё дулась, хоть и понимала, что сама себя накрутила. Вот бы отмотать время назад и снова оказаться у его дома. Почему я не обратила внимания на эту красную машину? Не подумала, что к нему кто-то приехал и
