Горгона с пихтовой веткой - Марина Крамер
Говорила она это совершенно спокойно и искренне, но Добрыня, знавший свою жену не первый день, отлично понял – Тина отчаянно надеется, что оказалась права и секту возглавляет Яна Грязнова, а значит, где-то рядом с ней может быть и Дарина.
– Ладно, будем действовать по мере получения информации, – он надел парик в виде короткой темной стрижки с удлиненной челкой, зачесал ее набок, чтобы не мешала, встал и прошелся по гостиничному номеру: – Так-с. Я почти готов. Давай договоримся о сигналах.
– Работать будем в разных углах зала, так проще. Я пойду ближе к сцене, а ты где-то в толпе покрутись. Ну, а холл перед началом делим, как обычно, пополам – мне торговцев, тебе просто обстановку просечь.
Добрыня пожал плечами – по такой схеме они работали всегда, если нужно было присмотреться, понять обстановку, выяснить, на чем основывается то или иное учение. На таких сборищах всегда можно понять, как устроена иерархия секты, особенно если ты разбираешься в этом и можешь определить, кто кому подчиняется, кто над кем стоит. Зная такие вещи, проще проникнуть внутрь. Кроме того, из разговоров с торговцами всякой прилагающейся к подобным мероприятиям атрибутикой тоже можно делать кое-какие выводы, например о том, как выглядит легальная часть, демонстрируемая надзорным органам, например, или просто любопытным обывателям. Вторую часть, непременно имеющуюся в любой секте, ради чего, собственно, такие «организации» и создаются, выясняли, как правило, уже на месте, внедрившись. Но влезать неготовыми – нет, так они не работали.
Тина сегодня решила особо не усердствовать, а изобразить тихую забитую девочку из провинции, приехавшую в большой город и оставшуюся здесь совершенно без поддержки – «легенду» приходилось понемногу реализовывать через тех же торговцев, через вербовщиков, которые сновали на подобных мероприятиях в толпе, безошибочно выхватывая «своих» – тех, кто легко поддастся на слово, прислушается, впустит в душу и в голову.
«Очень легко окрутить того, кто готов к этому, – откровенно сказал Тине однажды организатор подобного культа имени себя любимого. – Человеку нужно сочувствие – дай ему сочувствие. Нужна любовь – покажи, что ты его любишь. Нужно общение – так отведи его туда, где ему будут рады. В любом человеке есть та боль, которой он хочет, но не всегда может поделиться с кем-то. А если ты станешь ему близким человеком – сможешь использовать его боль себе во благо».
Звучало это мерзко, но всегда оказывалось правдой: Тина убедилась в этом, раскрыв несколько дел с вовлечением в секту молодых женщин и даже мужчин. У каждого оказалась болевая точка, нащупав которую, сектанты уже не выпускали свою жертву. Даже Дарина, казалось бы, вполне благополучная, уж материально-то так точно, неглупая девушка, и то оказалась подвержена таким воздействиям. Слова Грязновой-Прозревшей настолько попали ей в душу, так сумели там все перевернуть, что она даже не задумалась о возможности вернуться в нормальную жизнь, когда она появилась. Да, Грязнова применяла еще и гипноз, но главное заключалось не в этом. Дарина не хотела жить вне секты, потому и ушла снова.
«Так, стоп! – подумала Тина, отворачиваясь от зеркала так, чтобы Добрыня ненароком не заметил выкатившихся из глаз слезинок. – Я не должна сейчас думать о Дарине, не должна. Я ищу Оксану Евсееву, молодую девушку, успешного дизайнера. И в моей голове нет места сестре моей единственной подруги, сейчас просто нет».
– Ты у меня сегодня понаехавшая? – добродушно улыбнулся муж, когда Тина закончила свои сборы.
– Плохо получилось?
– Нет, почему, наоборот. Скромненькая девочка, работает где-то в продуктовом магазине, зарплата маленькая, друзей нет, парня нет. Сколько тебе, лет двадцать пять?
Тине было тридцать семь, но миниатюрный рост и большие, распахнутые глаза вкупе с хорошей гладкой кожей делали ее похожей на молоденькую девушку.
«В темноте или без света», – со смехом добавляла она обычно.
Сегодня в платье с цветочками, простых кедах и курточке из кожзаменителя Володина действительно могла сойти за простушку из провинции. Единственным ярким моментом, призванным привлечь к ней внимание, был большой винтажный кулон на шелковой ленте, повязанной вокруг шеи, как чокер. Кулон принадлежал бабушке Добрыни, они всегда брали его «на дело», но надевала его Тина только однажды: шансов, что кулон примелькался, не было. И уж точно никто из возможных последователей Прозревшей его видеть не мог. Зато человек, мало-мальски понимающий в старинных украшениях, такую вещь не пропустит.
– Короче, Тинка, ты слишком там у сцены не усердствуй, – напутствовал ее Добрыня, стоя за углом Дворца культуры. – Сама ведь понимаешь, если мы правы и там эта Горгона, то может случиться всякое.
– Ну в прошлый раз я с ее сеанса на своих двоих вышла. Правда, с булавкой в бедре, – хохотнула Тина. – Но я не думаю, что она рискует и сама где-то рядом крутится.
– Все равно! – упрямо настаивал муж, держа ее руку в своей. – Вдруг я не успею тебя подстраховать? И еще. Если увидишь хоть одно знакомое лицо – выходи из зала, поняла? Меня в таком виде не узнают, а вот ты… Пообещай мне, Валентина!
– Вова, ты ведь знаешь, я всегда предельно осторожна…
– Что-то в прошлый раз мне так не показалось.
– Ну я не виновата, что у Сухаря так внешность изменилась.
– Вот я потому и говорю – будь предельно внимательна. Все, пора, – он наклонился, чмокнул ее в кончик носа и вальяжной походкой направился в сторону входа.
Тина постояла за углом еще несколько минут, чтобы дать Вовчику уйти подальше и не оказываться рядом слишком часто, и тоже пошла внутрь, по пути пытаясь выяснить, на чем же приехал батюшка Иван.
Прямо со входа в уши ударил знакомый мягкий, чуть протяжный говор Прозревшей, и Тина, мгновенно вогнав ногти в ладони, вздрогнула и даже головой затрясла. Но ошибки быть не могло – это говорила Яна Грязнова, ее голос, записанный на пленку, возносился под своды Дворца культуры.
– Пихта очистит нас, братья и сестры. Кровь земли нашей – пихтовое масло, так впустим же его в свои вены. Вся планета окутана должна быть пихтовыми лесами, и тогда воздух станет сладким и безопасным. И дети наши расти будут в благодати и счастии. Любовь свою пихта подарит нам, а мы понесем ее далее, по всему миру, и настанет владычество Пихтового толка. И будет радость всем и счастие – именно так – «счастие», а не «счастье», произносила Яна это слово, и оно приобретало какой-то странный оттенок, становясь чем-то высоким, значимым. Раньше
