Марина Серова - Попытка не пытка
— Что случилось? — послышался сонный голос из коридора.
— Сейчас провентилирую обстановку, — сказал Костик, приподнимая голову и с трудом ворочая языком. — Ох и напоил меня мужик! Вот напоил! Я отказывался — а он все подливал и подливал. Голова как чугунная.
И Костик снова замертво упал на подушку.
Да, как говорила Анна Пташечкина, нет мебели — и это не обстановка. Тоже мне, изображал из себя комиссара Катанью, а в самый ответственный момент сложил крылышки! Второй спутник даже не пошевелился. Видимо, это именно у него ночью «горели трубы», и он выпил оставленный на столе чай, не разобравшись что к чему.
Я посмотрела на часы — было почти три часа ночи, а точнее, следующего утра.
Моя голова была еще хуже, чем чугунная. Такое ощущение, что вместо нее на плечах болтался воздушный шарик, который в любой момент мог оторваться и взлететь.
По коридору уже быстро шел проводник, громко повторяя одно и то же:
— Граждане пассажиры, не волнуйтесь. Скоро поедем. Помеха на линии. Не волнуйтесь, ложитесь спать…
— Там один… трактор свой с прицепом на рельсах растопырил, — громко сообщил кто-то в коридоре последние известия, применив несколько ярких эпитетов.
— И что? Мужик всмятку? — поинтересовались из соседнего купе.
Мне казалось, что эти люди говорят между собой так громко, что мой шарик вот-вот лопнет. И вообще, все почему-то представлялось в каком-то искаженном виде, словно я все еще спала.
— Таким пьяницам, у которых к тому же руки не тем концом вставлены, по жизни везет. Прицеп его еле болтался и потому сразу же отцепился, а то бы вместе потащило. Говорят, на этом поезде вечно что-нибудь случается…
Судя по рассказу, мужик за рулем был настолько пьяным, что не смог одолеть рельсов и застрял посередине железной дороги, поэтому из-за него случилась вынужденная остановка.
— А и пусть бы лучше его, — отозвался женский голос из другого купе. — Я бы всех пьяниц одной веревкой связала, бензином облила и подожгла, все равно никакой от них пользы.
— Веревки не хватит, — отозвался откуда-то мужской голос. — Приедешь — своего муженька и поджигай, дура. Ну вот, теперь стоять будем, пока из Крапивинска милиция не приедет…
Костик лежал ничком, равномерно сопел и не имел ни малейшего желания отстаивать в споре честь сильнейшей половины человечества.
Я с трудом привстала, отодвинула белую занавеску с железнодорожным штемпелем и выглянула в окно. Вдоль вагона возбужденно бегали какие-то люди, но по обрывочным репликам невозможно было понять, о чем они говорили. Ругались, матерились.
«Пойти посмотреть, что ли. Наверное, я даже встать не смогу», — подумала я, глядя на чернеющую в ночи полоску леса, за которой виднелись редкие огни неведомого поселения — наверное, того самого, откуда ехал этот горе-тракторист.
Но я не успела и пошевелиться, потому что дверь в купе неожиданно открылась, и на меня набросилась какая-то темная фигура, сразу же крепко зажав рот пропахшей табаком лапищей. Я почувствовала у своего виска холод металла.
— Давай, — тихо прошептал мне в лицо человек.
Я молчала, не в силах слова выговорить.
— Давай, — еще более грозно повторил незнакомец.
Второй человек быстро что-то делал с окном, сказав:
— Да чего разговаривать? Сам все бери. А этого с собой прихватим.
Я и глазом моргнуть не успела, как меня уже протискивали в открытое окошко, как куклу, напялив на голову какой-то мешок.
В той суете, которая царила за окном, скорее всего, никто не обратил на нас ни малейшего внимания. И потом, была непроглядная темень.
«Ловко сработано», — только и успела я подумать, но все же попыталась подать голос и открыла рот, откуда вылетело негромкое: «А-а-а!»
Но едва я это сделала, тут же получила по голове чем-то тяжелым и отключилась уже окончательно.
Глава 6 Мои друзья — скорпиончики
— И где же? — были первые слова, которые я услышала, когда с трудом открыла глаза.
«Действительно, и где же я?» — задумалась я, потому что никак не могла ничего вспомнить.
Но как только услышала вдалеке гудок локомотива, тут же припомнила: поезд, Костик, вынужденная остановка, тракторист, удар по голове…
Наверное, в чай все же подсыпали сильного снотворного. Не могла я без чьей-то помощи отключиться так надолго, чтобы все на свете проспать. Вот балда! Купилась на чай в подстаканниках, который с детства вызывал у меня особое доверие и симпатию!
