Эхо преступления, или Интервью с Царевной - Алёна Александровна Комарова
— Да. Замуж вышла. Он правда алкашом оказался. Но она с ним жила. Из-за квартиры.
— А мужу, интересно, сообщили?
— Вот сейчас у Бори и спросим.
— А где у нас в селе участковый обитает?
— Участковый у нас в селе обитает в сельском совете. Чулан ему какой-то выделили. Наш-то голова щедростью не отличается. У него всегда жадность на имущество была. С него требовать надо, сам не догадается.
— Да? А Марина Григорьевна сказала, что он в аренду отдал ферму.
— Ну так в аренду же, а не безвозмездно. Боря же платить за кабинет не будет. Ему не положено. Госорганизация и госорганизация. Как бы в коррупции не обвинили. А ты, Ритуль, борец за справедливость же. Вот и напиши статью о коморке участкового Бориса.
— А я уже не пишу статьи — поделилась горем Рита и тут же пожалела о своем опрометчивом решении, потому что посыпались вопросы.
— Да? Не знала. А что пишешь?
— Ничего.
Рита не хотела развивать эту тему, следствием которой могли быть тонна сочувствия или грамм злорадства, хотя может и наоборот грамм сочувствия и тонна злорадства. Спасла ее от допроса подруги Марина Григорьевна (лучше бы не спасала, особенно подобными новостями).
Она неслась по улице, как грузовик Камаз на трассе Париж-Дакар. Но ей пришлось притормозить.
— Представляете, девчонки, я прихожу к Сереженьке, а его арестовывают.
Именно этого Рита опасалась. Майор Фёдоров получил результаты дактилоскопии. Всплыли отпечатки пальчиков на вазе. Ромку они найти не могут, взялись за Сергея.
* * *
— Поймите, это ваза Сергея Гордеева. На ней, естественно, будут его отпечатки.
Рита пыталась вложить в голову полицейского объяснения, но подозревала, что она занята своими убеждениями.
— Почему сразу не сказали?! — гаркнул майор.
— Вот, сказала.
— А утром почему не сказали? — делая ударение на временном интервале, спросил Фёдоров.
— Вы не спрашивали, чья это ваза.
— А вы утаили, что украли её у Гордеева.
Сказать, что Майор Фёдоров был зол — не сказать ничто. Он был в ярости. Второй подозреваемый улетал от него, не присев на пару деньков в следственном изоляторе. Но, как известно, было бы желание, а повод всегда найдётся. Поэтому он грозно предложил:
— Я вас сейчас обоих задержу. Его за убийство, а вас, Маргарита, за покрывательство. Утаили такие показания.
Рита понимала, что майор прав, но соглашаться не могла. Признать, означало смириться и поставить под угрозу свободу на ближайшее время.
Как она могла вляпаться в подобную ситуацию? Угораздило же промолчать об улике, которая рано или поздно все равно бы выплыла на свет, тем более это не улика, а орудие убийства.
Как теперь из неё выпутаться? Врать? С удовольствием, но — нет.
— Вы не тех подозреваете — сдалась она. — Самое страшное, что мы сделали — это позаимствовали вазу у Сергея Гордеева.
— Позаимствовали — верх цинизма. А вы не думали, что я вас за это привлеку?
— За цинизм? — удивилась Рита. Если уж быть с собой откровенной, то она готова была признаться в своей неправоте и признать поражение. Но хотела сделать шаг назад, взять паузу и пойти на примирение. Примирение в данном случае не означало: «просить прощение и умолять о пощаде», но, и в тоже время: «не быть осужденной». — Я не хотела это говорить, но послушайте, любой адвокат разобьет вашу версию в пух и прах. И вы останетесь некомпетентным в профессии. Я уверенна, что Сергей Гордеев ни разу не видел Анну Симонову. У него не было мотивов ее убивать. Что ему делить с ней? Совместно нажитое имущество? Нет. Значит, не он ее убил. Вы сами мне сказали, что часть вазы была тщательно протерта, а другой стороне вазы отпечатки Сергея. Убийца стер отпечатки только там, где держал при убийстве? Если бы Сергей решил подставлять себя, то почему стирал отпечатки. Если уж хотел отвести от себя подозрения, мог бы стереть все отпечатки. Признайте, у вас на него ничего нет. Только домыслы. То, что у него нет свидетелей его крепкого сна, то это естественно. Холостой мужчина в доме на отшибе. Вам нужно его отпускать.
— Не указывайте мне, что делать — огрызнулся Фёдоров, но без признаков злости.
Он размышлял. Она ждала. Естественно не выдержала первая. Её предложение удивило майора:
— Я могу помогать следствию.
— Маргарита, зарубите себе на носу, это похвально, что следствию помогают и информация сама течет к нам в руки, но не готов принимать её от неопытного профана.
— Где же вам найти опытного профана?
— Вы переговариваетесь?
— Нет, что вы? Иногда включаю специалиста по составлению предложений. В этом я имею опыт.
— Вот и применяйте его в своей сфере деятельности, а в мою — не лезьте. Гордеев признался, что просматривал камеры видеонаблюдения. Мы их изъяли. Просмотрели. Ваши приключения по чужому двору — экшен — Люк Бессон отдыхает.
Рита постаралась не покраснеть, хотя подозревала, что Фёдоров старается. Его низменные желания поймать ее на крючок не увенчались успехом, так хоть пристыдит. Рита удержала себя в желании убедить его не заливать видео её падения в социальные сети. Подозревать в утечке информации, улик в общий доступ — предосудительно и неразумно. Но личная взаимная неприязнь подталкивала.
— Я могу идти? — поинтересовалась она.
— Можете, я вас не задерживаю.
Гордо поднявшись, она вышла на улицу. Резко почувствовала на своих плечах всю тяжесть сегодняшнего дня. Он оказался невыносимо тяжёлым. И, к сожалению, он ещё не закончился. Хотя солнце катилось к горизонту, не обращая внимания на людишек с уймой жизненных проблем. Только у Ани не будет никогда проблем, потому что жизни — нет. Как грустно. Но бывшая одноклассница даже после смерти доставила уйму проблем. Ромка в бегах. Сергей под подозрением. Фёдоров землю роет, чтобы кого-то из них посадить за решётку.
Рита не стала далеко уходить. Она надеялась, что майор Фёдоров обладает разумом и правильно все просчитает. Тем более она так навязчиво ему всё объяснила. Благодарности не требовала, но ждала благоразумного решения.
Она заприметила скамейку — сегодня лавочки ее место ожидания. Эта сильно отличалась от дворовой, на которой горкой лежали телефоны. Эта вызывала серую грусть и никакой солнечной радости, хотя не мешало бы. Да вообще всё выкрашено в серых тонах, отсутствовали позитивные краски. Никто не думал о людях, только о престиже. Вот вышел человек из полицейского участка и присел на ярко-желтую скамейку. Настроение бы улучшилось, мысли о преступлениях бы улетучились. Рита понимала, что скептичные мысли следствие нелёгкого дня. Если бы всё зависело от красок в
