Сергей Высоцкий - Пропавшие среди живых
Некоторое время он молчал, а потом вдруг спросил:
- У тебя, Евгений Степанович, телефон дома есть?
- Есть. А что? - удивился Хилков.
- Да если когда понадобишься. Ведь не откажешься?
- Нет, почему же... Я всегда готов с серьезными людьми работать, сказал Хилков.
- А что насчет машины он трепался - ерунда все это, - сказал Федор Борисович. - Подпил немного, кровь горячая. Но денежный парень. Ему все равно, чья машина, откуда... Ни паспорт не нужен, ни техталон... Платит шесть тысяч - и концы. Шесть тысяч... - мечтательно протянул Федор Борисович. - Ну да ты о них не думай. Пустое это...
На Ивановской, у большого гастронома, бородач попросил остановиться, записал телефон Хилкова и, крепко тряхнув руку, распрощался. Разворачиваясь, Хилков увидел, как Федор Борисович свернул в проулок.
Позвонил он через неделю. Хилков собирался на работу. Его смена опять была с восьми вечера. Он сразу узнал жизнерадостный басок бородача:
- Ты мне, шеф, завтра на весь день нужен. Сможешь?
Хилков подумал: "Договорюсь со сменщиком", - и ответил утвердительно. Они условились, что Хилков приедет к десяти на Ивановскую.
- Постой у гастронома, - сказал Федор Борисович.
Полдня они колесили по городу. Начали с аэропорта. Встретили там одного из новогодних пассажиров, молодого с усиками, и отвезли в "Ленинград". Звали пассажира Георгием. На этот раз он не напоминал о машине. Был чем-то озабочен и все время вздыхал. Так вздыхал, что Федор Борисович наконец не выдержал и сказал с сердцем:
- Да брось ты вздыхать, парень, еще смерть не пришла! Все образуется.
Георгий прилетел с двумя огромными чемоданами, и Хилков помог ему их занести в вестибюль гостиницы.
Потом целый час Хилков ждал Федора Борисовича у валютного магазина в порту. Он знал, что в этом магазине продают на боны Морфлота, и подумал: "Может, бородач торгаш? Из дальнего плавания вернулся, а теперь кутит? А что - похоже. Вон какой крепыш. И весельчак. Они, торгаши, все такие. Жизнь у них красивая. Только не староват ли для флота?"
Федор Борисович вернулся из магазина с большим пакетом.
- Живем, шеф. Отоварился. И для души, и для желудка. - Он уселся на заднее сиденье, бережно разложив свои покупки. И всю дорогу до Ивановской придерживал их рукой. Остановиться попросил опять у гастронома. Один пакет протянул Хилкову.
- Это тебе, шеф, для первого знакомства. Нравишься ты мне, парень... Платочек жене подаришь.
Хилков взял пакетик. Он был тяжелый. Сказал:
- Спасибо, Федор Борисович. Только я холостяк.
- Ну тем более, девке подаришь, - словно обрадовался бородач. - Это еще интереснее. Подожди меня, - бросил он, вылезая. - Отнесу - обедать поедем...
Когда бородач ушел, Хилков развернул пакет. Там была большая прямоугольная бутылка с красивой наклейкой - бородатые воины в красных одеждах с алебардами, и маленькая, с простенькой желтой наклейкой. Хилкову уже попадались бутылки с воинами. Это был джин. А вот маленькую он держал в руках впервые. Кроме бутылок, был яркий платок в красивой обертке. "А это я Галке отвалю", - радостно подумал он. С Галкой Лавровой он познакомился недавно, но похоже было, что эта пышная блондиночка привязала его всерьез.
Обедали с бородачом на Московском вокзале, в шумном, чуть дымном, но с белоснежными скатертями ресторане. Федора Борисовича здесь знали. Молодой официант поклонился ему как старому знакомому и отвел за пустой столик в углу.
- Пить я буду один, - предупредил бородач официанта, - у моего друга язва... Не смотрите, что молодой и краснощекий. Так ведь, шеф? - спросил он у Хилкова.
Хилкову не понравился чересчур развязный тон бородача, но он смолчал.
А бородач диктовал официанту:
- Водочки триста, две бутылки боржоми... - Здесь официант хотел что-то сказать, наверное, что боржоми нет, но Федор Борисович предупредил его, подняв руку: - Поищешь, поищешь... Икры черной... Севрюжку, огурчики-помидорчики. Миножек нет?
- Найдем, - коротко ответил официант.
Бородач продолжал диктовать. Хилков вставил робко:
- Да ведь мы вдвоем, Федор Борисович... Не съедим.
Тот только рукой махнул:
- Э-э! Стоит начать. Как в брюхе ни тесно, а все найдется свободное место. Так ведь, шеф?
Хилков пожал плечами. Ему все время хотелось узнать, кто же этот бородатый Федор Борисович - гуляющий моряк с торгового судна или так, пенсионер с достатком. Сменщик Хилкова, работавший раньше таксистом в Мурманске, рассказывал немало о чудачествах некоторых пришедших из плавания моряков.
