Потому что ты мой - Риа Фрай
Ли завершает рассказ, и слушатели дружно вздыхают. Промокая слезы, она ждет, что кто-нибудь выскажется. Хоть кто-то.
Салли кладет руку ей на плечо:
– Спасибо, Ли, что поделилась.
Теперь черед Харпер. Вот и все – так просто. Харпер начинает описывать последнюю стычку с сестрой, у которой тоже проблемы с алкоголем, и Ли на мгновение теряет нить рассказа, пытаясь вернуть себе самообладание.
Приятно поговорить о Ноа вот так, если бы еще она могла поговорить… с ним…
Собрание закончилось. Ли встает со стула, сминая потертый ковер, и смешивается с толпой. Подходит Салли и заключает ее худое тело в объятия.
– Ли, ты сделала огромный шаг.
Ли обнимает ее в ответ.
– Спасибо, Салли.
– На следующей неделе увидимся?
Ли кивает:
– Да.
Извинившись, она направляется к выходу, хотя Гэри что-то хрипит вслед. Помахав всем на прощание, Ли выходит на стоянку через двойные двери. Ее раздирают противоречивые устремления. Она только что публично призналась в чувствах к Ноа и хочет быть сейчас где угодно, лишь бы не с ним и сыном. Такое ощущение, что Ноа ее насквозь видит. Но куда бы пойти? К Кэрол?
Взглянув на часы, Ли понимает, что пора возвращаться. Идти вроде недалеко, но дорога ведет по холмам и в гору.
По пути мысли вновь возвращаются к Ширли. Порой та приходила на собрания вместе с ней. Они познакомились, когда обеим шел двадцать шестой год. Ширли тогда только переехала в Нашвилл и хотела подзаработать в качестве модели для стрижки. Они с Ли быстро подружились. Ширли была дерзкой – Ли сдержанной и замкнутой. Ли осмотрительной – Ширли бесшабашной.
Почувствовав робость Ли, Ширли взяла ее под свое крылышко и обращалась как с сестрой: брала на вечеринки, водила в кино, давала советы во время походов по магазинам. Оставалась ночевать. Подбивала на двойные свидания с плохими парнями. Последние совершенно не были заинтересованы в знакомстве с Ли, но она все равно шла, потому что обожала Ширли и не хотела выглядеть скромницей и ханжой.
Но по мере развития их отношений ситуация изменилась. Ширли начала смотреть на Ли снизу вверх, завидуя ее карьере, способности обеспечить семью, но главным образом ее целеустремленности. Ли знала, чего хочет от жизни, а Ширли нет. Если Ли восхищала непринужденность, с которой подруга кадрила мужчин в клубах и барах, на концертах и улицах, то Ширли – стабильная жизнь Ли. Словно инь и ян, они идеально дополняли друг друга.
У Ширли начались проблемы с наркотиками, но Ли, как водится, заметила это последней. Та начала все больше спать и таскала у Гарольда, отца Ли, болеутоляющие. В сочетании с алкоголем они помогали на какое-то время забыться, но потом этого стало недостаточно.
Ли чувствовала себя в таком же ответе за нее, как и за своего отца. Вся семья Ширли осталась в Атланте, и хотя подруга не жаловалась на одиночество и никогда не вспоминала о родных, Ли знала, что та наверняка скучает по ним. Пытаясь заполнить вакуум, Ширли меняла одну работу за другой, а в промежутках приземлялась на диван в доме Ли и Гарольда. Побывала барменшей, официанткой, моделью в парикмахерской, натурщицей, драгдилером и наконец пошла по стопам Ли, выбрав ту же профессию. Ширли клялась, что ей не нужно другой семьи, но шестое чувство подсказывало: подруга от чего-то бежит.
С другой стороны, а не все ли они были такими?
Ли жаждала помочь, но ее парализовал страх. Впервые найдя в мусорной корзине ворох игл и заметив следы уколов на руке Ширли, она поняла: подруга на пути к гибели. Но осознание, что наркотики – лишь верхушка айсберга, пришло намного позже… слишком поздно.
* * *
Добравшись до подъездной дорожки, Ли прячет наушники в карман. Ноа с Мейсоном поглощены уроком, ни тот ни другой не замечают, что она вошла в комнату. Так много хочется сказать, но сейчас не время. Ноа все поймет, лишь взглянув на нее.
Ли запирает за собой дверь парикмахерской и, сдерживая эмоции, сжимает руки в кулаки. Она взбудоражена разговором о Ноа, своим влечением к нему, мыслями о том, что едва не произошло между ними. Плюхнувшись в кресло, она прислушивается к его голосу. Вот бы Ноа постучал в дверь. Впрочем, случись это, она не откроет.
Успокоившись, Ли выходит к мужчинам.
энергичный
сильный
Ж-И-З-Н-Е-Р-А-Д-О-С-Т-Н-Ы-Й
Люди считают особенными тех, кто не унывает.
Но разве не все мы такие?
На долю каждого выпадают неудачи, трагедии и трудные времена, но мы лишь восстаем из пепла еще сильнее, чем были.
Я само воплощение оптимизма, хоть и не птица Феникс.
Я не оправилась.
То, что выпало на мою долю, не прошло бесследно.
Это невозможно.
(Никто не должен этого знать.)
Нужно и впредь притворяться гибкой и сильной, воскресая вновь и вновь, чтобы огрести очередную порцию боли. Чтобы менять маски.
Чтобы уподобиться той, кем мне полагалось стать. Моему лучшему «я».
Моей лучшей, более жизнерадостной версии.
Никто не знает, как мне на самом деле плохо.
14
Ли
Вечером этого же дня Ли помогает Кэрол расставлять сэндвичи, органический апельсиновый сок и подносы с фруктами для детей. У Мейсона скоро заканчивается урок, и Ли позволила Ноа его привезти, поскольку дом Кэрол всего в паре минут от ее собственного.
Чтобы не нарушать заведенный порядок, Мейсон и Ноа встречаются на несколько часов даже по субботам и воскресеньям, хоть это и выходные. Ли беспокоится, что сыну следовало бы по меньшей мере несколько дней в неделю отдыхать от уроков и терапии, однако Ноа настаивает, дескать, постоянство благотворно сказывается на его подопечном.
Глянув на часы, Ли умыкает с тарелки сэндвич с огурцом.
– Я все видела! – шутливо сердится Кэрол.
– Ну так заяви в полицию. – Ли откусывает от сэндвича.
– Ты бы не могла помочь?
– Отнести во двор? – Ли откусывает еще кусочек и, подхватив блюдо сэндвичей, выходит следом за Кэрол через раздвижную дверь. Чарли у гриля, подрумянивает со всех сторон хот-доги и бургеры, от которых в ясное голубое небо поднимается ароматный дымок. Запах жареного мяса воскрешает в памяти летние лагеря: «Межозерье», «Голубиную кузню», «Гатлинбург», «Долинный». Ли замирает с блюдом в руке: вот так и мать в шлепанцах и банном халате переворачивала мясо на общем гриле.
– Ли, что с тобой?
– Э-э? – Ли опускает
