Анна Малышева - Зеркало смерти
«Женька – вот кто мне нужен, и срочно! – Она сидела в душной кабинке на почте и лихорадочно копалась в сумке, отыскивая записную книжку. – Только бы у нее не сменился телефон… Только бы!»
Последний раз они виделись на поминках по Илье, и за три года Женя вполне могла переехать. Но она оказалась на месте и, услышав голос подруги, сразу начала извиняться:
– Прости, что я не была на похоронах. Слышала… Это ужасно! Но я так заработалась! Ну совсем времени нет!
– Как ты живешь? Как дети? – перебила ее Наташа. Она почувствовала легкий укол совести. За три года так и не удосужилась узнать, как живет ее подруга. Правда, бывшая подруга… Хотя может ли друг стать бывшим?
– Дети здоровы, а вот на работе неважно, – призналась та. – Просто завал! Перекусить не успеваю!
– Ты что? – удивилась Наташа. – Неужели к вам столько везут?!
– Да практически с утра до ночи.
– Такая смертность?!
Та на секунду опешила и неожиданно рассмеялась:
– Вот глупость какая, я же ничего тебе не сказала! Я давно ушла из морга, теперь работаю в продуктовом магазине, знаешь, на площади?
Она продолжала рассказывать, почему приняла такое решение (все осточертело!), как устроилась на новое место (платят меньше, но пахнет лучше, даже в подсобке), что там приходится делать и сколько она получает, а Наташа все не могла решиться ее остановить. Она была разочарована. Еще одна неудача! Ну почему ей так не везет!
Поток откровений постепенно оскудевал. Наташа почти не слушала. В кабинке было невыносимо душно, носового платка в сумке не обнаружилось, трубка пахла дешевым крепким табаком. Женщина морщилась и через мутное стекло двери разглядывала посетителей. Старик пишет телеграмму за длинным исцарапанным столом. Поздравляет кого-то, конечно. Если когда и получаешь поздравления ко дню рождения, то от старых людей. Они помнят все даты, хотя многое другое забывают. Как там сказала Елена Юрьевна? «Помню, что часы остановились в час ночи, а ведь многое уже забыла…» В кабинке напротив засела женщина с двумя детьми – веселая, белокурая, по всей видимости, ничуть не страдающая от духоты. Два кавказца по очереди кричат в телефонную трубку. По залу гуляет мальчик с бультерьером на поводке. Собака без намордника.
Наташа вытерла лоб.
– Как жаль, – произнесла она.
Женя опешила и вдруг встревожилась:
– Чего жаль? Что с тобой? Таш… – Она одна ее так называла. – Может, зайдешь ко мне?
– Нет, сегодня я должна вернуться в Москву, – отрешенно ответила Наташа. – Там муж и сын…
– Так у тебя ребенок?!
Женя и этого не знала. Она не знала ничего – с той поры, как подруги виделись в последний раз, связи между ними были оборваны. Почему? Наташа не могла бы сказать. Может, именно потому, что она целиком была поглощена переживаниями, связанными с ребенком.
– Я зайду, – неожиданно для себя сказала она. В голове мелькнула коротенькая корыстная мысль. Да, Женя ушла с прежней работы, но ведь знакомые у нее могли остаться! – Зайду через полчаса.
* * *Они сидели на кухне – такой тесной, что в ней можно было приготовить ужин, не вставая из-за стола. Наташа то и дело задевала головой расписной жестяной поднос, украшавший стену. Поднос жалобно звенел. В соседней комнате работал телевизор. Когда начиналась реклама, звук никто не убавлял, и это невыносимо раздражало уставшую женщину.
Женька курила, зажигая одну сигарету от другой, а Наташа, отвыкшая от табачного дыма, старалась пореже вдыхать отравленный воздух. Павел курил когда-то, но потом бросил. Сама она в жизни не выкурила ни одной сигареты. Зато Женька, еще со школьной поры, дымила нещадно.
У нее было двое детей и ни одного мужа. Сама Женька не считала это большой бедой. Да и никто другой… Разве что ее родители. Первого сына она родила, еще когда училась в медучилище. Второго – незадолго до того, как погиб Илья. Однако тогда она все же нашла время, чтобы выбраться на похороны и поминки. Чьи это были дети – никто не знал. Женька не считала себя жертвой обстоятельств – может, поэтому никто особо и не интересовался ее личной жизнью. Она жила в тесной двухкомнатной квартирке, оставшейся ей от бабки, на пятом этаже панельного дома, под самой крышей, и зимой тут было очень холодно, а летом – сущее пекло.
Конечно, она никуда не переехала за эти три года. «Куда, на какие средства она могла бы переехать? – подумала Наташа. – Глупо было это предполагать».
