Акиф Пиринчи - Кошачьи
Вдруг меня окатило холодным душем. Вывод из этих размышлений следовал один: за мной все время следили. Убийцей был дикий, пускающий слюни безумец. Он был сверх меры умен и ни в коем случае не хотел, чтобы вмешивались в его планы.
Я рассмотрел Феличиту, ее серебристую шкурку, окропленную кровавыми каплями, ее сверкающие зеленью глаза, в которых я мог прочитать тоску по жизни зрячих… Я видел всю эту проклятую несправедливость и поклялся отомстить. Кто делал такое, должен был умереть так же, как Феличита!
ГЛАВА 5
Кошмарные сны обернулись жуткой реальностью.
В подавленном состоянии, совершенно глухой к внешним раздражителям и наполненный неописуемым горем, я побрел домой как лунатик. Гнев, который ненадолго вспыхнул в моем сердце, сменили депрессия и безропотное смирение. Странная усталость одолела меня, и я посчитал уместным прилечь на пару часов поспать.
Под сопровождение «Четырех последних песен» Рихарда Штрауса я тут же провалился в мрачный сон, едва вошел в спальню и уютно улегся на подушке. Место, где я вдруг оказался, выглядело как в фильме о конце света: мир явно исчез с лица земли, последствия взрыва атомной бомбы или бактериологической войны — кто это знал точно? Лишь жалкие следы цивилизации, если она вообще-то существовала, кололи глаза случайному свидетелю. Прошло какое-то время, пока я не отметил, что из этих руин проступают знакомые черты нашего квартала. От отремонтированных с любовью домиков остались одни руины. Они были разрушены, обвалились, местами даже разбомблены. Огромные дыры зияли в фасадах, за которыми, казалось, скрывались ужасные тайны. Самым необычным все же оставались растения. Как беспрерывно движущимся, все покрывающим слизким ковром, местность заросла упрямой зеленью, которая нашла доступ и в самые узкие щели. Присмотревшись получше, я понял, что это были побеги гороха гигантских размеров. Просто сумасшествие, но ночные кошмары никогда не создавались по принципам разума. Люди явно закончили свои гастроли в большом театре эволюции и уступили сцену побегам гороха. Театральная площадка напомнила мне каким-то образом «Спящую красавицу», с той разницей, что нигде не было видно спящих людей.
Досыта насмотревшись на невероятное оформление сцены, я без цели прошагал по садовым стенам, которые производили впечатление рудиментов буддийского храма в этом погибшем мире. Я останавливался снова и снова и внимательно оглядывался в надежде отыскать какие-то следы и сделать выводы о причинах разрушения. Напрасно. Кроме того факта, что побеги гороха забрались уже даже в квартиры, я больше ничего не смог обнаружить.
Зеленый ад становился все гуще, непрогляднее. Когда во мне уже поселилось тихое отчаяние, я увидел в гуще выгонов крошечное отверстие, через которое падал сияющий свет. Я быстро подбежал, просунул голову через это отверстие и с усилием протащил все тело. Увиденное повергло меня в неописуемый ужас.
Передо мной раскинулась вытянутая, освещенная ярким светом поляна, устланная трупами собратьев. Очевидно, не только человеческая порода нашла свой конец после этого апокалипсиса. Горы трупов громоздились беспорядочно один на другом как отбросы на мусорной свалке, на которую пролился кровавый ливень. Миллионы широко раскрытых глаз не мигая задумчиво смотрели на красную жидкость, которая текла из миллионов раскроенных черепов. Некоторые мертвые тела начали уже разлагаться, в их шкурах образовались дырки, через которые были видны внутренности. Но они продолжали кровоточить, словно их питали потайные подземные насосы.
Хотя при виде этого у меня на глаза навернулись слезы, я все же сумел различить сквозь пелену печали, что ближайший холм трупов состоял из моих хороших знакомых. Не только Феличита, Саша, Дип Пёпл, но и Синяя Борода, Конг, Герман и Герман, Паскаль и другие мои друзья из прежних мест обитания присутствовали на немой вечеринке и с выжиданием смотрели мертвыми глазами, словно ожидая тост хозяина дома. Даже Атлас, Томтом и неизвестный собрат, которых я никогда прежде не видел, но верил, что знаю, находились на этом кладбище ужасов. Люди остались верны своей древней любимой привычке и захватили с собой в несчастье всех остальных.
Но тишина длилась недолго. Вдруг земля вздыбилась, словно поезд метро проехал в паре сантиметров под моими лапами, и раздался протяжный ревущий грохот, будто водородная бомба, которая, вероятно, уничтожила весь мир, снова поднялась из земли, как при обратной прокрутке кинопленки. Трупы зашевелились, начали дико содрогаться, как бы реагируя на спрятанный под землей магнит, который быстро двигался взад и вперед. Рев усилился до границы боли, мертвецы подпрыгивали как только что пойманная рыба, которую тянут на берег; небеса окрасились в темно-красный цвет, и подул сильный ветер.
