Евгений Сухов - Подставная дочь
– Ну, это для нас тоже уже не новость, – отозвался Коробов. – Ты с Григорянцем говорил?
– Да. Представился журналистом, который хочет написать большой очерк или даже книгу о Василии Николаевиче Масловском, председателе и человеке.
– И как тебе этот Григорянц?
– У него давняя любовь-дружба с супругой Масловского Алевтиной Петровной, которая со временем, как выяснилось, ничуть не заржавела. А в последнее время, начиная с пятого июля сего года, возможно, вспыхнула с новой силой…
– Думаешь, он замешан в убийстве Масловского? – уже заинтересованно спросил Коробов.
– Не исключаю этого, – ответил я. – Тем более что он виделся с женой Масловского и самим Масловским за два дня до конференции, то есть пятого июля.
– Гм, – глубокомысленно протянул Володька. И больше ничего не произнес.
– Может, Эдуард Юрьевич и Алевтина Павловна сговорились и совместными усилиями порешили Масловского? – предположил я. – У Григорянца мотив – давняя любовь к Алевтине, а у Алевтины мотив – непрекращающиеся измены мужа…
– Что же получается? Пятого июля они увиделись, пятого же или шестого июля сговорились убить Масловского, а седьмого в двенадцать дня уже привели план в исполнение? – недоверчиво спросил Коробов.
– А что, так разве не бывает?
– Бывает… Но… В общем, это слабенькая версия, – помолчав, отозвался Володька.
– Слабенькая, – согласился я. – Но – версия.
– Еще что нового? – спросил Коробов голосом старшего следователя Главного следственного управления по городу Москве.
– Еще я интервьюировал заместителя Масловского Эмму Григорьевну Мутозину. Впечатление осталось двоякое…
– То есть?
– С одной стороны, она пробыла замом Масловского все время со дня основания Общероссийской общественной организации «Контроль народа». А быть все время второй для такой дамы, как Эмма Григорьевна, обидно и даже унизительно, – ответил я. – Ибо ей на роду написано быть первой. По крайней мере, так думает она сама.
– Это она тебе сказала? – не без иронии спросил Володька.
– Нет, конечно, – усмехнулся я. – Это я сам сделал такой аналитический вывод.
– Поясни, откуда такой вывод? – услышал я новый вопрос от своего друга.
– Потому что Мутозина – женщина очень непростая. Она умная, целеустремленная; ей не занимать воли; она явная карьеристка. И быть первой в избранном деле для нее – и цель, и норма. Пребывание на вторых ролях действует на такие личности угнетающе… Но, с другой стороны, – добавил я, – она всячески восхваляла рабочие и человеческие качества Масловского, буквально пела ему дифирамбы, и это не казалось мне излишне натянутым или наигранным. Она, скорее всего, действительно ценила и уважала своего шефа.
– Ну, о покойниках обычно и говорят только хорошее, – заметил Коробов.
– Не буду с тобой спорить, – согласился я. – И все же, Василий Николаевич Масловский, похоже, был далеко не самым худшим представителем человеческой породы, а то, что он был слабоват на женщин, что ж, такое с мужчинами бывает, и не редко…
– Но ты допускаешь, что эта Эмма могла быть замешана в убийстве своего шефа, чтобы занять его место? – спросил Володька.
– Не исключаю этого, – подумав, ответил я. – В ее случае это возможно. Как говорят в гангстерских фильмах, когда собираются убить знакомого, или товарища, или партнера, или даже бывшего друга: «Прости, мол, ничего личного. Это, дескать, просто бизнес»…
– Гм, ты слишком много смотришь фильмов, – заметил Володька.
– Ну, вот, я тебе все и слил, – сказал я.
– И что ты намерен делать дальше? – после того, как мы оба немного помолчали, спросил Коробов.
– Я намерен нанести визит в ресторан «Ерема» и опросить официанта, который обслуживал пятого июля в субботу столик, за которым сидели Масловский с Алевтиной Павловной, Эдуард Григорянц и их компания. А еще намерен, с твоей помощью, конечно, выяснить, не снимал ли секретарь Шишканов для свого шефа Масловского где-нибудь в укромном местечке квартирку для интимных встреч Василия Николаевича со своими любовницами, – ответил я.
– А опрашивать официанта «Емели» ты намерен на какой предмет?
– На предмет, не заметил ли он чего-нибудь эдакого, когда обслуживал столик Масловского и Григорянца с компанией.
– Чего ты имеешь в виду? – поинтересовался Володька.
