Алексей Рыбин - Последняя игра
– Слушай, кончай курить, – резко сказал Андрей и строго, как он умел, посмотрел на девочку.
– Слушаюсь, – лениво откликнулась Нина и бросила сигарету на стол.
– Ну так. То есть ты хочешь вместо Прохора там встать? А с ним, ты думаешь, менты будут разбираться?
– А ты думаешь, нет? После этих кинофильмов?
– Думаю, да. Только вы врагов себе наживете таких, что не дай Бог.
– Не боись. Им все равно. Я им больше платить буду. Это, – Настя кивнула на телевизор, – это прецедент. Мы создали прецедент, чтобы не на пустое место приходить, – давайте, мол, работников менять. Они в жизни на это не пойдут. У нас же народ инертный. Как есть, так пусть и будет до скончания века. А с этими сюжетами им придется почесать репу-то.
– Да уж. Придется. Тебе годков-то сколько, милая? – спросил он у Нины.
– В этом году пятнадцать будет.
– Сильно. То есть они все под статьей. «Пушнина» называется. В зонах ох как не любят. Да и до зоны такие не доезжают в нормальном виде. Уже кукарекают по дороге… Да, девчата, сильно вы потрудились. А как ты их так, сколько там… Девять человек?.. Как ты их всех в койку-то затащила?
– Дурацкое дело не хитрое, – ответила Нина. – Да и Настя мне таблеточек дала, я им скормила потихоньку… Только потом трахаются как звери, сухостой у них начинается от этих таблеток, что ли?.. Просто стерли мне все чуть не до крови…
– Ладно, Нинка, отдыхай теперь. Доктору хочешь тебя покажу?
– Да нахер мне твой доктор, у меня все в порядке. Просто затрахалась. Ну я чего тут сижу-то? А, Настя?
– Сейчас. – Настя кивнула и вышла в коридор.
Она вернулась через минуту с белым обыкновенным почтовым конвертом в руках.
– Держи, – она протянула конверт Нине. – Здесь все. Остаток.
– Можно не считать?
– Можно. Хочешь, считай. Только мы с тобой, я думаю, еще поработаем?
– А куда мне деваться? – так же равнодушно спросила Нина. – Меня моя работа устраивает. Если все будет, как ты говорила, то вообще класс.
– Ладно. Я тебя найду. Пока.
– Сколько ты ей дала? – спросил Андрей, когда Нина ушла.
– Две штуки. В общей сложности. Частями. Сейчас – последние пятьсот.
– Две штуки баксов для такой девчонки – большие деньги. Очень большие. Не боишься, что ее свои же грохнут?
– Не боюсь. Она умная. Хоть и маленькая, а умная. Жизнь научила. Мамаша у нее водкой торгует там же, на Московском, отец погиб недавно. С крыши упал пьяный. Он там же промышлял, под нищего косил и дочь свою контролировал.
– Так ее что, родители на панель отправили?
– Ну да…
– Во блядь, – выругался Андрей. – Животные…
– А я что говорю? Ее оттуда вытаскивать насильно бессмысленно. Привыкла. Нормально, говорит. Нравится даже. Только денег мало. А деньги ей могут помочь. Сейчас-то она приоделась, на человека стала похожа, а раньше вообще смотреть страшно было.
– А как ты с ней познакомилась-то?
– Как-как? Подумала, что надо это местечко прибрать к рукам, пошла и познакомилась. Спросила: «Хочешь заработать?» «Хочу», – говорит. Вот и сговорились. Сначала боялась она, в отказ пошла, а потом, когда я до двух штук догнала, согласилась. Правильно говорят, каждый человек свою цену имеет.
– Каждый?
Настя покраснела.
– Извини. Не каждый. Это же я не о нас с тобой.
– Я надеюсь.
– Ну вот. Квартиру сняла на месяц, подвернулась удачно, там, на Пушкинской, там же расселяют дома… За копейки сняла. Две камеры смонтировали. Она, когда в квартиру входила, на кнопочку нажимала, они и запускались. Там за окнами стройка, все гремит, жужжит, как камеры работают, не слышно…
– А таблетки? Что за таблетки?
– Да типа возбудителя какого-то. Девчонка знакомая из секс-шопа дала.
– Да-а… Ну ладно. Я с этими ментами разберусь. Кассета одна у тебя?
– Как же одна? Три копии смонтированных и оригиналы.
– Молодец. Давай кассетку мне… Да, и вот еще что. Не хотелось бы, чтобы посторонние люди, особенно эти дети твои, вокзальные, нас с тобой вместе видели. Не надо лишних разговоров.
– Какой ты трогательный, Андрюша… Так за меня беспокоишься…
Андрей действительно беспокоился за своего «ребенка», как он называл про себя Настю. Она развернула такую бурную деятельность, что он лишь удивлялся, откуда у этой семнадцатилетней девочки такая энергия. Ведь она перепахивает весь город и дает ему, да и себе, конечно, все новые и новые источники дохода.
