Александра Маринина - Шестикрылый Серафим
- Сухов? Где-то я его видел… По-моему, он пошел к себе, - и дал мне номер телефона, по которому я тут же перезвонила.
- Сухова? - переспросили меня на другом конце провода. - Алик, тебя барышня спрашивает.
- Молодая? - услышала я голос. - Красивая? Ну, давай.
Я решила поиграть.
- Алик, это я, Саша, - проворковала я в трубку, надеясь на столь же игривый ответ.
- Кому Алик, кому - капитан Сухов, - довольно резко ответили мне. - Вы по какому вопросу?
- Извините, пожалуйста, я из журнала «Криминальный вестник», - замямлила я, - готовлю обзор о борьбе с наркоманией, и мне поручили взять интервью у товарища Сухова.
- Как ваше имя-отчество?
- Маринина Александра Борисовна, - робко призналась я.
Мне показалось, что мой абонент хмыкнул.
- Оставьте свой телефон. Товарища Сухова сейчас нет на месте, он вам перезвонит через несколько минут.
Не прошло и пяти минут, как мой телефон зазвонил.
- Шурик, это я, Алик, - сказал мне только что отвечавший голос. - Так что вы хотите, Александра Борисовна?
Теперь я сделала попытку обидеться.
- Это капитан Сухов?
- Ну да.
- Я не совсем поняла вашу шутку насчет того, что вас нет в кабинете.
- А вы, Александра Борисовна, извините, не братья Вайнеры. Мы с вами еще недостаточно хорошо знакомы, чтобы я начал с вами разговаривать, не перепроверив, кто и откуда мне звонит. Работа у нас такая. Творческая, знаете ли. Итак, что вас интересует? (Вообще о том, что работа у него творческая, Сухов упоминал неоднократно.)
Я покаялась, извинилась и постаралась как можно короче объяснить, что меня интересует. Сухов выразил готовность мне помочь, мы договорились встретиться.
- Александра Борисовна, я не могу вам назвать точное время, когда я буду свободен. Вы оставьте мне, пожалуйста, телефоны, по которым вас можно разыскать, я сам вам позвоню.
Я продиктовала Сухову редакционный и домашний телефоны, особенно не обольщаясь и приготовившись ждать не меньше недели. Но, к моему удивлению, Сухов позвонил уже на другой день, часов в десять вечера, сообщил, что освободился, находится недалеко от моего дома и, если мне удобно напоить его чаем и меня не смущает позднее время, он готов побеседовать со мной.
Так Алик Сухов впервые оказался у меня дома. Наш разговор начался с того, что он поинтересовался, почему я обратилась именно к нему. Он сказал, что у них в отделе много сильных профессионалов, например, его сосед по кабинету Саша Колесников, который даже пытался писать диссертацию, или Митрофанов, тоже, кстати, Александр. Сухов, смеясь, объяснил мне, что во избежание путаницы его решили называть Аликом, Колесникова, как самого молодого и в очках, - Шуриком, а Митрофанова, дольше всех засидевшегося в капитанах, - уважительно, дядей Сашей. Кстати, именно к нему, как правило, и обращаются любознательные журналистки как к самому опытному в МУРе специалисту по наркотикам.
- Скажите, Алик, вы помните Мишина? Славу Мишина? - спросила я осторожно. Я понимала, что Сухов мог и не помнить Славу: мало ли выволочек устраивают сыщики из МУРа молоденьким лейтенантам в районных отделениях.
- Конечно, помню. А как же? Огромный такой парень, из Черемушек. Он ведь тоже наркотиками занимался. - Сухов на минуту задумался. - Какая нелепая и странная смерть… А вы что, знали его?
- Не только знала, но и работала в том же отделении, где и Слава.
- Так вы вместе с ним работали?
- Нет, я работала там уже после его смерти. Кстати, именно из-за этого и пошла работать в милицию. На другой конец города. Мне хотелось докопаться до истины.
- Но ведь там, по-моему, не было криминала, - полувопросительно сказал Алик. - Насколько я помню, кажется, что-то с сердцем. Хотя нет, боюсь запамятовал. Постойте, постойте, Саша, а вы знали Волкова? - оживился Сухов. - Дед такой сидел вместе с Мишиным в одном кабинете, язвенник. Он, как мне помнится, тоже считал, что в этой истории что-то нечисто. Или я что-то путаю?
- Нет, вы ничего не путаете, - ответила я и стала рассказывать Сухову историю смерти Славы.
Алик оказался очень внимательным слушателем, быстро схватывавшим ситуацию и проявившим искренний интерес к этой истории. Больше всего, как мне показалось, его заинтересовал эпизод с чемоданом.
- Так вы говорите, он лежал у вас на антресолях? И вы даже не поинтересовались, что там, внутри? Удивительная вы женщина, Сашенька. Всем бы сыщикам таких нелюбопытных подруг. И Мишин вам ничего не говорил?
Я рассказала все то, что мне про этот чемодан говорил Слава: про переезд, про отсутствие сейфа, про сломанный замок в дверях кабинета.
