Марина Серова - Круто закручено
Я поняла, что трогать сейчас Мельникова нельзя. И посочувствовала ему. Так что взяла вчерашнюю газету и стала ее читать.
Невеселое это дело, читать газеты. В центральных все про взрывы и аварии, землетрясения и оползни и о том, кто опять проворовался, но его не трогают, потому что нет доказательств. Радостного очень мало. Но мне как раз повезло, попалась местная газетка. Чтива в ней, конечно, меньше, но спокойней как-то.
У нас со взрывами скромней, а землетрясений и вовсе не бывает. Но в области есть губернатор, вот про губернатора газета и писала. О ком же еще писать, если не о губернаторе. Народ ведь только тем и интересуется, что там и как у губернатора происходит. Утром с этой мыслью встает, вечером с этой же мыслью спать ложится. Газета, удовлетворяя интерес трудящихся масс и всего населения области в целом, сообщала, что губернатор поехал куда-то за рубежи нашей страны, там что-то такое очень важное увидел и даже собирается заключить по этому поводу какой-то очень выгодный для всех нас договор. В общем, губернатор и сопровождающие его лица своей поездкой остались довольны, а газета тем более. Сообщили, конечно, и о том, с кем губернатор встретился в пределах родной области, что посоветовал сделать людям и что, в свою очередь, пообещал сделать сам. И многое другое, очень важное из жизни губернатора.
Такое подробное описание, естественно, заслуживает всяческого поощрения. Ведь благодаря газете народ пребывает в курсе дела и радуется бурной деятельности своего избранника. И еще представленный газетой отчет очень важен для истории родного края. Когда, в назидание потомкам, надо будет составлять жизнеописание губернатора, авторам его не придется копаться в архивах. Возьмут подшивку газеты и число за числом выпишут все нужное. Вот вам и «Летопись славных дел«.
Чего я там еще прочла интересного, кроме описания губернаторских деяний, это то, что грядет очередное повышение цен на бензин и что на благосостоянии трудового народа, а также пенсионеров данное повышение цен не скажется, потому что у трудового народа машин мало, а у пенсионеров и вовсе почти нет. Машины есть у богатых людей, так пусть они и раскошеливаются под злорадный хохот малоимущих. Я внутренне похохотала над владельцами машин и в какой-то мере над собой тоже, потому что тоже являюсь владельцем. А что бы я без машины делала, интересно знать? Бегала за своими подозреваемыми по улицам? Потом я перешла к разделу объявлений. Очень увлекательный оказался раздел. Чего там только не предлагали продать и чего только не предлагали купить… Выбор, как на хорошей ярмарке. Меня заинтересовал цветок монстера, как сообщалось, большой, красивый и всего за 3,5 тыс. руб. Не знаю, что такое монстера, и не собираюсь его покупать. Но раз он большой, красивый и стоит три с половиной тысячи, то стоило вообще-то съездить, посмотреть на него в целях расширения своих знаний в области местной флоры. А еще я нашла сразу три объявления, в которых люди хотят купить монеты СССР выпуска до 1991 года. Причем один обещал платить за каждую монету до 1000 долларов, а остальные двое просто сообщали, что заплатят дорого, и это тоже привлекало. Вот, оказывается, чем надо было заниматься все эти годы. Надо было собирать монеты СССР выпуска до 1991 года. Это же целое состояние можно было бы сейчас составить…
Я и не предполагала, что в газетных объявлениях можно найти так много интересного. Даже эпистолярный жанр в них присутствовал. Меня особенно порадовало жизнерадостное стихотворение:
Если в жизни станет туго,Тебе поможет сердце друга,Его надежная рукаК тебе протянется тогда.
А вместо подписи стояло следующее: «Светлячок милый, очень жду».
Автор явно считал, что у Светлячка в жизни уже стало туго, и сердце друга спешило протянуть надежную руку.
Потом пришли Вересов и жена Чернова, так что изучить опубликованный в газете длинный список различных услуг я не успела. И очень об этом жалею. Там, наверное, имелось тоже немало интересного.
* * *Вересов выглядел довольно уныло, и у него были для этого весьма веские основания: основной разработчик нового волокна и соратник убит, тетрадь с формулами исчезла, конкурент торжествует.
