Джон Гришем - Фирма
Оливер Ламберт послал ему одну из своих лучших улыбок: искреннюю и по-отечески добрую. Настало время выдать порцию новой информации.
- Всего пара вопросов, Митч, я понимаю, что ты уже очень занят.
- Да, сэр, очень.
- Состояние паники - это норма жизни в любой мало-мальски приличной юридической фирме, а клиенты типа Сонни Кэппса могут довести до язвы желудка. Но клиенты - это все, чем мы располагаем, поэтому мы готовы каждый день умирать за них.
Митч слушал, улыбался и хмурился одновременно.
- Всего два момента, Митч. Первое: моя жена и я, мы хотим в субботу поужинать с тобой и Эбби. Мы часто делаем это вне дома, и нам особенно приятно, когда такие трапезы с нами делят друзья. Иногда я и сам люблю постоять у плиты, я умею отдать должное хорошей еде и напиткам. Как правило, в одном из наших любимых ресторанов мы заказываем большой стол, приглашаем друзей и проводим вечер за ужином из, скажем, девяти блюд или за дегустацией коллекционных вин. Вы в субботу свободны?
- Мы будем рады принять ваше приглашение.
- Хорошо. Мое любимое место "Жюстен", это старый французский ресторанчик с изысканной кухней и впечатляющей картой вин. Так в субботу, в семь?
- Мы будем там.
- Второе - оно заслуживает обсуждения. Уверен, что ты знаешь об этом не хуже меня, но повторить не мешает, поскольку для фирмы это чрезвычайно важно. В Гарварде, знаю, вас учили тому, что между юристом и его клиентом существуют совершенно особые, доверительные отношения. Это твоя привилегия как юриста, и никто не может принудить тебя к тому, чтобы ты выдал ту информацию, которую тебе доверил клиент. Информация эта в высшей степени конфиденциальна. Если юрист начинает обсуждать дела своего клиента, то это является вопиющим нарушением профессиональной этики. Все, что я только что сказал, относится к каждому юристу, без всяких исключений. У нас в фирме к этим вопросам подходят еще более строго. Мы не обсуждаем дела наших клиентов ни с кем: ни с другими юристами, ни с супругами, ни даже между собой. Обычно мы не очень разговорчивы дома, и наши жены приучены не задавать вопросов. Чем меньше говоришь, тем здоровее себя чувствуешь. Основатель фирмы мистер Бендини ни во что не верил так свято, как в скрытность, и этому же он учил нас. Ты никогда не услышишь, чтобы член нашей фирмы за ее стенами произнес хотя бы имя своего клиента. Вот как мы подходим к вопросам этики.
- Я хорошо понимаю все это, мистер Ламберт, и вам нет нужды беспокоиться обо мне.
- "Болтливые языки проигрывают дела" - это было девизом мистера Бендини, и он прожил с ним всю жизнь. Мы просто ни с кем не обсуждаем дела своих клиентов, в том числе и с женами. Мы ведем себя очень, очень сдержанно, и нам это по нраву. Ты будешь знаком и с другими юристами в городе, и рано или поздно тебя будут спрашивать о фирме или о твоем клиенте. В таких случаях мы просто молчим. Это понятно?
- Конечно, мистер Ламберт.
- Хорошо. Мы очень гордимся тобой, Митч. Ты станешь отличным юристом, богатым юристом, Митч. До субботы!
Митч вышел из кабинета, но не успел сделать и нескольких шагов, как миссис Ида, подойдя к нему, сообщила, что его ждет мистер Толар, срочно. Поблагодарив секретаршу Ламберта, Митч устремился вниз по лестнице, затем по коридору, мимо собственной двери - прямо в угловой офис. Теперь уже там суетились три женщины, перешептываясь между собой, в то время как их босс вновь громко кричал в телефонную трубку. Митч отыскал взглядом свободный стул у двери. Перед ним разворачивалось прямо-таки цирковое действо. Секретарши листали папки и блокноты, бормоча что-то между собой на каком-то непонятном Митчу языке. Время от времени Эйвери щелкал пальцами, указывая туда или сюда, после чего женщины начинали метаться по кабинету, как испуганные кролики.
Через некоторое время Эйвери опустил трубку на рычаги, опять-таки не попрощавшись. Оглянулся на Митча.
- Опять Сонни Кэппс. Гонконгская семейка требует с него семьдесят пять миллионов, и он согласился заплатить. В товарищество войдет сорок один компаньон вместо двадцати пяти. Если мы не уложимся в двадцать дней, сделка лопнет.
К Митчу подошли две секретарши, у каждой - по толстой папке.
- Справишься? - В голосе Эйвери слышалась чуть ли не насмешка. Секретарши смотрели на него во все глаза.
Митч подхватил обе папки и направился к двери.
- Безусловно справлюсь. Это все?
- Тебе этого хватит. С этого момента и до субботы забрось все остальное, понятно?
