Марина Серова - Ваша карта бита
Я была взволнована. Впечатление — будто невольно пришлось поучаствовать в игре, похожей на настоящую охоту на человека, но с несерьезными последствиями. Я даже рассмеялась, вспомнив, как подкрадывалась к противнику. Все было проделано на высоком уровне. И он подыграл мне с удовольствием — притворился лишившимся сознания после того, как я его сбила с ног. А в том, что он притворялся, можно было не сомневаться, потому что уже через какие-то минуты оказался возле машины и даже посмеялся надо мной, прозевавшей его появление. Человек опытный. Получив хороший удар и оказавшись на земле, он выбрал показную беспомощность, чтобы избежать добавки. А когда убедился, что я убралась и не торчу больше над ним, ожил и отправился выяснять, что к чему. Хорошо, что я произвела на него впечатление всего лишь автомобильного воришки. Но каков! Ни капли обиды, одна ирония.
«Нива», несмотря на незапертые дверцы, дождалась меня в полном порядке, и я, усаживаясь за руль, подумала, что наконец-то начинается полоса удач.
* * *Неожиданно для себя Павел Иванович задержался на работе до вечера. Сошлось вместе несколько причин, не выпустивших его из кабинета, несмотря на появившееся было желание отправиться восвояси сразу после обеденного перерыва. Во-первых, не хотелось домой, к надоевшей женской болтливой суете. Во-вторых, появившаяся было здоровая мысль отправиться куда-нибудь, где не слишком шумно, но людно, оказалась безрезультатной. Куда? В кабак? Не-ет! Общество подвыпивших говорунов, стоило себя в нем представить, вызвало у Павла Ивановича отвращение. Что же, провести вечер на ногах? Дичь какая! В сауну? Мысль поначалу понравилась. Павел Иванович припомнил, как кто-то говорил ему, что в спорткомплексе «Молодость» сравнительно недавно открылась неплохая банька с очень приличными специалистками-массажистками. Но о таких мероприятиях договариваются заранее. Кого из приятелей сейчас найдешь, а уж тем более сагитируешь на посещение бани? У всех свои планы. Суббота. А если и найдешь — то не тех, с кем можно приятно провести время. Ехать одному? Взять двух девочек для массажа, расслабиться и почувствовать себя халифом? Нет. Для поддержания куража придется крепко пить, иначе любой массаж опротивеет уже часа через два, да и то продержаться столько можно только при условии, что удастся сэкономить силы. А если пить, то в итоге не халиф получится, а самая настоящая, голая, между прочим, свинья. Проверено.
С легким отвращением ко всему на свете, в том числе и к себе самому, Павел Иванович запер дверь кабинета, зашторил окна, погасил свет, оставив горящей только настольную лампу, достал из сейфа и поставил на стол вторую бутылку коньяка, бросил рядом непочатую пачку сигарет, включил телевизор и плюхнулся в кресло. Хотелось есть, но, успокоившись мыслью, что чуть позже он проведет ревизию холодильника, которым заведовала Любовь Андреевна, и сам сварит себе много хорошего крепкого кофе, Павел Иванович сунул в прорезь видачка свежую кассету, одну из двух недавно приобретенных после долгих поисков, прикурил, положил сигарету на край пепельницы и решительно скрутил «голову» бутылке.
Фильм его увлек, и к концу он с удовольствием отметил, что коньяк не льется рекой, дым в комнате не стоит коромыслом, а настроение, пусть всего на мизер, но повысилось. Ему обещали, что следующий фильм окажется не хуже.
В холодильнике нашлось много паштета, креветки, соленые крекеры и сыр. Там была еще всякая всячина, но Павел Иванович ограничился этим, перенес все в кабинет за один рейс. Время кофе наступит после второго фильма.
Этот фильм наверняка развеселил бы его, если бы не телефонный звонок, раздавшийся в самый неподходящий момент и чуть не испортивший все на свете. Вместо того чтобы представиться, звонивший хриплым голосом неприятного тембра недвусмысленно намекнул на свою принадлежность к компетентным органам и для доказательства назвал номер, который Павлу Ивановичу дал сегодня Василий, и понес ахинею о необходимости быть осторожным при общении с посторонними. Павел Иванович не сдержался всего раз, когда его абонент уж чересчур настоятельно взялся поучать его правилам безопасности, и грубовато ему ответил. Но зато, сразу раскаявшись, уступил просьбе поставить подслушивающую аппаратуру в машину и пообещал обеспечить невнимательность охраны. Сдержать такое обещание было проще простого, для этого не нужно и пальцем шевелить. Охрана такая, что не заметит не только работы специалиста из «компетентных», а и простого автомобильного вора вряд ли сумеет сцапать. Запирать же машину не в обычае у Павла Ивановича. Вот во времени он ограничил их решительно, хоть и не собирался отчаливать отсюда по регламенту. Пусть хоть в немногом почувствуют свое место.
Положив трубку, Степанов просидел несколько минут в задумчивости, а после решительно налил себе коньяка и выпил его, забыв о паштете и сыре. Встряхнулся. Налил, принес и поставил на плитку чайник, запустил кассету с начала и постарался забыть все под очередную коньячную порцию. Вскоре коньяк полностью вернул ему самообладание.