А жена Чернова… Я как-то не задумывалась, какой она может быть, жена столпа местной химической науки. Но, ей-богу, я представляла себе ее более женственной, что ли, более модной, в общем, — современной женой современного ученого: элегантной и симпатичной. А она оказалась совершенно другой. В трауре, конечно, пришла: черное платье, черная косынка. А под косынкой крашеная блондинка с мелкими, как у каракулевого барашка, кудряшками. Явно совсем недавно перманент делала. Под глазами, естественно, черно. Видно, всю ночь плакала. Не толстая, но полная и какая-то рыхлая. Такие вот, с позволения сказать, дамы, как правило, имеют высшее образование, но не работают. Они сидят дома, воспитывают детей, варят мужу обеды и весь день ходят в старом застиранном халатике. Тоска, а не женщина. Может быть, каким-то мужчинам такие и нравятся. Значит, так им и надо. А вот туфельки у нее были хорошенькие. Тоже черные, но элегантные, красивого покроя, и каблучок подходящий. Надо будет себе поискать такие.
Мельников писанину отложил в сторону, вышел из-за стола, встретил посетителей и выразил вдове свои соболезнования. Дама всхлипнула и промокнула сразу отсыревший нос.
Андрей объяснил, что, несмотря на то, что Вересов вчера опознал ее мужа, жена все равно должна провести опознание. И мы поехали в морг. Мельников сел в машину к Вересову, и я сделала то же самое. Чего это я буду свою тачку гонять, когда можно на чужой проехаться? Да и от Мельникова отставать не хотелось. Он, может быть, в дороге какой-нибудь разговор заведет и что-нибудь важное для меня скажет.
Встретил нас тот самый Лекарев, с которым Мельников вчера по телефону разговаривал. Там еще два человека присутствовали, но они как-то все время стеснительно держались в сторонке и молчали. Вероятней всего, получили от Лекарева самое строгое указание — не светиться. Так что на дистанцию хорошей видимости эти два работника не приближались, и сказать о них что-нибудь определенное я не могу. А сам Лекарев производил впечатление совершенно нормального человека. Чисто выбрит, и халат почти белый. И напрасно Мельников вчера говорил, что они в морге совершенно свихнулись с перепоя. Никакого запаха спиртного я не почувствовала. Или, может быть, еще рано было, а с утра здесь не пьют?
Провел нас Лекарев в комнату, где покойники лежали, подвел к столу и откинул синюю простыню. Вдова посмотрела и опять стала промокать глаза и нос.
Нельзя сюда людей водить. Морг не музей, но куда денешься, если существуют формальности и надо их соблюдать.
— Узнаете? — спросил Мельников.
Вдова похлюпала-похлюпала и сказала, что да, узнает, это ее муж, Евгений Константинович Чернов.
— Вы совершенно уверены в этом?
Вдова подтвердила, что совершенно уверена.
— Показывай, — велел Мельников Лекареву.
Тот повернулся к другому, стоящему рядом столу и опять откинул синюю простыню.
Не знаю, как другие, а я, честное слово, совершенно обалдела. Здесь тоже лежал Чернов. Я посмотрела на тот, первый стол, — там Чернов, повернулась к этому, второму, — и здесь Чернов. Свихнуться можно…
— А это кто? — спросил Мельников у вдовы.
Вдова глянула на покойника, повернулась и подошла к первому Чернову. Внимательно посмотрела на него, вернулась ко второму и тоже внимательно его осмотрела.
— И Сергея, значит, тоже, — сказала она и промокнула глаза.
Я хотела тут же спросить, какого это Сергея, но посмотрела на Мельникова и промолчала. Ладно, пусть он сам спрашивает. И стала ждать, что он сейчас спросит. Наверное, что-то особенное.
— Вы знаете этого человека? — опять спросил Мельников. Подумаешь, гениальный вопрос. Так и я могла спросить.
— Это Сергей.
— Кто он такой?
— Это Сергей, — повторила вдова. — Брат моего мужа, Сергей Константинович Чернов. Они близнецы.
Вот так-то. Все до примитивности просто. Близнецы. До этого додуматься мы, конечно, не могли. Нас сразу какая-то эпидемия слабоумия охватила. И мы начали выяснять, почему покойники бегают по городу. И всю ответственность за наше с Мельниковым да с Самойловым слабоумие взвалили на бедного, ни в чем не повинного Лекарева. Перед которым и следует теперь извиниться.
— Вы еще раз посмотрите внимательно: который из них Евгений, который Сергей?
Вдова еще раз подошла к одному столу, потом к другому и подтвердила, что первый из них Евгений, а второй Сергей.
Вот и все. Больше нам в морге делать было нечего, и мы ушли оттуда. Работа там действительно неприятная, и главное, как сказал вчера Мельников, никакой романтики. Лекарев любезно проводил нас до порога и пригласил заходить, как только понадобится.