За обедом Хилков поскучнел. На столе закуска ласкает глаз, и какая! Сосед принимает одну рюмку за другой, а тебе нельзя. За рулем. Не привык он так сидеть в ресторане. Думал, по-быстрому перекусят и снова куда-нибудь ехать. А Федор Борисович и не собирался уходить из ресторана до вечера. Все шуточки, прибауточки. А сам нет-нет да и уставится на Хилкова, словно прицеливается. Потом расспрашивать стал. Давно ли на машине, какой класс, сколько зарабатывает, чаевых сколько.
- Уж не собираетесь ли к нам в парк устраиваться? - спросил Хилков. Шоферня нам всегда нужна.
- Ну нет, - захохотал бородач. - Меня и не возьмут. Инвалид войны. Контуженый.
"На таких контуженых кирпичи только возить, - подумал со злостью Хилков. - Пьет и не пьянеет".
- Да и платят у вас - не разбежишься... На два раза поужинать. Вот Георгий тебе предлагает - найди машину, за час платит столько, сколько в вашем парке за три года не заработаешь. Шесть тысяч! Я уже и сам думал, не подработать ли? Да еще успею. Пока деньжата есть...
Хилков исподтишка, незаметно тоже присматривался к Федору Борисовичу... Борода у него лопатой, редкая, некрасивая. Рыже-седая. Да и в редковатой шевелюре на голове было много седых волос. А глаза молодые, пронзительные. И никак не мог Хилков понять, шутит он или нет, говоря о машине. Шесть тысяч. Шестьдесят по-старому! И никаких налогов... Чистенькие шесть тысчонок! И на час работы. Да, наверное, вранье все. За час кто же такие деньги получает!
Весь обед Хилков хмурился, ел с неохотой. Будто каждый день у него на столе икра зернистая и севрюжка горячего копчения. Федор Борисович, казалось, не обращал на его хмурый вид никакого внимания. Ел и пил с удовольствием, рассказывал Хилков у про каких-то девчат. Хилков и слушал-то плохо. И на предложение бородача познакомить его с одной из них сказал только:
- И своих хватает.
Но когда после обеда они подъехали к Казанскому собору и в машину села высокая чернявая дивчина, знакомая бородача, Хилков только крякнул. Хороша была деваха. Федор Борисович пересел к ней на заднее сиденье и бросил коротко:
- К гостинице "Ленинград".
Будто и не знаком с Хилковым он, будто и не обедали они два часа вдвоем на Московском вокзале.
У гостиницы бородач помог девице выйти, протянул Хилкову полсотенную бумажку, сказал игриво:
- Чао!
Хилков сидел несколько минут в машине, огорошенный, сжимая в кулаке деньги. "Что же бородатый, так и ушел? И ничего не сказал, когда в следующий раз понадобится машина?" В первый момент у Хилкова было даже желание догнать его и спросить об этом. Так ведь все хорошо началось - и подарок сделал, и пообедали вместе. Даже с девчонками хотел познакомить! Значит, не думал сегодня точку ставить... И нате! Может, не понравилось что?
Вечером у себя дома Хилков долго не мог уснуть. И все думал с огорчением, что недолго пришлось ему поездить с бородатым.
И в последующие дни Хилков частенько вспоминал бородатого. Едет по городу, и вдруг мелькнет знакомое лицо. Притормозит. Нет, не он, хоть и бородатый. И шесть тысяч вспоминал. Особенно когда в утреннюю смену идти. На улице темно, холодно! Ни вставать, ни вылезать из дому неохота. "Были бы деньги, - думал в такие минуты Хилков, - плюнул бы на все. И работу другую себе нашел бы. Шубу купил бы такую, как у бородатого. В ней в любой мороз на улицу выходить не страшно".
Но бородатый все-таки позвонил. Тогда, когда Хилков потерял уже всякую надежду. Ровно через месяц.
Хилков не мог скрыть своей радости:
- Федор Борисович! Что-то давненько не звонили! Поработать? Всегда готов! Как пионер. Да я поменяюсь...
Хилков на следующий день поменялся со сменщиком и вышел с восьми вечера. В двенадцать подъехал к гостинице "Ленинград", поставил машину в переулочке и поднялся на шестой этаж. На этот раз бородатый пригласил его в номер. Номер был двухкомнатный. Во второй комнате за низеньким полированным столиком шла игра в карты. На узком пристенном комоде и даже на полу стояли бутылки с водкой, шампанское, тарелки с колбасой и сыром. Хотя окно было приоткрыто, в комнате чадно от дыма.
Играли четверо. Трое довольно пожилых и один молодой парень с красивыми пшеничными усами. Все были без пиджаков, в белых расстегнутых рубашках. На Хилкова никто не обратил внимания. Играли сосредоточенно, лишь изредка перекидываясь отрывистыми возгласами. Денег на банке было много. Хилков успел заметить, что бумажки все крупные. Десятки, четвертные.