Машина? О машине не болела душа захмелевшего Степанова. Не раз он управлял ею, будучи в подпитии, и получалось это у него не хуже трезвого.
На второй кассете оказался боевой, героический, с долей здорового оптимизма фильм. На Павла Ивановича он произвел впечатление и вселил в него бесстрашие. Досмотрев, Степанов даже повздыхал, пожалел о конце представления. Исполненный нового для сегодняшнего, нелегкого в отношении нервов дня, ощущения бодрости и презрения к опасностям, Павел Иванович не спеша оделся, звякнул в охрану, распорядился, чтобы подавали машину; стоя, принял еще «на посошок», запер кабинет и затопал вниз, насвистывая мелодию из последнего фильма. Охранники, расположившиеся в вестибюле, на просторе, у телевизора, встали все, как один, прощаясь. Провожать, открывать перед ним дверь не стали — знали, такого Павел Иванович не любит.
Выехав за ворота, Степанов твердой рукой повернул машину и поехал, радуясь наконец-то снизошедшему на него спокойствию. Не сильно взволновался он, и когда на ближайшем перекрестке, у светофора, обогнув остановившуюся рядом серую «Ниву», рывком распахнув дверцу, в машину запрыгнул мужчина в длинном кожаном плаще и с непокрытой головой.
— Оригинальная у вас манера ловить попутки! — сказал ему Павел Иванович, нетвердо выговаривая некоторые слова, и предупредил: — Я слегка выпил. Не боитесь? Могу остановить — выйдете.
Неожиданный пассажир смотрел на него с интересом и удивлением.
— А я думал, вы возмутитесь моей бесцеремонностью.
— Это разве бесцеремонность, — вздохнул Павел Иванович, — когда грозят и грубят на каждом шагу, на простую бесцеремонность перестаешь обращать внимание. Вам куда?
— К больнице, если можно. К любой, какая ближе.
Павел Иванович грустно и понимающе кивнул:
— Не до церемоний, когда возникает необходимость обратиться в больницу. Тем более вечером выходного дня.
— Спасибо!
Незнакомец усмехнулся. Если бы Степанов последовал совету Артюхи Базана осторожнее относиться к незнакомцам или проявил хотя бы в этот момент побольше внимания к неожиданному попутчику, то эта усмешка наверняка не понравилась бы Павлу Ивановичу и, возможно, заставила бы насторожиться. Теперь же, очарованный своей хмельной, участливой добротой, он заботился только о безопасности и скорости движения.
— Вторая городская подойдет? — спросил Степанов и, не дождавшись ответа, спросил еще: — Какой корпус, отделение?
— Какой? Хирургический, — ответил незнакомец с сомнением и повторил уже уверенней: — Да, конечно, хирургический лучше всего.
— Вы что, еще не решили, куда обратиться? Что с вами стряслось? Или к кому-то?..
— Со мной? Ничего! — пожал плечами незнакомец и посмотрел на Степанова, как на ненормального. Это было уже грубо.
«Бесцеремонность! — подумал Степанов. — Кажется, я подвез неблагодарного скота. Не делай добра, не получишь зла».
До второй городской было рукой подать, и вскоре «Волга» свернула в больничные ворота и остановилась у громадной клумбы. Отсюда к разным корпусам расходились широкие, пригодные для проезда автомашин, дорожки.
— Сами дойдете, — решительно сказал обидевшийся Степанов, выпроваживая тем самым попутчика вон. Но незнакомец удивил его еще раз.
— А вы дойдете, Павел Иванович? — осведомился тот с издевкой. — Учтите, идти нелегко будет. Будет больно.
— Что? — не понял Степанов. — Вы меня знаете? Откуда?
Вдруг припомнилось ему телефонное предупреждение, и Павел Иванович не то что встревожился, а насторожился, соображая, какая опасность может исходить от этого с виду вполне приличного, грубоватого вот только не в меру человека.
— Как же, — тот обернулся, посмотрел по сторонам, — знаю, конечно. И вы меня тоже. Мы с вами не раз по телефону беседовали. Помолчите! — настолько неожиданно и резко оборвал он открывшего было рот Степанова, что у того внутри что-то екнуло, и рот наполнился вязкой слюной. — Благодаря вашим стараниям пропало тело Тамары Роминой. Запомните, Павел Иванович, накрепко. Ничего, что пьяны, сейчас протрезвеете. Так вот, запомните и брату передайте в точности, Василию Ивановичу: если не будут выполнены наши требования по Джулаеву, то вы, мерзавец этакий, совершите самоубийство… Нет, нет! Придется! — заткнул он криком Степанову рот. — Потому что не сможете вы жить дальше, имея на совести смерть Тамары. И обо всем этом останется после вас записка. Так Василию своему Ивановичу и передайте. Скажете еще, что надежды мы вам не оставляем. Запомнили? Запомните! А чтобы ничего не забыли, дайте-ка мне вашу руку. Все равно какую.
