Татьяна Ефремова - Смертельная верность
Таня вертела в руках бесполезный телевизионный пульт и смотрела мимо нас, куда-то в угол комнаты. Ответила не сразу и нехотя, словно подбирала каждое слово.
— Он мне сказал как-то, что боится к ним привыкать. Боится начать считать их своими собаками. «Свое больно отдавать» — сказал он. Я еще удивилась тогда, что он «отдавать» сказал. Обычно ведь подразумевается, что терять больно тех, кто тебе дорог. А он — «отдавать». Я еще тогда спросила, зачем он себя так накручивает, можно ведь и не отдавать, если не хочется. А он сказал, что могут ведь забрать, не спросив. А свое отдавать больно.
— А Райс? Его он тоже на продажу выращивал?
— Нет, к Райсу он как раз привык. Этого пса он ни за что не продал бы.
— А говорят, что он не продавал его, потому что хотел насолить тому, кто очень хотел купить…
— Это вы про Колю Рыбкина, что ли?
— Про него. Откуда знаете?
— Да про это все знают. Собачий мир тесен. Только тут не в Рыбкине дело. Райса и другие купить пытались. Юрка его просто не хотел никому отдавать, вот и все. Он вообще на этот счет ненормальный был. Пунктик такой у человека — ничего своего никому не отдавать. Многие его жадным считали. А он не жадный. Мне кажется, это от одиночества все — он очень одинокий всю жизнь был, вот и цеплялся за вещи всякие. Я у него как-то сумку спортивную попросила на время, мне надо было вещи перевезти. Так не дал. «Извини, — говорит, — у меня принцип, ничего своего никому не давать». А денег мог занять, без проблем. Денег ему не жалко было.
— Тань, а какие вас с ним отношения связывали?
— Дружеские, — ответила она твердо и посмотрела Димычу прямо в глаза. — Никаких других, не слушайте никого. Мы сначала просто на выставках пересекались. Потом ко мне несколько клиентов пришли по его рекомендациям. Я еще, помню, так удивилась. Не просила ни о чем, а он как-то сам догадался, что мне клиенты нужны. Я тогда только начинала, ни имени, ничего… Юрка потом уже признался, что просто помочь мне захотел, поддержать. Ему понравилось, как я работаю, вот и помог просто так. Мы потом уже подружились. Ну, я думаю, что подружились. Разговаривали иногда по душам. Правда, он больше слушал и советы полезные давал. Потом вообще выручил сильно…
Таня замолчала и снова уставилась в угол комнаты. Потом вздохнула и заговорила решительно, словно в холодную воду бросилась с размаху.
— Я три года назад в ситуацию попала неприятную. Подписалась поручителем за одну особу. Она кредит крупный в банке брала, попросила меня быть поручителем. Я, конечно, сама дура — это ясно. Но это начальница моя была, так что отказаться значило работу потерять. Да и деньги у нее водились, вроде, даже и мысли не возникло, что может не отдать. А она отдавать и не думала, как оказалось. Получила деньги и свалила в неизвестном направлении. Так что, и работу я потеряла все равно, и долг этот банк на меня повесил. На меня и еще одну такую же дуреху из наших. По триста тысяч на каждую. Сначала вежливо просили, а потом угрожать начали, ребят каких-то подсылать, на вид сильно грозных. Вторая поручительница комнату в коммуналке продала, ей от бабки в свое время досталось, да и рассчиталась с ними. А мне и продавать было нечего. И взять негде. И вообще, жить не хотелось тогда. Даже мысли появлялись, закончить это все разом, ну вы понимаете. Попыталась у знакомых занять, да где там. У одних нету, другие не дают, потому что в курсе, что отдавать мне все равно нечем. У Юрки я даже не спрашивала, тоже слышала, что он жадный и прижимистый. Да и не были мы тогда так уж хорошо знакомы, чтобы денег взаймы просить. А он сам ко мне заехал зачем-то. Ну, и увидел, в каком я состоянии, выспросил все и уехал молча. А через пару часов привез мне эти триста тысяч, представляете.
Она перевела дух и снова взяла паузу, словно прокручивая еще раз в голове только что сказанное, соображая, не сказала ли чего лишнего. Потом добавила:
— Вы не думайте, я эти деньги у него не просто так взяла. Я отдаю потихоньку. Отдавала. А Юрка меня не торопил никогда и даже про сроки не заговаривал.
— А просто простить вам этот долг он не предлагал?
— Зачем же? — испугалась Таня. — Вы не думайте, я его кидать не собиралась. Он один тогда ко мне отнесся по-человечески. А то, что сумку потом не дал, так он же объяснил, почему. Я и не обиделась. Хотя, странно это показалось. Денег, значит, дал, а сумку паршивую пожалел. Говорю же, пунктик у него был. Чтобы своего, значит, никому не отдавать.
— А с женой бывшей у них какие отношения были, не рассказывал?
— Да никаких не было, как я поняла. Они и не виделись почти. В последнее время только она к нему приходила, когда замуж за границу собралась. Какие-то бумаги ей надо было подписать, что ли.
— А как он отнесся к тому, что она замуж еще раз собралась? Не считал, что у него пытаются бывшую жену отобрать?
