Карина Тихонова - Я и мое отражение
А метрдотель? Ему-то сколько давать? И вообще, метру дают чаевые?
Я взмокла от напряжения.
Ну, что? Вы все еще считаете, что быть богатой легко и приятно?
В общем, я так ничего не придумала и отсчитала двести рублей для официанта. Сначала хотела отсчитать триста, но жаба задушила.
Триста рублей! Я дома три дня живу на такие деньги! И потом, неужели обед из трех блюд, весом в триста грамм каждое, может стоить три тысячи рублей?
«Не может!» – категорически ответила жадность. А благоразумие ехидно вползло в мозг с ядовитыми словами:
– Вполне возможно…
Я беззвучно плюнула в сторону.
Вернулся официант. Молча положил передо мной закрытую папку, в которой находился чек и кредитка. Я вынула их оттуда и, вложив двести рублей, протянула папку назад.
Впилась взглядом в лицо официанта, стараясь определить: доволен или нет?
Но лицо его осталось таким вежливым и бесстрастным, что я не поняла: нахамила со своими чаевыми или попала в точку?
– До свидания, – сказала я и встала со стула.
– Ждем вас снова, – вежливо ответил мой визави.
Я чуть не брякнула то, что вертелось у меня на языке:
– Как же! Дождетесь!..
Но вовремя сдержалась.
С другой стороны бархатной шторы меня уже ожидал метрдотель, сдержанно-душевный, как хороший английский анекдот.
– Надеюсь, все в порядке? – осведомился он.
– Все чудесно! – ответила я с энтузиазмом заключенного, у которого перед выходом на волю спрашивают, понравилась ли ему эта тюрьма.
– Мы будем рады видеть вас снова, – закруглил беседу метр.
Я поняла, что такие слова не должны остаться без вознаграждения. Со вздохом полезла в сумочку, покопалась в ней и достала пятисотрублевую купюру. На меньшую сумму совесть не подписывалась. Я неловко протянула деньги метру, он принял их с таким же достоинством, с каким принимают орден.
Слегка поклонился и проводил меня до выхода из зала.
Тут уже ждал швейцар, обойти которого было так же невозможно, как Кордильеры. Я обреченно сунула руку в сумку. Достала сто рублей и молча запихала бумажку в его карман.
Меня уже не мучил вопрос: много или мало. Я рвалась на волю.
– Женя! – окликнул меня женский голос сзади.
Я обернулась и увидела даму, помахавшую мне рукой. Она приближалась с радостной улыбкой хорошей знакомой, предвкушающей обмен свежими сплетнями.
– Прости, пожалуйста! – сказала я быстро. – Я спешу!
И, прежде чем дама успела мне ответить, юркнула в открытую дверь ресторана с такой скоростью, словно торопилась проскочить между Сциллой и Харибдой.[1]
– Домой!
Это было первое слово, которое я вымолвила, оказавшись в машине.
Показалось мне, или шофер радостно встрепенулся? Кажется, он действительно обрадовался.
Немудрено. Шесть часов вечера, а человек еще ничего не ел.
Домой мы приехали около семи часов. Я вышла из машины, шофер почтительно осведомился:
– Я вам сегодня еще нужен?
– Нет, – ответила я. – Отдыхайте.
– А завтра?
– Я позвоню, – оборвала я, не дав договорить. В голове у меня царила полная сумятица.
Я поднялась по каменным ступеням и толкнула дверь. Заперто.
Я поискала взглядом звонок, нашла его. Нажала на маленькую черную пуговку и услышала два медлительных удара в гонг.
Интересный звук.
Через минуту дверь распахнулась. Дворецкий приветствовал мое возвращение с осточертевшей почтительностью.
– Тетя Лена дома? – спросила я.
– Елена Борисовна дома, – ответил дворецкий. – Она просила вас зайти к ней, как только вы вернетесь.
– Да уж, – пробормотала я сквозь зубы. – Зайду непременно.
И спросила в полный голос:
– Где она?
– Она у себя, – ответил дворецкий.
Как вам это нравится? Откуда я знаю, где ее искать?
– Попросите Елену Борисовну зайти ко мне саму, – дерзко сказала я.
А что еще мне оставалось?
– Слушаю, – ответил дворецкий.
По-моему, моя наглость его совершенно не удивила.
Странно, очень странно. Неужели тетя Лена меня обманула, и не вся прислуга оказалась новой? Тогда мне придется кисло.
Я поднялась по изумительной деревянной лестнице. Прошла по длинному коридору с рядом дверей, нашла свою и открыла ее.
Возвращение в знакомую обстановку пролило бальзам на мою измученную душу. Я плюхнулась в кресло, откинула голову на изголовье и вытянула ноги.
Слава богу! Наконец-то я в безопасности!
В дверь коротко стукнули. Скорее для приличия, чем по необходимости.