Вдруг с оглушительным грохотом из середины мертвых тел выступил он: около тридцати метров ростом, огромный, со злобно сверкающими глазами за стеклами очков, отражающими розовый закат на небе. Одеяние священника сильно развевалось на ветру, волосы встали дыбом и колыхались как горящее пламя. Он смеялся, но смех был похож на крик, на карикатуру смеха. Грегор Иоганн Мендель, мужчина с огромной картины, превратился в чудовище.
— Решение загадки очень просто, потому что логично, Френсис! — прорычал он гневно. — А по твоим глазам я читаю, что ты прирожденный логик.
И с усмешкой посмотрел вниз на трупы.
— Panthera, acinonyx, neofelis, lynx, leopardus. Кошачьи! Более миллиона видов зверей живут сейчас на земле, но ни один из них не достоин большего уважения и восхищения, чем кошачьи. Хотя они включают в себя около сорока подвидов, к ним относятся абсолютно восхитительные создания… Как ни тривиально звучит, это — чудо природы! Но осторожнее, Френсис! Не стоит недооценивать хомо сапиенс!
Лишь теперь я осознал, что его правая рука скрыта за спиной. Все еще ужасно ухмыляясь, он теперь показал эту руку, в которой держал увеличенный инструмент кукловода. В отличие от обычного крестовика этот обладал бесчисленным количеством деревяшек для управления, зато ниток не было вовсе.
Великан Мендель многозначительно шевелил этим предметом, словно показывал фокус.
— Не сомневайся, мой друг. Смерть только на первый взгляд окончательное событие. Подумай, как Он воскликнул «Лазарь, восстань!»; так и тебе следует поразмышлять о случае с Клаудандусом. Я продолжаю жить, хотя уже давно мертв. Будь осторожен!..
Он хлестнул крестовиной как плеткой. Вдруг возникли тысячи черных ниточек на деревяшках и разлетелись в стороны веером. Их концы впились подобно якорным зубцам в конечности мертвых тел.
Мендель рванул крестовину вверх и радостно закричал:
— Хоп, хоп, хоп!..
Страшный, пронзительный вой, похожий на искаженный звук похоронного марша, раздался из пастей разбуженных зверей и слился в бесконечный вопль. Волоски на моем загривке вздыбились, превратившись в жесткую щетину. Я испугался потерять сознание, если и дальше буду присутствовать при игре этих сумасшедших. Но не было никакой лазейки для бегства.
Мертвые пробуждались от смертельного сна, вскакивали на лапы с дикими движениями и вставали в строй. Кукловод виртуозно обращался с крестовиной и ловко дергал за нити. Под сопровождение визгливого пения зомби начали подпрыгивать в танце с угловатыми движениями роботов, при этом их постоянно дергали за нитки, заставляя выполнять прыжки и пируэты. Я увидел Феличиту, она механически дергала головой вверх-вниз в ритме ужасной музыки, и Синюю Бороду, который пытался, несмотря на свои страшные увечья, подражать кажущимся гротескными балетным позам. Но несмотря на размашистые движения и бешеный темп, на их мордочках явно отражалось недовольство тем, что их вечный сон прервали.
Мендель же входил в раж неукротимой агонии, дергал крестовину как сумасшедший туда-сюда, вверх и вниз и наконец сам пустился в буйный пляс. Армия мертвых кошек беспрекословно подчинялась его отвратительным приказам, рассыпалась в отчаянных вывихах и восторженном топанье.
— И хоп, хоп, хоп, хоп! — пел великан. — Опыты над растениями-гибридами! Опыты над растениями-гибридами! Больше опытов над растениями-гибридами! Собака зарыта в горохе! Опыты над растениями-гибридами! Опыты над растениями-гибридами!..
Пока он повторял и повторял это как спятивший попугай, продолжая свою мерзкую пляску, он рос все выше, пока не достиг размеров высотного дома. Бывшие мертвецы, не выдерживая нагрузку дикого танца, распадались на составные части. Отделившиеся от тела члены, разложившиеся головы, неопределяемые органы закружились во взрывной волне и медленно образовали черное вонючее облако, из центра которого поднялся, как ураган, Георг Иоганн Мендель с безумным оскалом.
Когда я вытаращил глаза, Мендель стоял передо мной и странно улыбался. Я хотел закричать, когда в следующий момент осознал, что передо мной не танцующий монстр, а мой товарищ Густав. Он присел рядом со мной на пол и нежно гладил меня. Я же дрожал всем телом, словно переночевал в морозилке.