— Да нет, ему все равно было. С женой они развелись, так что, своей собственностью он не считал. Один раз она уже собиралась замуж, здесь, за какого-то одноклассника бывшего. Так Юрка об этом совершенно спокойно рассказывал, смеялся даже.
— Над чем смеялся?
— Да этого одноклассника так смешно звали — Лелик. Юрка говорил, что не понимает баб. Как можно идти замуж за Лелика? Наверняка хлюпик и маменькин сынок.
— А он хлюпик?
— Лелик-то? А кто его знает. Юрка же его не видел никогда. Он вообще не особенно женой интересовался после развода. Он и рассказал мне тогда, потому что его очень это имя смешило — Лелик.
— А к тому, что жена за границу собралась, он тоже легко отнесся?
— Не совсем, — замялась вдруг Таня. — Она же дочку увозить собралась, а Юрка против был.
— Так дочку любил?
— Не знаю, — пожала она плечами, — не замечала. Он с ней тоже почти не виделся и не рассказывал никогда. А тут ему просто поделиться хотелось, вот он и пожаловался, что бывшая жена хочет дочку увезти. Зря он, конечно, уперся. До ребенка ему все равно дела не было, а жена хоть жизнь устроит.
— А он, значит, уперся?
— Да не знаю я ничего, — взорвалась вдруг Татьяна. — Говорю же, не рассказывал он мне ничего про семью. Зря я вам сказала.
Димыч благоразумно примолк. Переждал, пока Ковалева немного успокоится и спросил:
— Таня, а откуда у него триста тысяч взялись? Фигуранты хорошо зарабатывают? Или на продаже подрощенных щенков можно капитал сколотить?
— Да нет. Больших денег на этом не заработаешь. Так, на жизнь только. А у Юрки же бизнес свой был. Не совсем свой, правда, на пару с компаньоном. Что-то автомобильное, не то сервис, не то мойка. Точно не знаю. Но деньги у него были. Вы у родителей его спросите лучше, они должны в курсе быть.
Выйдя из подъезда, Димыч схватился за мобильник:
— Найди мне быстренько адрес и телефон родителей Кузнецова. Которого на соревнованиях собачьих убили. Какие бабки? Скажи, нет меня, и до завтра не будет. И завтра тоже не будет. Скажи, на задании я.
Он отключил телефон и раздраженно затолкал его в карман.
— Нет, ты представь, какая сволочь этот участковый! Я ему уже сказал, что Кравчук его нам не нужен. И ногу он сломал вовремя, и экспертиза подтвердила, что пистолет не тот. Все! Нет вопросов у нас к гражданину Кравчуку! А этот гад ко мне активистов всяких подсылает, с петициями. Они там подписей насобирали по округе в защиту народного мстителя Кравчука и теперь ходят к нам целыми делегациями.
Вид у него был возмущенный, но при этом очень жалобный.
Глава 9
За три месяца до…
Ольга дожидалась бывшего мужа во дворе дома. На лавочку у подъезда садиться не стала, чтобы не давать повода для сплетен местным бабулькам. Они эту лавочку простреливали взглядами из окон почти непрерывно. Когда сами на ней не сидели. Странно, кстати, почему сегодня ни одной у подъезда не видно? Жара, что ли, всех разогнала?
Ольга отошла от подъезда подальше, на детскую площадку и втиснулась на сиденье качели. До земли было совсем близко, и даже с ее небольшим ростом пришлось подогнуть ноги. Она раскачивалась туда-сюда, упираясь в утоптанную пыль подошвами, и поглядывала в ту сторону, откуда мог появиться Юрка. В сотый раз прокручивала в голове предстоящий разговор, и досадовала, что нужных слов, похоже, так и не подобрала. А от того, сможет ли она подобрать нужные слова, зависело очень многое. Сможет убедить Юрку, значит, и все задуманное получится. А это ей, Ольге Кузнецовой очень нужно. Ну просто очень-очень. Вот как в детстве хочется — сильно-пресильно, что даже глаза зажмуриваешь, чтобы сбылось. Сейчас зажмуривание глаз ничем помочь не сможет, сейчас все зависит от человека, которому до нее нет дела. Ему плевать, как сильно хочет чего-то Ольга. Он не захочет ей помогать. Пусть. Главное, чтобы не захотел мешать.
Юрка подошел к подъезду совсем с другой стороны. Вернее, подошли — слева от него, словно приклеенный вышагивал его пес. Ольга поморщилась — собаку она побаивалась, сама не знала, почему. Прожив с Кузнецовым совсем недолго, она все же успела узнать про собак очень много. В том числе и то, что просто так обученная собака не нападает. Да и необученная тоже. Нападают от страха, предупреждая агрессию со стороны человека. Поэтому самое главное — не проявлять эту агрессию по отношению к уверенным в себе собакам. А неуверенным, наоборот, стоит обязательно продемонстрировать, что настроен ты решительно. И никогда не убегать от собаки. И не смотреть незнакомым собакам в глаза. И не делать резких движений рядом с хозяином. Все это Ольга помнила. А пса Юркиного все равно боялась. Хоть и отдрессирован он был на совесть — без команды даже не шевельнется.
