Марина Серова - Всем назло
— Да, а что?
— А то, что вы сами допустили ряд промахов, Сергей Леонидович. Это вы сказали мне о том, что Ольга в случае смерти Капитонова станет владелицей солидного пакета акций банка. Все это в принципе было вполне логично, но и заставило задуматься о вашей заинтересованности в том, чтобы я получила дополнительную лишнюю информацию для разоблачения Ольги.
Ищенко внимательно смотрел на меня ненавидящим взглядом. Я в данный момент олицетворяла для него весь спектр негативных эмоций, которые вызывал у него женский пол.
— Что касается фотографий, это были изображения уголовников, которые к этому делу не имеют никакого отношения.
— Зачем же вы их мне показывали? — тихо спросил Ищенко.
— Таким образом я снимала ваши с Капитоновым отпечатки пальцев. А до этого сегодня утром были сняты отпечатки пальцев с автомашины, угнанной накануне покушения на Буцаева. Догадываетесь, чьи отпечатки там были обнаружены?
Лицо Ищенко побелело. Он замер, уставившись на меня горящим взором.
— Вот теперь я могу точно сказать, кто убивал своих друзей. Это ваша с Капитоновым мини-группировка таким образом взяла верх над всеми остальными.
— Виктор здесь ни при чем, — как бы очнувшись, сказал Ищенко. — Он вообще ничего не знал. Он ничего не видел. Он не догадывался ни о чем, что творилось вокруг. Он давно уже утратил чувство реальности. Его предали все, в том числе жена. Со студенческих пор все изменились, кроме меня. Он ничего не знал, — как заклинание повторял Ищенко. — Я один действовал на свой страх и риск, — уже откровенно начал говорить он.
— Как же вы нашли киллера?
— С него все и началось, — нервно заламывая руки, пробормотал представитель сексуальных меньшинств, постоянно перемещаясь вдоль камина. — Я давно хотел поставить этих подонков на место. Как-то раз случайно в баре я познакомился с одним человеком, который… Ну, в общем… — начал мяться Ищенко. — Ну, словом, когда мы с ним познакомились поближе, выяснилось, что он уголовник, сам жил в Шевченко, знал Ольгу по стрелковому клубу. Тут у меня и возникла идея, которая впоследствии преобразовалась в план.
Бородулин был садист и извращенец. Мне его абсолютно не жалко. Но с его помощью можно было убрать всех этих мерзавцев, которые предали идеалы дружбы и старались сожрать друг друга.
Устранив киллера, я бросал тень на Ольгу, подкрепив это доказательствами в виде «девятки» и пистолета. И никто бы ничего не узнал. И никто бы ничего не узнал, если бы не ты, сука! И никто не узнает, — Ищенко безумным взглядом уставился куда-то в сторону камина, затем неожиданно извлек из угла кочергу и направился в мою сторону.
— Что вы собираетесь делать? — спокойно спросила я.
— Я собираюсь размазать твои мозги по каминной решетке.
— Вы ответите за это.
— Ты удобришь землю на моем огороде позади дома, — он замахнулся, но я вовремя успела вскочить с кресла. Удар оказался сокрушительной силы и превратил кресло в табуретку — спинка была изуродована напрочь. Ищенко по инерции подался вперед. Я воспользовалась этим и нанесла ему удар кулаком по почкам. Ищенко взвизгнул, но устоял на ногах. Тогда моя нога взлетела к его челюсти, и неудачливый Джек-Потрошитель затих на ковре.
Я подошла к окну и подала условный знак рукой. Через пять минут квартира Ищенко была заполнена милиционерами в форме и штатском. Я вытащила из кармана диктофон и передала кассету капитану Колпакову.
— Здорово ты ему двинула, — сказал Колпаков, глядя на лежащего до сих пор без сознания Ищенко.
— За всех женщин постаралась. Будет знать, как с нами связываться!
Эпилог
События последующих двух недель вспоминаются мне сейчас обрывками диалогов, отдельных фраз людей, которые были задействованы в этом деле.
* * *Мне вспоминается опустошенное лицо Ольги Капитоновой, сидевшей на кухне в небольшой, но уютной квартире Владимира Синицына, как-то отрешенно крутящей в руках чашку недопитого кофе.
— Честно говоря, я не представляю, как дальше жить после всех этих событий, — почти безразлично произнесла Ольга.