Ведь я даже сопротивляться как следует не смогла, потому что и руки, и ноги были словно тряпичные. Да и сейчас они еще порядком дрожали.
— Товар здесь, — отозвался хриплый мужской голос: его обладатель был либо сильно простужен, либо с перепоя. — Только немного другой.
— А на кой ляд мне другой? — разозлился первый. — Стоило разве из-за этой мелочовки весь огород городить? Опять облом.
«Интересно, о чем они говорят? — прислушалась я к диалогу. — Но в любом случае хорошо, что товар здесь. Глядишь — не пристукнут сразу».
Кажется, я потихоньку возвращалась к жизни, потому что начинала соображать: ага, значит, тот нерусский, который прорвался все-таки в купе, вез с собой что-то, что этим сейчас нужно. Или, наоборот, другое? Явно наркотики. Или еще что-то? Бр-р-р, меня определенно стукнули слишком сильно. Как бы вообще не начался ранний склероз!
— Баб стали посылать, — прохрипел голос за стенкой. — Что-то новенькое.
— А чего? Так даже лучше, — возразил ему второй тонким неприятным голосом. — Сроду не подумаешь. Хитрецы. Во всем хитрят, сволочи. Думают, мы тут вообще самые последние идиоты собрались, что ничего не понимаем.
— Русских баб, — с тоской прибавил хрипатый. — Заметь: молодых русских баб. Своих, черномазых-то, берегут, а наших, значит, можно. Везде можно — и в бордели американские, и в пустыни.
— Да ты чего такой сегодня? — удивился собеседник. — Не о том думаешь. Ты лучше скажи, что с королем делать, а потом про баб можно будет говорить.
— А сильно я ей по голове засандалил, девчонке-то, — помолчав, сказал хрипатый. — И как только жива осталась?
— Ничего, женский пол — живучий, — засмеялся его товарищ. — Не то что мы. Как ты думаешь, может, нам Ваську теперь лучше кинуть?
— Не надо. Жалко. Все же старался…
— Тебе, я вижу, всех сегодня жалко, это не к добру, — заметил писклявый.
Послышались шаги. На всякий случай я прикрыла глаза, но когда кто-то затряс меня за плечо, решила спящей больше не притворяться, а преспокойно уставилась на моих похитителей.
Два мужика были настолько не похожи друг на друга, что казались представителями разных цивилизаций.
Один был земной, дремучий и огромный, весь покрытый черными густыми волосами. Второй — маленький, с большим блестящим черепом, на котором не было ни единого волоска, и длинным носиком-хоботком на гладком розовом лице.
— Жива, что ли? — прохрипел дремучий.
Маленький, которого я про себя назвала «инопланетянином», смотрел на меня, скептически поджав губы.
— Чего молчишь, когда я спрашиваю. Немая, что ли? — продолжал допытываться хрипатый.
Я подумала, что в этой ситуации хорошо было бы мне и правда побыть немой. Ведь я же совершенно ничего не понимаю, что происходит, и в любой момент могу что угодно брякнуть невпопад. Уж лучше, пожалуй, молчать.
Поэтому я приложила палец к губам, изображая рот, закрытый на замок, и закивала головой: мол, правильно догадались, немая я, ребята, тут уж ничего не поделаешь.
— Вот бред, она еще и увечная, — поразился жалостливый хрипатый и сказал: — Чего мы с ней делать будем? Есть-то хочешь?
— Какое есть? Ты лучше скажи, что с королем? — злобно сверкнул в мою сторону глазками лысый.
А я подумала: «Какой еще король? Про что они все толкуют?»
Уж если я теперь немая, то нужно стать заодно и глухой. Пусть они при мне спокойно треплются. И на вопросы отвечать не надо. Может, я постепенно хоть что-нибудь пойму, а тогда уж ясно будет, как вести себя дальше?
Поэтому я улыбнулась придурковатой улыбкой, пожала плечами и показала себе на уши, давая знать, что не понимаю, о чем он говорит.
Кроме того, есть, честно говоря, мне совсем не хотелось — во рту после подозрительного чая остался привкус, как будто я железку пососала или облизала весь вагон с внешней стороны.
— Черт! Ну это вообще! — отчего-то расстроился бородач. — Она же глухонемая, слышь?
— Вот работают! — оглядел меня с прищуром лысый. — Ясное дело, что с такой возьмешь? Только одно. Идеальная женщина. Сама ничего не говорит, не слышит, ничего не соображает и делает только то, что ей скажут. И в деле, и в койке. Учись, как надо.
Была бы моя воля, я бы показала сейчас «инопланетянину» идеальную женщину.
Но я сдержалась.
Рисковать было нельзя. Нужно было сначала понять, что происходит, а потом уже начинать действовать.