– Ну, не спорили ли, не ругались ли эти его клиенты между собой. А то знаешь, как бывает… Может, официант слышал какие-нибудь обрывки их разговоров. Может, в отсутствие Масловского Григорянц и Алевтина шептались о чем-то… Да мало ли…
– Разговор с официантом, обслуживающим пятого июля их столик, тебе ничего не даст, – безапелляционно проговорил Володька.
– Почему? – спросил я и тут же догадался: – Вы уже с ним разговаривали?
– Да, – ответил Коробов.
– И что?
– И ничего. Официант показал, что эти семеро всю дорогу смеялись, а еще несколько раз затягивали какую-то одну и ту же песню, которую он никогда не слышал, и вообще отдыхали по полной программе. Но никаких ссор, ругани, споров, выяснения отношений и прочих неприятных эксцессов не было. Официанту даже показалось, что все семеро – очень близкие друзья. А разговоры, что они вели, касались по большей части их институтского прошлого…
– Понял тебя, – сказал я Володьке. – Спасибо, что сэкономил мне время. А как насчет звонков с телефона Шишканова? Поможешь?
– Что тебе надо-то конкретно в этих звонках? – немного раздраженно спросил Володька.
– Мне нужны звонки Шишканова в какие-нибудь риелторские агентства, – ответил я. – Понимаешь, любвеобильные мужчины предпочитают встречаться с женщинами не у себя дома, тем более если они женаты… Так ведь?
– Ну, верно, – согласился со мной Коробов. – И что с того?
– Значит, для тайных встреч им необходимо какое-то тайное любовное гнездышко, то есть съемная квартира. Желательно, подальше от дома и в каком-нибудь спокойном укромном месте, где количество посторонних глаз крайне ограничено. Так?
– Так, – снова согласился Володька.
– Самому Масловскому изыскивать такую квартиру не резон, дабы не засветиться, – продолжал я развивать свою мысль. – А вот поручить сделать это своему секретарю – почему бы и нет? Вот мне и нужно знать, а не звонил ли Шишканов в какое-нибудь из риелторских агентств недвижимости и не снял ли он для своего шефа спокойную и укромную квартиру. Сможешь найти такие звоночки с телефона Шишканова?
– Для обращения в сотовую компанию мне нужно основание, – задумавшись, произнес Володька.
– Основание для твоего начальства? – догадался я.
– А ты думал, у меня его нет? – хмыкнул Володька. – Если так, то ошибаешься.
– Основанием может послужить поиск таинственной Лиды, что вызвала Василия Масловского за несколько минут до начала конференции на пятый этаж отеля, после чего он был найден мертвым с дважды проломанным черепом. Может, эта Лида – его любовница, и она бывала на съемной квартире Масловского, если таковая квартира, конечно, имеется. – По мере того как я говорил, его сопение становилось все более взволнованным. – А может, Масловский снимал квартиру для проживания какой-нибудь одной дамочки его сердца, на которую он запал и которую постоянно посещал в определенные дни и часы. Значит, дамочку эту вполне мог видеть кто-нибудь из соседей по лестничной площадке. И почему бы ей не быть той самой Лидой, что отправила Масловскому ту самую злополучную эсэмэску? Ну, посуди сам, просто так, ради какой-то женщины, с которой Масловский разик-другой переспал и о которой давно забыл думать, он вряд ли бы полетел почти бегом на пятый этаж за пять минут до начала конференции, где он был главным докладчиком, верно?
– Возможно, ты и прав, – согласился Володька. – В этом что-то есть.
– Конечно, прав, – сказал я. – И у нас может появиться вполне конкретная возможность выйти на эту таинственную Лиду. Кстати, когда пятого июля Масловский с супругой, Григорянцем и остальными сокурсниками строительного института выходили из ресторана «Ерема» и прощались у входа, к Масловскому подходила некая Лида…
Молчание в трубке показалось мне каким-то зловещим.
– Что ты сейчас сказал? – наконец раздался голос Володьки.
– Я говорил тебе, что, когда Масловский со своими институтскими друзьями прощались друг с другом на крыльце у ресторана «Ерема», к ним подошла некая девушка. Она назвалась Лидой и отозвала Масловского в сторонку «на две минуты». По словам Эдуарда Григорянца, она стала что-то говорить Масловскому, а тот зло рассмеялся и пригрозил ей, что вызовет полицию. Она еще что-то пыталась сказать, но он просто оттолкнул ее и вернулся к своим друзьям. А девушка ушла. Когда Алевтина Петровна, наблюдавшая за этой встречей, спросила мужа, кто, дескать, эта девушка, Василий Николаевич пожал плечами и ответил буквально следующее: «Не знаю, мошенница, надо полагать». Через пару мгновений он уже шутил и смеялся вместе со всеми, несомненно, забыв об этой встрече…
