Анна Данилова - Госпожа Кофе
Мы легли спать глубоко за полночь, и у меня осталось такое нехорошее чувство, будто мы с Ритой все наши чувства и силы тратим на совершенно чужих людей и их проблемы.
– Не переживай, Марк, – сказала она вдруг, уже засыпая, словно прочитав мои мысли. – Кто-то же должен найти убийцу. Двойное убийство – это тебе не фунт изюма.
13. Письма в Израиль
«Дорогой Яков! Спасибо тебе за последнее письмо. Я чувствую, что ты меня любишь, и это придает мне сил. Если бы ты только знал, как мне тебя не хватает. Я тебе уже писала, что живу совершенно чужой жизнью, что все, что меня окружает, за исключением наших детей, – чужое. Иногда мне кажется, мы с тобой допустили где-то колоссальную ошибку. Вернее, ее допустил ты, а я во всем с тобой согласилась. Тебе не надо было настаивать на том, чтобы я сохранила первую беременность, а потом и вторую. Ты слишком далеко от меня, чтобы я и дальше чувствовала, что мы не безразличны тебе. Деньги. За деньги спасибо большое. Но все равно они не заменят мне – мужа, а детям – отца. Ты пишешь, что я могу в любое время приехать к тебе, и мы все станем жить вместе. Но как ты себе это представляешь? Для меня это слишком сложно. К тому же надо бы нам зарегистрировать брак, а это, сам знаешь, не так-то просто. Хотя стоит тебе этого сильно захотеть, ты приедешь, и мы с тобой распишемся. Знаешь, мне иногда кажется, что я и сама этого боюсь. Нет, не приезда, а того, что может за этим последовать. Совместной жизни. Я так долго этого ждала, так долго об этом мечтала, что теперь, если вдруг ты все же решишься приехать сюда, ко мне, специально для того, чтобы зарегистрировать наш брак, я просто не выдержу. Умру от счастья. Знаешь, я никогда не рассказывала тебе, что я испытывала, когда мы бывали с тобой вместе. Когда выезжали за город, прячась ото всех и проводя выходные на природе. Тогда мне казалось, что от той радости, которая меня переполняла, у меня остановится сердце. Это было (ты не обижайся, я тебя прошу), это было похоже на пресыщение, когда понимаешь, что большего-то тебе и не надо. Такая охватывает истома, так становится сладко на душе, что даже подташнивает.
Собственно говоря, я пишу это письмо, чтобы рассказать тебе о том, что произошло со мной буквально на днях. Наш дом… Наш красивый и добротный дом в Пристанном, который мы с тобой так любили и который, как ты мне сам неоднократно говорил, ты построил для меня, вернее, для нас и наших детей… Я все никак не могла найти повод, чтобы туда проникнуть. Просто даже не представляла себе, что бы такое придумать, чтобы снова оказаться там, где мы с тобой, мой дорогой Яков, были так счастливы. Я понимаю, в то время, когда начинался наш роман, ты жил двойной жизнью, и тебе было нелегко разрываться между нами – мной и твоей И. Но все равно, согласись, это было прекрасное время. И ты правильно поступил, что в ультимативной форме заявил ей, что дом в Пристанном – твой. Во всяком случае, мы могли там с тобой спокойно проводить время, не боясь, что она объявится и начнет что-то там требовать. Согласись, я не уводила тебя у нее. Ты и сам уже был один, вы расстались, а потому совесть моя чиста.
Но я ушла от главного. Тебе, вероятно, не терпится узнать, как же я пробралась в дом. Да очень просто. У меня же были ключи. Были-то они были, да только после того, как твоя И. выставила дом на продажу и когда в нем поселился новый хозяин, я уже не могла бывать там свободно. Хотя мне не составило труда вычислить, когда хозяина там долго не бывает, сразу после его отъезда. Но я не могла наведываться туда часто. Поэтому когда-то мне везло, а когда-то и нет. Мне было, с одной стороны, приятно оказаться в тех стенах, где я была так счастлива, но, с другой стороны – больно. Ведь там не было тебя. И вообще дом казался пустым, как будто умер после того, как ты уехал, мой милый Яков. Знаешь, я иногда произношу твое имя вслух, и мне кажется, что я зову тебя. Уверена, там, где ты есть, ты чувствуешь этот мой зов и как-то реагируешь на него. Возможно, начинаешь думать обо мне, вспоминать. Так же, как и я – я чувствую, когда ты думаешь обо мне.