Он поработал, конечно, с капитаном Басько. Встречался с вокзальным ментом Кислый. Пленочку показал прямо у него дома, когда семьи не было, с утра назначив встречу. Капитан был мужиком тертым и на встречу дал «добро». Если серьезный бандит хочет увидеться, значит, есть дело. Просто так или если замочить хотел бы, и разговаривать не стал бы…
Басько мрачнел, краснел, потел, наконец, когда запись кончилась и Кислый нажал на кнопку паузы, спросил:
– Ну и чего ты хочешь? Денег у меня нет, а стучать я, во-первых, не приучен, во-вторых, не вижу, какой тебе прок от моей информации. Вы ведь поездами не занимаетесь, насколько я знаю. Вы люди более высокого полета.
Последняя фраза была произнесена с едва заметной издевательской интонацией, но Кислый сделал вид, что не заметил иронии.
– Никто тебе ссучиваться не предлагает.
– Хм. Интересно. А как же это будет называться?
– Прохора гони с вокзала. И мои люди вместо него встанут.
– Сами разобраться, что ли, не можете?
– А зачем нам разбираться, если у нас в государстве милиция есть, чтобы с хулиганами и бандитами бороться? Вот и боритесь. А мы вас не забудем.
– Не забудем… Гоните… Что я его, Прохора, выслеживать буду? И потом, по каким фактам я его буду брать? И вообще, они же на нашей территории не срут. Это же закон. Не сри там, где ешь… Понимаешь?
– Это твои проблемы. – Кислый кивнул на экран телевизора. – И это тоже твои проблемы. Я малолетних не совращал, девчонке-то четырнадцать годков всего… Так что мне психология сексуальных извращенцев неведома.
– Ладно, поспокойней можно. Не дави на меня особенно-то…
– А на тебя, друг мой, никто особенно и не давит. Если бы начали давить «особенно», ты бы по-другому запел.
Басько смолчал, понимая, что истинную правду говорит этот Кислый.
– Сколько тебе Прохор платил?
– Он не мне платил. Я же не один на вокзале работаю. В общий котел сбрасывал. А сколько? Половину, я думаю, навара.
– Вот так все и останется. Плюс порядок будет. Левых людей всех мы уберем, а от вас требуется только не мешать. Это самая лучшая от вас, ментов, нам помощь и поддержка. А с Прохором поможем. Да ты меня удивляешь, капитан! Неужели тебя учить надо, как гражданина России в тюрьму упрятать? Это же так просто…
– Просто-то просто, да ведь он не один. Его снимешь, на его место сразу его кореша прискачут.
– Слушай, Басько, ты что их боишься, что ли? Или мне кажется?
– Кажется. Я и тебя не боюсь.
– Ой-ой-ой!.. Ну, с другой стороны, правильно. Страхом горю не поможешь. Головой работать надо. А чтобы лучше работала, на-ка вот, возьми аванс… – Кислый вытащил из кармана несколько зеленых купюр. – Держи. В качестве компенсации за испорченные нервы.
– Ладно тебе… – Басько не выказал ни удивления, ни возмущения. Просто взял деньги и, не считая, сунул в ящик письменного стола.
Кислый оценил спокойствие мента в смысле дачи и получения взяток, улыбнулся, встал и на прощание сказал:
– Все путем будет, капитан, мы должны друг другу помогать. Война она никому не нужна. Так что, думаю, на недельке решим этот вопрос.
Помог «решить вопрос» Артист. Настя захомутала его опять-таки через Нинку. Артист, бывший студент театрального института, ныне скрывающийся от военкомата, который засыпал его дом повестками и замучил родителей визитами участкового, предпочел артистической карьере жизнь довольно удачливого квартирного вора. Он мог уже, конечно, десять раз откупиться от назойливых представителей министерства обороны, но не в силах был накопить нужную сумму, мгновенно растрачивая все, что получал, «обнося» дома соотечественников.
Он подцепил Нинку на Невском в тот момент, когда пошел в разгул. Деньги у него были в количестве достаточном, чтобы утащить к себе и Нинку, и ее подружку, которая, при всем том, что и сама Нинка выглядела достаточно молодо, была совсем еще девочкой. Однако Артист был уже очень искушенным в питерской уличной жизни человеком и смекнул сразу, что эти двое, как говорится, – из молодых, да ранние. Что они и продемонстрировали в квартире Артиста, благо родители его уехали на дачу и трое суток Артист мог не беспокоиться о том, что кто-то нарушит его «оттяг».
Деньги вышли аккурат к концу третьих суток, и с сильного бодуна, когда Нинка принесла ему несколько бутылок пива, он посвятил ее в тайны своих заработков.
