Данилова Анна - Тайная любовь Копперфильда
— Вы были там? — Надя округлившимися от ужаса глазами смотрела на Татьяну.
— Нет, не была, но соседи рассказывали.
— А может, это не он? — Надя замотала головой, словно все еще не веря услышанному.
— Он это, Надя, он. А он вам кем приходился, женихом?
— Да нет, никаким женихом он не был, мы были с ним друзьями… Он был хорошим человеком, мягким, добрым… Помогал мне… И деньгами, и вообще… Работу искал… Нет, этого не может быть.
— А вы знаете, что вас ищут?
— Меня? Кто?
— Органы, вот кто. Сейчас, к примеру, приедет следователь прокуратуры, Игорь Борисович Левин. Так что вы должны подготовиться к допросу.
— К допросу? Но почему именно к допросу? Как-то странно все это… А откуда он знает, что я здесь? Вы, что ли, позвонили? — она состроила презрительную мину. — Ну, понятно-понятно.
И она отвернулась от Татьяны с равнодушным видом. Лида, наблюдавшая эту сцену, почувствовала себя неловко, словно и она тоже была причастна ко всему этому спектаклю. Нет, она бы не смогла вот так повести себя с незнакомым человеком. В душе она считала, что Татьяна повела себя незаслуженно жестко с девушкой. Во-первых, она не имела права расспрашивать ее, кем ей приходился Саша, поскольку Надя не обязана ей отвечать, тем более что только она сама могла бы определить, какие на самом деле отношения были между ней и Сыровым. Во-вторых, в случае если Саша был ей близким и дорогим человеком, то та манера, в какой Наде была преподнесена трагическая весть, была вообще недопустима и могла вызвать у девушки обморок.
— Что же это вы, — разошлась Татьяна, войдя в роль обвинителя и уже не в силах остановиться, — говорите, что Саша был вашим другом, а сами даже и не заметили, что он пропал? Ладно, сейчас вот следователь приедет, он во всем разберется…
Потом, случайно встретившись взглядом с Лидой, вдруг пришла в себя и уже более мягким тоном произнесла:
— Хотите чаю?
11
Лариса отключила телефон и некоторое время сидела в полном оцепенении. То, что сказал ей только что отец, явилось для нее концом ее спокойной и счастливой, а главное, безбедной жизни и началом по-настоящему нищенского существования. Самые ее страшные прогнозы относительно его финансового положения оказались ничтожными — отец сказал, что всеего счета опустели. Что «сволочь Головин» обокрал его, уничтожил. Что, не дождавшись, когда отец выплатит ему его долю, он решил действовать сам. Вероятно, нашел профессионалов, которые подделали его подпись и перевели с его счетов все средства на свои счета… Или как-то иначе, вариантов много.
— Я не могу тебе купить даже бутылку колы, — сказал он каким-то странным голосом. — Пока, во всяком случае… Если что-нибудь изменится и мне удастся что-нибудь продать, я тебе пришлю или передам через доверенных лиц… Но вообще-то все очень плохо, дочка…
— Папа, прошу тебя, только не наделай глупостей… — Она представила себе отца, сидящего с понурым видом в кресле с пистолетом в руке. — Я постараюсь тебе помочь. Если ты помнишь, у меня есть кое-какие сбережения… Правда, это совсем мало… Но я пойду работать, мне обещали помочь… Прошу тебя, не раскисай!
Отец ответил, что единственное, что его еще может спасти, — это продажа квартиры в Лондоне «да еще кое-чего», вероятно, имелась в виду та недвижимость, о которой Лариса просто не знала. Конечно, с помощью этих денег можно начать новый бизнес, но это уже будет не такой масштаб. Но самое страшное в этой истории заключалось в том, что сам Головин не признается в том, что опустошил счета своего компаньона, он постоянно звонит и требует свою долю. И доказательств того, что это именно Головин поработал над тем, чтобы обокрасть отца, не было.
С минуты на минуту должен был прийти Денис. Лара нарочно придумала, будто бы у нее болит живот, чтобы вызвать к себе жалость и, главное, чтобы он приехал к ней. Изначально предполагалось, что она поговорит с ним о звонках неизвестной женщины, которая угрожает ей разорить ее отца в случае, если она не прекратит свои отношения с Денисом. Теперь же, когда выяснилось, что все слишком серьезно и что они с отцом уже разорены, она просто обязана была рассказать ему о том, что с ними случилось.
Держать себя в руках Лара уже не могла. Как-то все слишком быстро закрутилось в ее жизни, рухнуло все то, чем она жила и дорожила. И получалось, что спасти ее мог только брак с Дунаевым, как бы отвратительно и пошло это ни выглядело со стороны.