Я даже отвечать не стала. Так стучать могла только моя тетушка.
Дверь открылась. Это я поняла по едва заметному сквозняку, влетевшему в комнату.
– Добрый вечер, – сказала тетушка.
Я открыла глаза, подняла голову и ответила:
– Здрасте.
Тетушка прошла через комнату и села в кресло, стоявшее напротив моего.
– Как прогулялась? – спросила она.
– Великолепно! – ответила я злобно. – Перездоровалась со всем городом! Оказывается, ваша племянница здесь популярная личность!
Тетушка хотела что-то сказать, но передумала. Крепко сжала губы и уставилась на меня с выжидательным выражением в глазах.
– Вы, что, не могли сообразить это заранее? – продолжала я с тихим бешенством. – Не могли меня предупредить? Я пару раз чуть не погорела!
– Женя…
– Я не Женя! – сказала я, повысив голос.
Тетушка молча приложила палец к губам. Я опомнилась и умолкла.
Минуту мы сидели молча. Я хотела что-то сказать, но тетушка подняла руку и покачала головой. И тут же в дверь постучали. Деликатно и робко, как утром.
– Войдите! – крикнула я.
Вошла Рита. Скользнула по нам любопытным взглядом и кротко проинформировала:
– Ваши покупки.
У нее в руках был мой купальник и дешевый пакетик с не менее дешевым пионерским трикотажем: маечка-трусики.
– Оставьте, Женя потом разберется, – холодно сказала тетушка.
Рита положила мои покупки на кровать, сделала робкий книксен и удалилась.
М-да, ну и слух у моей тетушки! Как у рыси, иначе не скажешь!
– Дверь не закрывайте! – крикнула тетушка.
Рита послушно отворила створку.
Мы молчали до тех пор, пока тетушка не сочла нужным заговорить.
– Они все любопытные, как кошки, – сказала она вполголоса.
– Вы не сменили прислугу? – спросила я прямо в лоб.
Тетушка поколебалась и покачала головой.
– Почему?
– Не было необходимости, – ответила она лаконично.
Меня захлестнуло возмущение.
– То есть как это, «не было необходимости»? Они, что, в курсе нашего договора?!
– Вот еще! – вспыхнула тетушка. – За кого ты меня принимаешь? Стану я откровенничать с прислугой!
Я немного успокоилась.
– Но как же?.. Неужели они не догадаются, что я – не Женя?
– Ты забываешь одну важную вещь, – холодно сказала тетя Лена.
– Что же я забываю?
– Ты забываешь, что Женя была наркоманкой.
Я хотела что-то возразить, но передумала.
– То есть… – начала я медленно.
– То есть ее поведение не всегда было адекватным, – нетерпеливо договорила тетушка. – У нее вообще не было манеры поведения, как таковой. Сегодня одна, завтра – другая. Наркоманка, одним словом.
– А я…
– Легенда такая, – продолжала тетушка вполголоса, не слушая меня. – Женя попала в аварию, но отделалась ушибами. Так, во всяком случае, сообщили прислуге. И мы отправили ее, то есть тебя, – поправилась тетушка, многозначительно посмотрев на меня, – отправили тебя в закрытый подмосковный санаторий. И за две недели врачам удалось тебя основательно подштопать.
– А-а-а, – протянула я. – Теперь понятно, почему все меня поздравляют с приездом и спрашивают, хорошо ли я отдохнула. Кстати! Откуда весь город знает про мой отъезд?
Тетушка досадливо пожала плечами, словно я сморозила несусветную глупость.
– От прислуги, конечно!
– Вы позволяете прислуге…
– Конечно, позволяю!
Тетушка посмотрела на меня, как на недоразвитую.
– Конечно, позволяю! – повторила она. – Это же в наших интересах! Весь город знает, что ты жива-здорова! И даже перестала колоться! По-моему, я тебе заранее объяснила, зачем мне это нужно…
Я прикусила нижнюю губу. Действительно, объяснила.
– А что мне делать с Жениными знакомыми? – спросила я. – Ко мне одна чуть ни привязалась в ресторане…
– Выкрутилась? – спросила тетушка коротко.
– Выкрутилась, – ответила я покорно.
– Вот и дальше выкрутишься. Знакомые – это ерунда. У наркоманов бывают провалы в памяти. И вообще, Женя вела себя так неординарно, что никто ничему не удивится. Делай, что хочешь. Поняла?
– Поняла, – ответила я.
– Прекрасно, – произнесла тетушка свое любимое слово.
Поднялась с кресла и проинформировала:
– Завтра прилетает мой муж. После его приезда нам придется поговорить еще раз. Втроем.
– О чем? – спросила я.
– Потом узнаешь.
И тетушка направилась к двери.
– Постойте! – окликнула я.
Она обернулась.
