Евгений Кукаркин - Смерть всегда движется рядом
- Хочешь отгадаю, у Соньки брал, эта стерва вплоть до птичьего помета в это пойло мешает. Лейтенант боковыми зубами стал грызть луковицу, безобразно растянув рот на правую сторону.
- Если я не соглашусь.
- Я тебе уже говорил, что будет. Но чует мое сердце, если ты какой-нибудь финт не выкинешь, быть тебе в могильнике и светиться там тысячелетиями своими костями. Таких как ты обычно прибивают.
- Что ж мне делать?
- Сначала выпей.
С отвращением выпил полную кружку отравы. Во рту остался привкус свинца и табака.
- Не женись, это сломанная для тебя жизнь, а там будь все время внимательным и осторожным.
Лейтенант выпил вторую кружку, а я почуствовал, что начал дуреть.
- Ты мне поможешь? - тяну связывающимся языком.
- Этому засранцу, майору, мы еще сумеем оттяпать одно место.
Мы так окосели, что я не помню что было потом. Но оказлось, что я ворвался в дом к Глафире, там набезобразил и набил рожу Ольге Матвеевне.
- Саша, - сказала Глафира, поймав меня в корридоре у моей комнатушки, можно зайти к тебе.
- Только без фокусов.
Она вошла и стала у косяка двери.
- Саша, я беременна.
- Я тебя поздравляю, а кто отец?
- Ты.
- Я. Да мы только первый раз вместе спали две недели назад. Еще тогда твоя мамаша накрыла нас с тобой и мне пришлось постыдно удирать, чтобы необъясняться с ней.
- Так ты меня не любишь?
- С таким враньем, нет.
- Тебе придется на мне жениться. Мама все энергию проявит, но добьется своего. Моему ребенку нужен отец.
- Иди ты...
Она не ушла. Ушел я, оставив ее в своей комнате.
Так появилось первое, потом и второе заявление гражданки Самсоновой в политотдел и началось...
- Саша, - обратилась ко мне Глафира, когда я вышел из политотдела, прости меня. Ну понравился ты больше всех. Влюбилась я в тебя. Были у меня связи с мужчинами, но тебя не было тогда, а появился ты и все изменилось.
- Нет, Глафира Николаевна. Измениться уже ничего не может.
- Посмотрим. Ты сам напрашиваешься на крайние меры.
Меня вызвал к себе майор Голубович.
- Что вы там натворили, капитан? Уважаемые люди нашего поселка жалуются на вас. Вы здесь совсем недано появились, а за вами уже хвост неприятностей.
- Я ничего не натворил.
- Это называется не натворили. Избили Ольгу Матвеевну, прекрасную женщину, ни разу в поселке про нее не услышишь плохого слова. А девочку, Глашеньку, утащили в постель и изнасиловали.
- Это все ложь.
- Вот как. Нет, капитан, это не лож. Вы обязаны исправить свои гнусные поступки и путь у вас один, женитесь на Глафире Николаевне и мы все забудем. Закроем, так сказать, глаза.
- Не собираюсь жениться.
- Это ваше последнее слово?
- Да.
Он полез левой рукой под стол нажать кнопку, но я перегнулся схватил майора за ворот и, несмотря на его вес, вытянул к себе.
- Ах ты скотина, козел вонючий.
- Ты попла...
От души врезал ему. Голубович покатился по столу боком и упал на пол. Вот тебе. Офицерский коричневый туфель попал в круглую рожу. Его подкинуло. Изо рта пошла кровь. Майор схватился за лицо и завыл. Еще для приличия двинул ногой два раза и вышел из кабинета.
В мою комнатушку пришел дежурный офицер и два солдата с автоматами.
- Капитан Скворцов, по приказу командира части вы арестованы.
- Но его нет.
- Есть его заместитель, майор Гролубович. Одевайтесь, пошли.
Меня ведут через весь поселок, но почему-то в направлении опасной зоны, в хранилище.
- Лейтенант, - говорю я дежурному офицеру, - губа в другой стороне.
- Там для солдат, а вам придется отсидеть в хранилище, в комнате для дежурного персонала. У нас такой порядок.
Действительно, меня приводят на второй этаж подземки в комнатенку, рядом с приборным блоком для дежурных офицеров. Их трое, они сидят перед своими экранами, лампочками, кнопочками и следят за состоянием ядерных головок, вверенных им участков.
- Влип, - смеется один, когда меня проводили за их спинами. "Голубчик" из тебя еще кровь выпьет.
- Гриша, кончай запугивать парня, ну вляпался в дерьмо, у кого не бывает. Папашка придет и все уладит.
Ключ прогремел в дверях и стало ужасно тихо. Я прилег на диванчик и задремал.
Прошло наверно часа четыре. Опять загремел ключ и дверь открылась. На пороге стоял майор с лицом распухшим и заляпанным пластырями. В руке он держал пистолет Макарова. За ним стоял и ухмылялся... лейтенант-хранитель.
- Выходи, - потребовал майор.
В приборном блоке дежурные офицеры замерли в неестественных позах. Двое откинулись в своих креслах, третий развалился на приборной доске. Они или умерли, или спали.
- Что с ними? - удивился я.
- Хе...хе...хе... - гадливо засмеялся лейтенант-хранитель. - Перепились ребятки и заснули.
- Не сдохнут. Ты их не очень? - заметил майор.
- В порядке. Я им снотворное еще забухал в самогон.
- Двигай, - майор двинул мне рукояткой пистолета по спине.
