Сергей Куприянов - Особый талант
— Знаком. Точнее говоря, был знаком. Насколько можно верить прессе, он погиб, так?
— Строго говоря, его убили. Во время угона самолета.
Неожиданно Большаков вспомнил принесенные Пашковым фотографии. Где они? Куда их сунул? Надо было их сразу выбросить. Порвать и сжечь в камине. Так нет же — оставил, как дурак, любоваться. Немедленно уничтожить. Немедленно! Это же улика. Такая улика, что, если их найдут, ему трудно будет отвертеться от обвинения в организации заказного убийства.
— Да, я читал заметку, — сдержанно кивнул Большаков, стараясь не проявлять эмоций. Неожиданно ему захотелось пить, но он решил выждать пару минут.
— Какие у вас с ним были отношения?
— Отношения? Если одним словом — непростые.
— А если не одним? — настойчиво спросил капитан.
— Не одним — очень непростые, — позволил себе пошутить Большаков и в свою очередь спросил: — Разговор у нас, чувствую, не короткий. Может быть, кофе?
— Спасибо, не откажусь.
Большаков, беря паузу, велел секретарше принести кофе, а сам лихорадочно соображал, что можно говорить, а что нельзя. Если к нему с таким вопросом пришли, то кое-какие ответы наверняка знают. Только вот какие?
— Итак, Бараев. Что про него можно сказать? Одно время он отчаянно старался быть мне полезным.
— В чем?
— Теперь уже трудно сказать определенно. Мне эта его полезность как корове пятая нога. Какие-то знакомства, кажется. Контракты. Что-то в этом роде.
— А как вы с ним познакомились?
— Это я уже плохо помню. Кто-то познакомил, наверное.
На самом деле Большаков хорошо помнил момент их знакомства. Аслан подкараулил его прямо на улице, у дверей офиса. Едва охранник вылез из «мерседеса», как к нему подскочили двое. Один упер ему ствол укороченного «калаша» в спину, а другой просунул такой же в салон, направив его на Большакова. Через несколько секунд появился Аслан и попросил пригласить его в офис «для знакомства». Ситуация была пиковая, и отказаться не было никакой возможности. Аслан всегда старался действовать быстро и решительно. Может, характер такой, а может, играл роль крутого парня с гор, которому все нипочем. Вот и доигрался. Смерть — она всех уравнивает.
— Ну ладно, оставим пока это. А дальше как развивались ваши отношения?
— Наши отношения… — усмехнулся Большаков. — Лучше бы они никак не развивались. Он оказался… Как бы это помягче сказать? Большой сволочью.
— Мягче некуда, — усмехнулся в ответ капитан, оценив шутку.
— Когда он понял, что на кривой козе меня не объедешь, попытался втянуть меня в крайне сомнительную сделку с поставкой нефти в Чечню. Я отказался.
Такой эпизод действительно был. Аслан предложил часть его доли передать натурой. Отговорить его стоило большого труда. В противном случае нефть наверняка пропала бы бесследно, и вину за это Аслан возложил бы на него. Да и вообще условия были идиотские. Как и предложенная цена.
— Разумно.
— Надеюсь, — кивком поблагодарил Большаков.
Вошла секретарша с подносом, поставила перед ними чашечки, исходящий ароматным парком кофейник, сахарницу и вазочку с крохотными печеньями «Датская водяная мельница».
— Угощайтесь.
— Благодарю. И как дальше развивались ваши отношения?
— Да скажу честно, без большого энтузиазма. По крайней мере с моей стороны.
— Другими словами, если я правильно вас понял, Аслан пытался на вас давить?
— Я бы сказал иначе. Хотел от меня денег.
— И успешно хотел? — с чуть заметной иронией спросил Горохов.
— Хотел-то, может, и успешно. Только вот получалось у него не очень. Но все же, признаюсь, иногда ему удавалось меня раздоить. Но вспоминать об этом, поверьте, неприятно. Могу только сказать, что от контактов с ним я научился уклоняться. Удовольствия мне они не доставляли.
— Могу себе представить. Вы меня заранее извините, но я вынужден задать вам еще один вопрос. Вашего брата похитили. А потом убили. — Большаков остановившимся взглядом смотрел на фээсбэшника и молчал. Просто смотрел. В упор. — Я еще раз прошу меня простить за напоминание. Но я вынужден задать этот вопрос.
Большаков встал, подошел к шкафу, достал из него бутылку коньяка, плеснул себе в рюмку и медленно выцедил, пропуская крепкий напиток сквозь стиснутые зубы. Горохов смотрел на его окаменевший профиль.
— Может быть, мы потом продолжим наш разговор? — спросил он.