Раздался звонок, Лариса вскочила, промокнула слезы, даже помахала на лицо растопыренными пальцами, словно это могло высушить влагу, и побежала открывать. И только перед дверью, вдруг вспомнив, что у нее вроде бы болит живот, она, согнувшись и изобразив на лице страдание, открыла дверь. Увидела Дениса и бросилась к нему в объятия.
— Лара, что случилось? Тебе так плохо? Может, вызвать врача? Господи, да ты плачешь? — Он оторвал ее голову от своей груди и всмотрелся в мокрое заплаканное лицо. — Все так серьезно?
— Денис… — она пропустила его в дом и принялась запирать все замки. — Вокруг враги, вот так-то вот… Проходи. Ты даже представить себе не можешь, как я тебя ждала! Чаю хочешь?
— Лара, какой чай, когда ты вон какая бледная! Может, у тебя аппендицит?
— Да нет, у меня уже почти все прошло… Но случилось что-то ужасное… И я теперь даже и не знаю, как тебе все это сказать!
Денис, не ожидавший от этого обеденного визита ничего плохого и в душе даже подозревавший, что Лара нарочно придумала этот больной живот, чтобы только он заехал к ней в перерыв, теперь уже пожалел о том, что вместо того, чтобы спокойно пообедать в тишине и спокойствии расположенного рядом с его офисом ресторана, вынужден теперь выслушивать глупости этой вздорной и пустой девицы. Больше того, он знал, что не за горами тот день, когда он должен будет сказать ей о том, что он больше не любит ее (то, что он ее никогда не любил, он ей, конечно, не скажет, зачем?) и что, пока не поздно, им надо расстаться. И вдруг эти слезы. Что она еще придумала? Конечно, он сам виноват во всем, ему не надо было, вернувшись в Москву, приглашать ее к себе, спать с ней. Он сам дал ей надежду на продолжение отношений, так что сам теперь должен как-то выруливать из этого положения. То есть красиво уйти. Может, он подарит ей брильянты или машину? Такую девушку, как Лара, это должно утешить.
Она привела его в гостиную, усадила на диван, села рядом и взяла его руку в свою.
И тут вдруг Денис почувствовал, как ему становится нехорошо, словно от ее руки через его руку прямо в сердце вместе с кровью перелилась беда. Слабая догадка, что Лариса забеременела и теперь собирается раздуть из этого целую трагедию, лишь усилила боль в груди. Промелькнула мысль, что надо бы показаться кардиологу.
— Лара, что случилось? — спросил он сдержанно.
И она, захлебываясь слезами, принялась ему рассказывать о проблемах своего отца. Денис слушал молча, оценивая каждый преподнесенный ему факт, каждую деталь. Да, Головина он знал, как знали многие из его окружения. Скотина редкая. Но чтобы опустошить счета компаньона, пусть даже и бывшего? Это надо было его разозлить. И сильно. По сути, Головин совершил преступление, и если делу дать ход, то при помощи хорошего адвоката (или группы адвокатов) можно это дело выиграть и вернуть себе деньги.
— Он уверен, что деньги у него украл Головин?
— Больше некому. Так папа говорит, — Лара глотала слезы. Выглядела она жалко, чувствовалось, что она переживает теперь уже не столько из-за своего отца, который все равно рано или поздно поднимется на ноги, сколько из-за того, что она осталась без папиных денег. Что те волшебные банковские карты, которыми она расплачивалась в салонах красоты и дорогих бутиках, пусты и что теперь ей придется пересмотреть всю свою жизнь, поменять привычки и, если того потребуют обстоятельства, пойти работать! Вот чего она боялась больше всего на свете! Одно дело перебирать бумаги на папином столе, считая себя при этом его первой помощницей, и другое — остаться без копейки денег, работы и будущего…
— Денис, — она прильнула к нему и положила голову ему на колени. — Что же мне теперь делать? Ты же знаешь, я люблю тебя… Но теперь, когда ты в курсе, что мы с отцом разорены, ты, быть может, не захочешь жениться на мне…
Она подняла голову, ее красное лицо было мокро от слез, веки припухли, а из носа тоненькой струйкой, набегая на воспаленную малиновую верхнюю губу, сочилась влага. Пожалуй, только сейчас Лариса была искренна в своих чувствах. В ее глазах читался неподдельный страх перед бедностью, которая у нее всегда ассоциировалась с кем угодно, только не с ней самой. Бедные достойны презрения… Как-то она выложила ему все свои мысли по этому поводу. Она была твердо убеждена, что бедность — это синоним глупости. А что взять-то с глупых людей? И что же теперь получается? Что ее отец — полный идиот, раз позволил обобрать себя человеку, с которым изначально было великой глупостью начинать совместный бизнес. С кем угодно, но только не с пронырой Головиным! Может, теперь напомнить ей ее же философские принципы?