И почти не изменилась. У нее было все то же худощавое, желтоватое, чуть лошадиное лицо, те же крашеные черные волосы и хриплый голос. И курила она все так же много.
В школе подружки считались серьезными девушками, подающими большие надежды. Жизненный путь они наметили класса с восьмого. Наташа мечтала о педагогическом институте, Женя – о медицинском училище. Другие их одноклассницы не смотрели дальше замужества.
Потом их пути сильно разошлись. Наташа сразу уехала в Москву – Женя осталась в родном городе. Наташа благоразумно откладывала рождение ребенка – Женя рожала по старинке, очертя голову и не задумываясь о последствиях. И все-таки они не теряли друг друга из виду до последнего времени.
– Хорошо, что у тебя есть муж, – глубокомысленно говорила Женька. – Можно и без него, но все-таки с ним как-то лучше. А то все подружки, подружки… Даже тошно становится! Главное, что ты довольна. Господи, бывает же у людей… Все как полагается – и муж, и отец у детей… А у меня…
– А что у тебя? – возразила Наташа. – Ты могла бы сто раз выйти замуж, если бы захотела. Не говори, что тебя не звали!
Польщенная женщина засмеялась:
– Звали, конечно! Даже тот звал, кто… А что толку? Иногда бабе лучше без мужа, а детям – без отца. Знаешь, от кого я родила Димку, своего младшего?
Конечно, Наташа этого не знала. Таких подробностей не знал никто. Но Женька неожиданно сообщила всю правду.
– От писателя. Не веришь? От настоящего писателя. Он романы писал…
– В стол? – уточнила Наташа. Ей самой приходилось сталкиваться с людьми, которые искренне считали себя писателями. Но только писателями обиженными, непризнанными, никем не издаваемыми. Всех литераторов, достигших успеха, они считали личными врагами, перешедшими им дорогу.
Женька даже обиделась:
– Почему это в стол? Его издавали!
Она так возмутилась, что Наташа подумала – да не влюблена ли ее подруга до сих пор в этого неведомого писателя? Ведь женщина, даже расставшись с мужчиной, продолжает его защищать, если любит…
– Издавали, но платили очень мало, – продолжала Женька. – Сперва я терпела. Думала – если любит – задумается. Все-таки у нас ребенок… Он и к моему Жене относился, как к сыну…
Старшего сына она назвала в честь самой себя, из чего одни сделали вывод, что отец его был фигурой незначительной, а другие – что родители ребенка были тезками. Но точно этого никому узнать не удалось.
– Представь, однажды я все испортила… – уже тише говорила Женька, угнетенная воспоминаниями. – И кто меня за язык тянул, какой бес? Решила ведь – на этот раз точно выйду замуж! Но нет! Понимаешь, я вдруг прикинула, сколько он заработал за год в среднем, разложила его гонорары по месяцам, как зарплату. Не потому, что я скупая, не подумай!
– Да кто так думает?
– Вот видишь! – вздохнула та. – А он рассердился. Потому что вышло, я в месяц получала в четыре раза больше… Я ему намекнула, что у нас ребенок, и вообще, он себе даже на продукты не зарабатывает. Я ведь за деньгами не гонялась! Мне бы только не чувствовать его этим… Был такой в одном французском романе!
– Ты имеешь в виду, «Милого друга»? – подсказала Наташа.
– Не помню. Давно читала. Там было другое имя…
– Ты хочешь сказать, альфонсом?
– Ах, да! – просияла она. – А он обиделся. Сказал, что для меня деньги важнее любви! Я-то думала, на этот раз все серьезно! Поживем-поживем, а там и поженимся… Я ведь только хотела справедливости, чтобы знать, сколько я получаю, сколько он! А ему не понравилось! Сказал – уйду. Я его уговаривала, прощения просила. Думала, что умные люди всегда могут договориться…
Последовала тяжелая пауза. Наташа никогда прежде не предполагала, что подруга может так огорчаться по поводу своего одиночества.
– А он оказался дураком, – со вздохом заключила та.
Чай снова был налит и выпит – без всякого удовольствия, так как Женя покупала самые дешевые сорта и заваривала их до того небрежно, что на поверхности кипятка плавали какие-то обломки, очень похожие на хворост. Наташа наконец изложила свою просьбу. Она нисколько не удивила подругу.
– Значит, ты психуешь из-за сестры, – почти удовлетворенно говорила Женька, стряхивая пепел в уродливого керамического осьминога – бабушкино наследство.
– Ну и напрасно. Ты свидетельство о смерти получала?
– Да.
– А перед этим медицинское заключение о смерти?
– Ну конечно!
– И что там сказано?
Наташа пожала плечами. В сущности, там ничего не было сказано. Нагромождение медицинских терминов, все значение которых в общем сводилось к тому, что ее сестра умерла от передозировки сильнодействующего снотворного.
