Совок 5 - Вадим Агарев
— А я, Виталий, с Данилиным поговорил. Он сам того не понимая, глаза мне и раскрыл на происходящее! Да, квартирный конфликт был между Мухортовым и Корнеевым. И племяша он замполитовского закрыл. Все это имело место быть. Но жил себе спокойно и не дергался Корнеев! До той минуты, покуда сегодня на утреннем совещании Данилин не пригрозил ему, что не получит тот своих ё#аных отгулов. Пока с уголовным делом этого Вязовскина вопрос не закроет. Понял?!!
Захарченко, удивленно глядя на своего друга широко раскрытыми и ничего не понимающими глазами, покачал головой, показывая, что ни хрена он не понял.
— Он, этот Корнеев, просто пообещал Данилину, что в течение сегодняшнего дня или накрайняк завтра, это дело сплавит прокурорским! — глаза Дергачева светились замешанной на ехидстве злобой, — Так-то, Виталий Николаевич! Ни больше, ни меньше! И ведь сплавил, паршивец! Но, правда, какой ценой! Веня-то наш, Мухортов, не меньше, чем десятку отхватит! Это, если очень повезёт ему! Ему наш п#здюк кайло на долгие годы в руки дал. А мы с тобой, капитан, и еще генерал вместе с нами впридачу, полдня как деревянные куклы коленца выделывали и седых волос наживали! И всё это, заметь, Виталий Николаевич, ради того, чтобы лейтенант Корнеев свои отгулы получил именно тогда, когда они ему потребны!
Заместитель по оперативной работе начальника Октябрьского РОВД капитан Захарченко, впав в прострацию, молчал. Он лишь растерянно хлопал ресницами своих, ничего, кроме пустоты, не выражающих глаз.
Дежурство
Заступив на сутки, вот уже пятый час, я исправно тащил лямку дежурного следователя. С самого утра побывав в автохозяйстве городских коммунальщиков, я уже повесил на райотдел первую за сегодня «баранку». Сослаться на малозначительность не удалось. Снятые с «Москвича» колеса, включая запаску и три аккумулятора с мусоровозов, малозначительностью никак не пахли. А сейчас мы возвращались на базу с квартирной кражи, которая тоже обещалась оказаться в числе «кренделей».
Из динамика радиостанции забулькал голос дежурного. Он запрашивал, где мы находимся. Светлое чувство, которое всегда у меня присутствовало, когда я направлялся к своему отдельному кабинету с чайником и лидочкиными ватрушками, начало меркнуть от нехорошего предчувствия. Нехорошее предчувствие не обмануло. Услышав, где мы в данную минуту находимся, обрадованный дежурный направил нас в адрес, находящийся в паре кварталов. По предварительной информации, там случились жуткие телесные повреждения у женщины.
По хорошему, сначала бы туда следовало направить дежурного участкового инспектора, но тот был где-то далеко и разбирался на другом вызове, а мы, вот они!
Квартира была коммунальная и на двух хозяев. В одной из двух семей случился бытовой скандал и супруг, находясь в смятенных чувствах, вместо того, чтобы дать жене традиционную оплеуху, взял, да и посадил ее задницей на горячую плиту. К счастью, плита была не газовой, поэтому и паленым мехом не пахло. И травма была не смертельной.
Больше всего суету и неразбериху в коммуналке создавала какая-то тетка-колобок. Женщина была возраста околопенсионного и темперамента жгучего. Она и провела меня в комнату, где воронкой кверху на тахте лежала и постанывала ее точная копия. Только возрастом раза в два с половиной менее представительная. В углу комнаты, у балконной двери стоял худощавый мужичок лет под тридцать и нервно смолил папиросу, выдыхая дым в приоткрытую дверь.
— Сволочь! Фашист! — надрывалась та, что старшая, в сторону курильщика, — Вы только посмотрите, что этот изверг с дочкой сделал!
Скандальёзная мадам сдернула легкую пеленку с лежащей вниз животом потерпевшей. Картина открылась впечатляющая. Как размерами, так и цветом. Дочуркина задница поражала своей обширностью. Я недоверчиво посмотрел на мужичка, прикуривающего от бычка новую папиросину. Тот только вздохнул в ответ. Глубоко и обреченно.
— Что тут у вас произошло? — задал я самый первый вопрос, надеясь на свой опыт участкового. Застревать здесь надолго мне не хотелось.
Упитанная барышня, без какого-либо стеснения демонстрирующая своё двухспальное седалище, стонать перестала и с любопытством посматривала на меня повернув набок голову. Рассказывать что-нибудь она не спешила. Мужик тоже молчал. Диктором в этой семье была, видимо, старшая.
С ее слов выходило, что злобный зять, не успев приехать из рейса, взялся тиранить супругу. Тиранил-тиранил, а потом и вовсе посадил ее на плиту. А поскольку та была одета по-домашнему, то есть в коротком халате и без нижнего белья, то случилась неприятность. Которая и отпечаталась на тыльной стороне потерпевшей красной отметиной, диаметром, как раз с чугунную конфорку.
— Заберите его, живодёра! — блажила тётка, — Четвертый год с ним мучаемся! В тюрьме ему, мерзавцу, самое место! — её дочурка по-прежнему продолжала молчать. — Заявление мы сейчас напишем, пусть года три посидит! — продолжала надрываться мадам-колобок.
Парень, на которого вешали статью, дебоширом не выглядел и на первый взгляд, даже был трезв. В шкуре участкового мне довелось побывать не только в новом бытии. В прошлой жизни, свою милицейскую карьеру я также начинал с этой должности. Поэтому о кастрюльных войнах и семейных дебоширах представление я имел. Мужик таковым не выглядел.
— Кто из соседей кроме вас дома? — перебил я жаждущую отмщения тёщу.
— Валя дома! — послышалось снизу, от барышни с подрумянившейся задницей.
— А зачем нам Валя?! — всполошился старший колобок, — Не надо нам никакой Вали! Мы сами всё расскажем! — бочкообразным телом перекрыла мне путь к двери активная мадам. — Дочка заявление сейчас напишет, а я в свидетели пойду! Зачем нам Валя?!
Мужик всё так же безмолвно дышал через папиросу свежим балконным воздухом. А ведь с таким меланхоличным отношением к сиюминутной действительности он и впрямь, года на три присядет!
— Вы, гражданочка, подвиньтесь и дайте мне пройти! — построжал я лицом и голосом.
Симпатичная Валя обнаружилась в соседней комнате, где она кормила грудью ребятенка месяцев четырёх. Вошел я не без спроса, а на её «Да!», которое было ответом на мой вежливый стук в дверь комнаты. Поэтому назад при виде кормящей Валентины я не ломанулся. Халат мадонны был спущен до пояса.
— Разрешите? — стараясь смотреть в глаза а не на полновесную грудь кормилицы, поинтересовался я.
— Проходите! — не стала жеманиться Валентина, насмешливо глядя, как я изо всех сил стараюсь смотреть мимо ее полновесных и даже на вид тяжелых сисек.
Стараясь не затягивать процесс опроса, я начал выяснять о соседях всю их подноготную вообще и о произошедшем сегодня, в частности.
Картина однозначной, как я и предполагал, не выглядела. Со слов Валентины выходило следующее. Возрастная тётка, действительно была матерью печеной Раисы. И, соответственно, законной тёщей миниатюрного и молчаливого Петра. Потому что, брак между Петром и Раисой был