— Нет. Договорим сейчас, — отказался Большаков, налил еще и вернулся на свое место с полной рюмкой. — Вам не предлагаю — вы при исполнении.
— Конечно. Мы располагаем сведениями, что к этому похищению причастен Бараев.
— Ну и что теперь? — зло прищурился Большаков. Он больше не играл. Почти не играл. Напоминание о брате больно его резануло. И он предвидел следующий вопрос капитана. А не отомстил ли ты, любезный, за смерть родственника?
— Мы полагаем, что вы можете помочь нам прояснить картину.
— Прояснить? С удовольствием проясняю. Сразу после того как мне стало известно о похищении, я обратился во всевозможные инстанции. В том числе и к вам. Но вышел пшик. Полный и самый настоящий. Вы ничего не сделали, а Ваське отрезали голову. Хотите посмотреть фотографии? Я вам покажу. Только они у меня не здесь. Дома. Поехали? Или вы уже видели?
— Успокойтесь…
— Ладно. Как скажете. Успокоюсь. — Большаков выпил коньяк, поморщился и запил остывшим кофе. — Вот, уже успокоился. Да, я подозревал, что тут могло не обойтись без Аслана. Но и вы это тоже подозревали. И, узнав о его смерти, я ничуточки не пожалел. Ни на грамм, — Большаков показал кончик пальца. — Скажу больше. Я было грешным делом подумал, что это ваших рук дело. Как говорится, не мытьем, так катаньем. Теперь вижу, что нет. И даже больше того. Вы пытаетесь найти того или тех, кто организовал и провел эту акцию. По своим каналам я навел справки и должен сказать: я снимаю перед этими людьми шляпу. И теперь, после того как вы мне подтвердили, что к смерти Васьки приложил руку Аслан…
— Я этого не утверждал!
— Утверждали. Хотя форма подачи информации в данном случае не важна. Так вот, теперь я вообще забыл все, что связано с этим типом. Кроме того, что вы мне сказали о его участии в судьбе моего брата.
— Послушайте, вы меня совершенно неправильно поняли. Я не собирался обвинять вас хоть в чем-то. Неужели вы думаете, что, будь это так, я пришел бы к вам? Конечно нет!
— Тогда зачем?
— Вообще-то это закрытая информация…
— Я не настаиваю.
— Понимаю. Но я вам вот что скажу. У нас есть данные, что Аслан Бараев участвовал в финансировании чеченских бандформирований. И мы полагаем, что, как человек, тесно с ним контактировавший долгое время, вы могли бы нам в этом помочь.
— Помочь? Я? Который тесно и долгое время?
— Но вы же с ним общались?
— Про это я вам уже все объяснил.
— Послушайте, Иван Николаевич, — сказал Горохов, и Большаков обратил внимание, что за все время разговора тот впервые назвал его по имени и отчеству. — Я обращаюсь к вам как к человеку… Как к гражданину своей страны, который пострадал от бандитов. Нет Бараева — есть другие. Они могут причинить такой же, а то и еще больший вред, если хотите, зло другим людям. И я просто прошу вас: помогите, если можете. Я знаю, что это в ваших силах.
— Да ничего вы не знаете, — устало махнул рукой Большаков.
— По крайней мере, нам не хотелось бы тратить время и силы — ваши и наши — на выяснение того, что именно вы знаете.
— Хорошо. Я посмотрю, чем именно я могу вам помочь. Я наведу справки.
— Именно этого мы от вас и хотим.
— Только я хочу вас честно предупредить. — Большаков в упор посмотрел на капитана. — Если я только заподозрю, что информация, которая может попасть мне в руки, хоть как-то повредит тем, кто пусть невольно, но отомстил за моего брата, я откажусь от ее получения.
— Я вас понимаю, но тем самым вы покроете преступников.
— В самом деле? А я что же — обязан проводить расследование? Мне казалось, что это прерогатива других организаций. Но даже если вы правы, в чем я сильно сомневаюсь, я пойду на это. Интересно, как бы вы поступили на моем месте?
— Не знаю. Но вы не боитесь, что эти же люди могут обратиться к вам… Скажу прямо: могут вас шантажировать?
— Как идея, это возможно. Как допущение. Но тогда у меня появится возможность действовать в соответствии с законом. То есть обратиться за помощью к вам. Вы поможете?
— Мы сделаем все, что в наших силах.
Он не сказал «все, что нужно», а только «в наших силах», и Большаков это отметил. Между этими двумя формулировками была большая разница, цену которой он очень хорошо знал. Комментировать формулировку посетителя он не стал, но разговор на этом можно было считать законченным. Все, что нужно было сказать, сказано, и позиции обозначены. Большаков склонен был считать встречу выигранной.
