Малютка Интрига - Дарья Донцова
Софья выглянула из-за ширмы.
– Эвелина впала в отчаянье, не знала, куда бежать. Поиски-то всегда организовывал Федор! И она не нашла ничего лучше, чем приехать к Елене, выложила ей всю правду, ныла: «Вы мужа не смогли осчастливить ребенком, а у меня получилось. Ни разу не звонила вам, не сообщала правду. Но сейчас ваш супруг подло поступил. А у меня двое детей. Вторая девочка не от Феди, она прекрасная, милая, умная. Разве хорошо ей видеть, как себя старшая сестра ведет? Пожалуйста, поговорите с мужем, пусть он начнет поиски Риты. Умоляю!» На колени бухнулась. Елена взяла телефон, позвонила Федору, коротко сообщила: «В моем кабинете Эвелина Волгина, думаю, тебе следует опять организовать бригаду по поимке своей дочки-беглянки». Волгина убежала. А Лена поехала к моей маме, своей лучшей подруге. Истерик не устраивала, не плакала, вела разговор спокойно. Говорила: «Зря Федечка правду мне не рассказал. Взял бы Маргариту к себе. У этой Эвелины еще одна дочь имеется. А я могла бы Риту воспитать. Меня не наличие ребенка от любовницы потрясло, а то, что Федя не один год молчал о девочке. Похоже, он меня не любит, не уважает, не считает близким человеком. Зачем тогда живет со мной? Мне не хочется домой возвращаться». Мама пришла в ужас, не знала, что сказать, предложила Лене остаться у нас, сказала: «Софья с отцом уехали на море отдыхать. Никого, кроме меня и тебя, в квартире нет». Лена согласилась: «Спасибо. Сейчас только съезжу домой, возьму кое-какие вещи». Потом она обняла мою маму и ушла. Все, больше они не виделись. Федор вернулся домой с букетом и пакетом из ювелирного магазина, нашел послание от жены: «Прощай. Я всегда тебя любила». Муж бросился искать Елену и через день нашел ее в морге – женщина бросилась под поезд метро. В кармане ее одежды нашли тетрадный лист с фразой «в моей смерти никто не виноват».
Софья вышла из-за ширмы – она переоделась в платье с широкой юбкой – и продолжила:
– Мама после похорон с трудом смотрела на Федора. Считала его подонком. Не один год он молчал, не говорил о дочери. Федор попытался оправдаться: «Ира, я очень хотел ребенка. Но Эвелина для меня ничего не значит. Просто краткая связь. Пойми меня. Ты же сестра!» Мама ответила: «Никогда не пойму, почему мужчина, которого обожает жена, решает завести любовницу. Да еще позволяет ей родить». «Ты же против абортов! – воскликнул двоюродный брат. – А сейчас упрекаешь меня в том, что я не велел убить свою дочь?» И мама его выгнала со словами: «Никогда более не обращайся ко мне. С этой минуты ты умер».
Софья начала рыться в сумке.
– Думаю, папа все узнал от мамы, а мне, подростку, никто правды не сказал. До того как Эвелина появилась в моей гримерке, я полагала, что тетю Лену сбила машина. Такую версию мне сообщили. А в тот день, когда в приемный покой медцентра мамы положили бродяжку с венерическим заболеванием, Ирина Григорьевна нарушила данное ею же слово, позвонила Федору, рассказала, что его дочь находится в палате ее клиники. Тот молча бросил трубку и заблокировал ее номер.
Глава девятнадцатая
Софья взяла туфли.
– Маму шокировала вся эта ситуация, она велела помощнику найти телефон Эвелины, позвонила ей, сообщила, что в медцентр госпитализирована Маргарита, потом пошла посмотреть на беспризорницу. И правда, она была просто моя копия. Врач доложил начальнице, что, несмотря на юный возраст, больная ведет активную половую жизнь. Следов изнасилования нет, сексуальные контакты происходят с согласия девицы. Вскоре приехала тетка, предъявила свидетельство о рождении Маргариты Андреевны Волгиной, забрала девочку под расписку. Ирина Григорьевна, несмотря на свое нежелание иметь дело с двоюродным братом, все же помогла Федору. Маргарита отправилась домой со справкой, в которой написали, что она просто поскользнулась, упала, ушиблась. Девочке оказали помощь, отправили ее лечиться по месту жительства. Ни о гонорее, ни о вшах, ни о том, где на самом деле обнаружили беглянку, ничего не сообщили. Эвелина вызвала «Скорую» из очень дорогой частной клиники, мать и больную увезли. Конец истории. У Ирины Григорьевны в тот день случилась жуткая мигрень, она дала себе честное слово вычеркнуть из памяти эту странную историю. Забыть про Федора, Маргариту. Похоронить их! Закопать! Никогда не вспоминать!
Софья одернула платье.
– Это все. Простите, более ничего не знаю, и мне надо настроиться перед съемкой.
Я поблагодарила Софью, вышла на улицу, затряслась от пронзительного ветра, схватилась за ручку двери своей машины и чуть не закричала. В пальцы кто-то словно гвозди воткнул. У меня перехватило дух, в автомобиль я сумела сесть не сразу.
Очутившись за рулем, я начала рассматривать свою ладонь, потом пальцы. Ни ран, ни царапин, ни синяков на них не было. Я помахала левой рукой и ойкнула. Ощущение было такое, словно кончики пальцев опустили в кипяток. И… ногти на указательном и большом отсутствуют – они отвалились. Вот почему мне так больно. По какой причине случилась такая штука? Не успел вопрос прийти в голову, как тут же появился ответ. Директор гимназии, избавляя меня от геля, наверное, повредил и мои родные ногти, вот они и отвалились.
Я помахала второй рукой и вмиг лишилась ногтей на мизинце, безымянном и указательном пальцах. Когти гризли выглядели отвратительно, спасибо Мирону Львовичу, что он их удалил. Но не хочется лишиться всех своих родных ноготочков.
Я отправила Костину запись нашей беседы с Софьей и позвонила своему мастеру Танечке.
– Ногти отваливаются? – изумилась та. – Целиком?
– Может, по кусочкам. Машу рукой – и – бац, нету, – пояснила я.
– Не размахивайте лапками, – посоветовала Таня. – Вы далеко от меня?
– За десять минут доеду, – пообещала я.
– Не торопитесь, дорога плохая, – предостерегла меня Краснова. – До девяти вечера никого в записи, посмотрю на ваши ручки. А ноги как?
– Не видела, – ответила я, – они в обуви.
– Если сама не пойму, что делать, позову Дину Николаевну, – пообещала Таня, – она мегасупердоктор, все знает. Только не переживайте, что-нибудь придумаю.
Дорога