- Да, босс.
Придя к себе, Митч первым делом собрал со стола экзаменационные материалы, все пятнадцать томов, и сложил их в углу. На их место аккуратно легли папки
Кэппса. Отдышавшись, он начал вгрызаться в бумаги, но тут же его отвлек стук в дверь.
- Кто?
Дверь приоткрылась, он увидел голову Нины.
- Страшно не хотела вас беспокоить, но прибыла новая мебель.
Митч начал массировать кончиками пальцев виски, бормоча проклятия.
- Может быть, пару часов вам лучше поработать в библиотеке?
- Может быть.
Он собрал документы в папки и вместе с Ниной перетащил экзаменационные материалы в коридор, где два крупных негра стояли рядом с громоздкими шкафами для картотеки и свернутым в рулон ковром.
Нина проводила его до библиотеки.
- В два я должен был встретиться с Ламаром Куином для подготовки к экзамену. Позвоните ему и отмените встречу. Скажите, что я объясню позже.
- На два часа у вас была запланирована встреча с Джиллом Воном.
- Отменить.
- Но он компаньон.
- Отменить. Встречусь позже.
- Это недальновидно.
- Делайте то, что вам говорят.
- Вы - босс.
- Благодарю вас.
Обойщица оказалась мускулистой, невысокого роста женщиной, уже немолодой, но привыкшей к нелегкой работе и в совершенстве владеющей необходимыми навыками. Разговорившись с Эбби, она рассказала ей, что вот уже почти сорок лет она оклеивает дорогими обоями лучшие дома в Мемфисе. Хотя она тараторила без умолку, дело двигалось вперед споро. Резец ее был точным, как скальпель хирурга, а наклеивала полосы на стены она с непередаваемым артистизмом. Пока клей подсыхал, женщина из карманчика на кожаном поясе вытащила мерную ленту и с нею в руках скрупулезно исследовала остававшийся голым угол столовой. Работая, она шептала себе под нос какие-то цифры, расшифровать которые Эбби отчаялась. Замерив длину и высоту в четырех разных точках, обойщица доверила эти данные своей памяти. Затем она поднялась на стремянку и скомандовала Эбби подать ей рулон бумаги. Примерилась - рисунок совпадал идеально. Прижав полосу к стене, она в сотый раз начала нахваливать обои, сетовать на их дороговизну, клясться в том, что они не потеряют своего нарядного вида и через много-много лет. Цвет обоев ей тоже нравился, они хорошо сочетались со шторами и коврами. Эбби уже устала благодарить ее за комплименты. Она просто кивала и посматривала на стрелки часов: пора уже было готовить обед.
Попрощавшись с обойщицей, Эбби отправилась в спальню, полностью разделась и улеглась поперек постели. Подтянув телефон, набрала номер мужа, из короткого разговора с Ниной выяснила, что Митч сейчас на каком-то совещании и будет позднее. Секретарша сказала, что он позвонит домой. Лежа на спине, Эбби вытянула длинные, загоревшие на солнце и уставшие за день ноги, повела плечами. Лопасти большого вентилятора на потолке посылали ее телу волны нежного, теплого воздуха. В конце концов, ведь Митч придет сегодня домой. Ну, поработает какое-то время сто часов в неделю, потом снизит планку до восьмидесяти. Ничего, она умеет ждать.
Незаметно задремав, она проснулась через час и тут же испуганно вскочила с постели: было уже почти шесть. Телятина! Пикантная телятина! Эбби быстро натянула шорты цвета хаки, белую футболку и устремилась в кухню, почти уже готовую, за исключением занавесок на окнах и кое-какой мелкой покраски. Но это уже на следующей неделе. В итальянской поваренной книге она разыскала рецепт и начала раскладывать на столе все необходимое. Настоящее мясо, пока учились, они ели не часто; если она готовила что-то дома, то это, как правило, был цыпленок "так" или цыпленок "этак". В основном они питались бутербродами и сосисками.
Однако теперь, когда на них так неожиданно обрушился достаток, пришло время учиться готовить по-настоящему. В первую неделю их жизни на новом месте она каждый вечер выдумывала что-нибудь новенькое, и они ужинали, когда бы Митч ни возвращался домой. Эбби составляла в уме меню, штудировала поваренные книги, экспериментировала с соусами. Неизвестно по какой причине, но Митч любил итальянскую кухню, и, после того как спагетти и свинина по-монастырски были апробированы и одобрены, настало время для пикантной телятины.
Эбби отбила до необходимой толщины куски телятины, обваляла их в муке с солью и перцем. Поставила на огонь кастрюльку с водой для соуса, налила в стакан сухого вина и включила радио. Дважды после обеда она звонила Митчу, а он так и не выбрал времени хотя бы на один звонок. Эбби собралась было позвонить еще раз, но тут же передумала: теперь была его очередь. Ужин она приготовит, а съедят они его, когда Митч вернется.