Нового хозяина звали Сергей Минкин. Какой-то бандит. Купил дом, а сам бывал там редко и всегда один. Сидел и пил. Я потом узнала, что произошло. Оказывается, у него была жена. Даже не жена, а так, сожительница. Смазливая такая, может, даже и красивая. У нее нестандартное лицо. Высокие скулы, прозрачные зеленые глаза. Ее звали Валентина. Я видела ее несколько раз случайно. Так вот. Она изменяла этому своему Минкину, который ее содержал. Я узнала об этом, когда однажды вошла в дом и обнаружила папку с документами – отчетами частного детектива, который следил за Валентиной. Там все – и тексты, и хронология встреч, и, что самое неприятное для Минкина и неопровержимое, фотографии, сам понимаешь, какие. Вот он смотрел на эти фото, я так думаю, и пил, пил. Может быть, даже плакал. Думаю, он ее любил. Иначе бы убил. Помнишь: у попа была собака.
Так вот. Минкина убили. Думаю, было за что. Скорее всего, за деньги. И эта сучка, Валентина, решила продать дом. Но я об этом узнала тоже случайно. Представляешь, я встретилась с ней в Пристанном! Удивительное дело! Конечно, я-то там оказалась не просто так. Мне хотелось побывать в нашем доме. Я даже прибралась немного там, после грустных пьянок Минкина. И Валентина, которая совершенно неожиданно нагрянула туда, чуть меня не застала. Чуть не обнаружила! Вот бы был скандал! Но этого, слава богу, не произошло. Ночь я провела на чердаке, решив, что Валентина побоится подниматься туда ночью. А утром, очень рано, я выбралась из дома, через садовую калитку покинула сад и отправилась на автобусную остановку. Как-то мне тогда взгрустнулось. И вот в этот-то момент ко мне и подошла Валентина. Спросила, что я тут делаю, я ответила, мол, приятеля жду, мол, у меня машина сломалась. И тут она вдруг говорит мне: „Я дом продаю. Но перед этим хотелось бы привести его в порядок. Там пыль. Надо все перемыть. Я хорошо заплачу“. Сначала у меня чуть сердце не разорвалось от этой новости. Надо же, вместо того чтобы радоваться, что у нее после убитого Минкина остался такой шикарный дом, она, сучка, решила его продать! Я решила не отказываться от предложения поработать в этом доме. Позвонила маме, предупредила, что задержусь, и принялась за уборку! И вот тогда-то у меня и созрел план. Яков, мне главное, чтобы ты меня понял».
«Яков, мне надо тебе многое рассказать. Ты будешь единственным человеком, который узнает всю правду. Конечно, мне придется признаться во всем, и это нелегко, как тебе, так и мне. То, что я совершила, – тяжкий грех. Но я сделала это во имя любви. Я вот тебе сейчас расскажу все, и ты поймешь, что я абсолютно честна перед тобой, что я доверяю тебе больше, чем себе.
Может, ты уже и понял из последнего моего письма, что я некоторое время провела в нашем доме, причем не таясь. Я убиралась там, мыла полы, вычищала ковры, прочистила камин. Словом, мне поручено было привести его в так называемый товарный вид. И я его привела. Но когда представила себе, что какая-нибудь счастливица переступит порог этого (нашего с тобой) дома на правах хозяйки, так мне стало дурно. Я подумала, что не смогу этого перенести. И у меня созрел план. Яков, не смейся, пожалуйста, но я решила сама купить этот дом. Да-да, за два миллиона долларов. У тебя, дорогой, вероятно, глаза полезут на лоб, когда ты прочтешь эти строчки, подумаешь, будто я сошла с ума. Возможно, отчасти это и так. Но главным для меня было оформить сделку. То есть выложить наличными деньги и получить документы на дом уже из регистрационной палаты. Для этого мне надо было просто где-то занять эти деньги на день-два. Понимаешь, когда у тебя на шее висит такой груз, мозги поневоле начинают работать исключительно в одном направлении: как этот долг вернуть, то есть как найти эти деньги. И я придумала. Правда, мой план мог рухнуть в двух случаях: первый – если твой лучший друг Захар откажется мне дать взаймы на пару дней свои наличные два миллиона, второй – если… А вот об этом я напишу тебе уже потом, когда все будет сделано. И надеюсь, ты будешь гордиться мной. Тем, что я сумела сохранить для нас наше гнездышко.
Захар… Ты прекрасно знаешь, что он когда-то был влюблен в меня. Не в меня, бледную и уставшую от недосыпания бедную студентку, у которой за душой две пары джинсов да карманные деньги – сто рублей. Нет, он полюбил меня, когда я уже была твоей любовницей, розовощекой красавицей, у которой в ушах пара крупных брильянтов, на шее золотой крестик, усыпанный брильянтами же. Ну, ты понимаешь меня, Яков. Ты-то сам отлично помнишь, какими глазами он смотрел на меня, твой лучший друг Захар. Не скрою, мне поступали от него предложения. И по телефону. И по электронной почте. Он не знал, как ко мне подступиться, но понимал, что я никогда его не выдам. Зачем мне ссорить друзей, у которых к тому же совместный бизнес. Это могло отразиться на твоем, Яков, финансовом положении. А мне это было невыгодно. Пока у тебя водились деньги, ты мог себе позволить щедрость по отношению ко мне.