Тут он что-то натемнил, ваш Мишин, - сделал вывод Сухов. - Ну что может прятать в чемодане опер? Компру на самого себя, на соседа по кабинету и на начальника отделения. Ну, может быть, взятки. Но вы говорите, чемодан был тяжелый? Вряд ли он был набит деньгами. Кому он был нужен, кроме, самого Мишина, Волкова или прокурора? Да и кто мог знать о вас? Старый лис дядя Миша? Этот мог. А больше, пожалуй, никто. Припомните, после смерти Мишина не было ли в отделении какой-нибудь скандальной истории? И к прокурору никого не таскали? Вроде бы нет, говорите? Тогда где же все эти бумаги из чемодана? Ведь не ради же самого чемодана их утащили? Кто-то довольно сильно рисковал, да еще с этой хромой ногой. Я бы, например, не решился. Дай толковую ориентировку по городу, да еще напиши на ней, что человек подозревается в убийстве сыщика - свои ребята всех перешерстят. Этому злодею хромать бы на свободе максимум сутки.
- Но ведь такой ориентировки не было, - сказала я.
- Но этот ваш хромой не мог знать, что ее не будет, - возразил Алик.
И тогда я задала Сухову вопрос, который позже задавала и Евгению Карловичу: может ли хромота быть ложной приметой, имитированной для того, чтобы сбить розыск со следа.
- Конечно, может, - уверенно ответил Алик, - но тогда этот имитатор сделал бы все, чтобы эту хромоту обязательно заметили свидетели. Я думаю, что тогда и ваши малолетки, равно как и близорукий сосед, которого нашел Волков, рассказывали бы не о предположительной хромоте, а уверенно говорили бы об инвалиде, да еще и на протезе. Тут тоже что-то не так… Слишком много проколов у вашего преступника. С одной стороны, он был очень аккуратен и осторожен, а с другой стороны - явно торопился и очень сильно и необдуманно рисковал. С одной стороны, он похож на сотрудника милиции, знающего, Что у Мишина есть компрометирующие документы, а с другой стороны, он действует как явный дилетант. Согласитесь, эти черты вряд ли могут принадлежать одному человеку. Маловероятны они и для компании людей, замысливших такое дело, как убийство сыщика с целью кражи его документов из вашего дома. Компания бы нашла более профессионального исполнителя кражи чемодана. В общем, вопросов тут много, а ответов… - Алик развел руками. - Я понимаю, вам до сих пор не дает покоя эта история. Вы попробуйте как-нибудь спокойно сесть и расписать все факты, которые вам известны. Пусть даже, на ваш взгляд, малозначительные. Может быть, в разговорах или поступках Мишина было что-нибудь странное? Может быть, нам удастся связать эти факты и ваши наблюдения воедино? В общем, вы напишите, а потом позвоните мне. Посидим, подумаем вместе. Честно говоря, это меня заинтересовало. Может быть, и я что-то узнаю. Хотя ведь уже четыре года прошло.
Наш первый разговор затянулся далеко за полночь, на интервью о проблемах борьбы с наркотиками времени уже не хватило. Мы договорились встретиться еще раз в самое ближайшее время…
Материал в редакцию я сдала, а с Аликом Суховым у нас сложились отношения, которые только с известной долей условности можно было назвать романом. Мы были больше добрыми приятелями, чем любовниками.
Алик приходил ко мне иногда каждый день, иногда не появлялся неделями. Он мог остаться ночевать и даже жить у меня по нескольку дней подряд, а мог заскочить поздно вечером, на ходу выпить чашку кофе, чмокнуть меня в щеку и, ничего не объясняя, исчезнуть.
Как человека, не обремененного семьей, меня часто отправляли в командировки. Поездки эти не были длительными, одна-две недели, но зато частыми. Перед одной из командировок я дала Алику свой ключ от квартиры, чтобы он за время моего отсутствия сделал себе копию. Мне казалось совершенно естественным, если у моего близкого друга будет ключ от моей квартиры, тем более что Сухов был достаточно деликатен и никогда не являлся ко мне, предварительно не позвонив.
Я не была влюблена в него, а он прекрасно знал это и, пожалуй, отвечал мне тем же. Во всяком случае, когда однажды он позвонил мне и сказал, что хочет зайти, то ни капли не обиделся на мои слова о том, что мне это не очень удобно. Он весело пожелал мне удачи и пообещал зайти завтра. Между нами не было никаких обязательств и, следовательно, никаких обид. Но мне казалось, каждый из нас предполагал, что в любом случае на помощь и поддержку друг друга мы можем рассчитывать. Если заболевала я, то без всяких просьб с моей стороны Алик появлялся с лекарствами и продуктами, ставил мне горчичники и заставлял пить ненавистное горячее молоко с содой и маслом, даже делал мне уколы, что получалось у него значительно лучше, чем у медсестры из поликлиники. Поэтому теперь, когда впервые за два года нашего знакомства в моей помощи нуждался он, я была рада случаю отплатить ему заботой и вниманием.