Мы пошли по этажу и... вошли уже в знакомый мне кабинет хранителя.
- Ты ему все же ручки-то в наручники, - опять беззубо улыбается хранитель.
- У тебя эти железки есть?
- А как же.
Хранитель вытащил из стола наручники.
- Давай свои рученьки-то.
- Ну и подлец же ты.
Я протянул руки перед собой.
- За то ты настоящий дурак. Хотя бы поинтересовался кем мне приходиться майор Голубович.
- Теперь-то можно узнать?
- Чего ты с ним либеральничаешь? Все получилось как надо. Остался последний штришок, - кривился майор.
- Хорошо, братец. Слышишь, придурок..., бра-тец. Вот тебе бумага, сначала подмахни вот этот документ.
На стол легло в фирменном бланке свидетельство о браке.
- Что это?
- Документ о том, что гражданка Самсонова Г. Н. находится в состоянии законного брака с гражданином Скворцовым А. Г. Видишь ли, подпись Глафиры Николаевны есть, а твоей нет.
- Подписывай, - ствол пистолета майора проехался у меня по щеке. На стол капнула кровь. Я скованными руками взял ручку и кое-как накарябал фамилию. Майор, криво улыбаясь, сунул свидетельство во внутренний карман.
- А теперь пиши письмо.
- Это еще зачем?
- Пиши, что тебе надоело обижать свою жену, без конца несправедливо ревновать ее к мужчинам и ты у нее просищь прощение и... кончаешь жизнь самоубийством.
- Вы это серьезно.
- Я тебе, - хранитель погладил меня по волосам, - даже местечко в могильнике предусмотрел. Я тебя повешу на стене. Ты там будешь вместо христа. Я даже буду приходить и вспоминать, как я надул такого простака.
- Хорошо, напишу, руки освободите.
- Еще чего захотел. Вот садись и пиши.
- Ладно, а нельзя ли написать без присутствмя ваших гнусных физиономий. Я хочу написать еще домой.
Они переглянулись.
- У тебя там в столе ничего нет?
- Только бумаги.
- Выполним последнюю волю умирающего. Выйдем. Потом мы тебя кольнем шприцом и отведем в последнюю, так сказать, обитель. Даем тебе десять минут.
Они вышли. Я поднес скованные руки к часовому корманчику брюк. Где они мои спасители М-801. Пальцем выковыриваю ампулу и давлю ее на столе браслетом наручников. Стекло разлетается, теперь пилюлю в рот. Так, значит надо потянуть время. Беру ручку и начал струдом выводить на бумаге всякую чепуху о том, что я знаю что ребенок майора и он виноват в моей гибели. Прошло десять минут.
Мои убийцы появились и встали по бокам.
- Ну как?
Майор взял бумагу и стал читать.
- Чего ты написал? Что мой ребенок, так это знают все офицеры гарнизона, кроме тебя. Глашка -дура, гарнизонная шлюха, и отдавалась каждому мужику, кто бы не попросил. Ребенок родится через пять месяцев и ему нужен отец, потому-что нашелся какой-то козел, который сообщил на верх о разврате, так сказать, который происходит у нас и указал, как пример, на эту потаскуху. Я тебя просил о другом, кстати письмо домой написал?
- Не успел, времени мало.
Письмо перехватил хранитель.
- А ничего, пожалуй я сохраню.
- Я тебе сохраню.
"Макаров" заплясал перед носом лейтенанта, тот с кислой улыбкой вернул бумагу брату.
- Вот новый лист, пиши под диктовку. "Дорогая Глаша. Я понял сколько горя и мучений приношу тебе и хочу повиниться перед тобой. Прости дорогая за все. Прошу не винить ни кого в моей смерти. Глупо жил-глупо умираю".
- Последнее не надо, - возразил хранитель
- Пиши, глупо жил-глупо умираю. Подпись. Готово?
Я почувствовал знакомую тяжесть в руках. Пожалуй пора действовать.
- Вот, готово.
Майор прочитал и удовлетворенно кивнул головой.
- Пора. Братец, где там шприц?
- Вот он. Вот...
Железо лопнуло на руках. Я схватил братца-хранителя за горло и швырнул его через себя на майора. Они оба покатились по полу. Пистолет куда-то укатился. Потом приподнял за шиворот обоих и разведя руки стукнул их лбами. Хранитель сразу закатил глаза, а майор булькал как суп, потом затих. Из кармана майора вытащил свидетельство о браке и изорвал его в клочки и с остальными бумагами сунул к себе в карман. У хранителя вывалились ключи. Может их сволочей в могильник. Солдата с дозиметром у входа в шахту не было. Я одел скафандр и поволок братьев в подъемник. Интересно, телевизионные экраны только у дежурных, как бы они отреагировали? Все тихо, значит все еще спят. На последнем этаже у входа на рельсах мототележка, оставленная ленивыми солдатами, не желающими ходить пешком. Валю братьев в телегу и включаю двигатель. Боксы мелькают один за другим. Вот и последний. Долго подбирал ключ и наконец замок сработал. Поворачиваю ручку-колесо и массивные толстенные двери медленно отваливаются в сторону. Мой майор ожил. Он что-то хрипит, вытаращив глаза, но я даю ему пинок... и он улетает за дверь. Мигает красным индикатор предупреждая об опасности. Хранитель летит в дверь за майором. Наконец дверь закрывается и я сделав два оборота ключом, забрасываю связку в угол какого-то тупика.