При этих словах сидевший рядом с ней Синицын забрал из ее рук чашку и взял ее руку в свою, таким образом как бы давая понять, что как Ольга будет жить дальше — пока неясно, но с кем — уже однозначно. Это придало Ольге силы, и она начала рассказ о том, как еще в институте Володя предложил ей, тогда еще совсем молоденькой дурочке, руку и сердце, которые она с легкостью отвергла, не придав этому значения. Тогда ее сердце занимал веселый, фонтанирующий шутками и идеями Витя Капитонов, в которого были влюблены все девчонки курса. Несмотря на то что уже тогда в характере Виктора была заметна ветреность, поддерживаемая чрезмерным вниманием противоположного пола. Но Ольга все же считала, что это просто молодость. Тем более что Виктор был так обаятелен. Со временем это должно было пройти, считала Ольга, потому что ее искренняя преданность ему не могла не остаться незамеченной.
Что же касается Синицына, то он так и не женился, был, что называется, влюблен в Ольгу издалека.
— Глубоко в душе у меня жило чувство, что в жизни у меня есть человек, который поможет мне в трудные минуты, — сказала Ольга о Синицыне. — Виктор знал об увлечении Синицына, но считал это несерьезным.
И уже позже, когда Виктор стал отдаляться от нее, занимаясь бизнесом, оставив ее сидящей в четырех стенах фешенебельной квартиры, чувство одиночества и тоски стало для Ольги непереносимым. Кроме всего прочего, она знала, какие собрания и презентации проводит компания в профилакториях, домах отдыха и турбазах.
— Он хотел совместить все: и мою любовь, и мою верность, и разврат вне дома, — горько сказала Ольга.
Тогда все это и началось: ее неожиданно возникшее ответное чувство, тайные встречи. Ольга несколько раз порывалась сказать об этом Капитонову, но так и не решилась. Отношения в фирме между старыми друзьями складывались непросто.
С тех пор, как убили Салтыкова, Синицын и Ольга жили в постоянной тревоге.
— Я с самого начала чувствовал в этом какой-то подвох, но не мог понять его природу. Я знал, что это направлено против нас, но не понимал, откуда идет зло. Я понял это слишком поздно, когда арестовали Ольгу. Хотя опять же не до конца, я подумал, что это интриги Виктора.
Позже я узнала, что Владимир и Ольга собираются покинуть город и уехать в Москву. Синицын вышел из совета директоров банка и собирался открыть на принадлежащий ему капитал свое дело в столице.
* * *Мне вспоминаются показания Ищенко, который был прижат доказательствами, что называется, к стенке и ничего не скрывал. Он угрюмо и спокойно отвечал на все вопросы следователя, полностью смирившись со своей судьбой. Единственный раз Ищенко проявил горячность и несдержанность, когда следователь стал задавать вопросы о возможной причастности Капитонова к преступлениям.
Всяческую причастность президента банка Ищенко отрицал напрочь, беря всю вину на себя. Мне даже показалось, что он чувствовал свою вину за испорченную жизнь шефа.
* * *Наиболее сильное впечатление на меня произвела сцена, увиденная мной поздним апрельским вечером в кабинете Колпакова. На стуле в центре комнаты сидел человек в белой, но очень несвежей рубашке с небрежно засученными рукавами и нервно курил предложенные ему Колпаковым дешевые сигареты. Лицо, не знавшее бритвы несколько дней, заросло щетиной. В волосах явно проступила седина.
— Вы знаете, я всегда хотел жить, получая от жизни радости. Чтобы не было обидно за время, потраченное впустую. Я любил женщин, компании, шумное веселье, мне всегда хотелось жить красиво, ни в чем себе не отказывать. Когда нам повезло в бизнесе, я все это получил: престижную квартиру, роскошный автомобиль, стильную одежду и мебель. Я радовался этой жизни.
Капитонов выпустил дым изо рта, помолчал немного, затем продолжил:
— Мне хотелось всего попробовать. Я и раньше замечал, что Сергей смотрит на меня как-то странно, почти как девушка. К вниманию девушек-то я привык, а это показалось мне чем-то новым, отчасти даже забавным. Мне захотелось попробовать и это, и я пошел ему навстречу. Уже потом я понял, что это не мое — интимное общение с ним не доставило мне никакого удовольствия. Тогда происшедшее показалось мне просто эпизодом в моей бурной, насыщенной событиями жизни.
К сожалению, для Сергея все было гораздо серьезнее. Он всегда был не таким, как все. Женщины его практически не интересовали. Но хуже всего, что он… вы, видимо, будете смеяться… влюбился в меня. Я тоже смеялся до тех пор, пока не понял, насколько это серьезно. Я пытался отстраниться, помочь ему забыть об этом, и одно время мне казалось, что он угомонился. Но, видимо, не до конца…
Капитонов нервно закурил, глаза его увлажнились, и он продолжил:
