Владимир Колычев - Верная неверная
— Ты устала. У нас еще будет время.
— Да, конечно… — Она повернулась на бок, закрыла глаза.
И устала она, и шампанское дает о себе знать. В сон клонит, сил нет.
И все-таки Юля заставила себя подняться. Первую брачную ночь можно пропустить, но все равно она останется событием, с которого начинается новая жизнь. А она не хочет начинать ее со свинства.
— Помоги мне.
Клим расстегнул молнию на спине, она сняла платье. И осталась в исподнем. Прозрачный кружевной бюстгальтер, маленькие трусики из того же комплекта, пояс, чулки на подвязках. Все, больше ничего. А живот у нее только-только начал округляться, фигура еще не испорчена. Потому и выглядеть она должна была сексуально.
Глядя на Юлю, Клим вдруг стал задыхаться, как астматик.
Ее не коробила ущербность Клима, она без отвращения целовалась с ним. И в постель может лечь, если нужно… А это нужно. Ей нужно. А ему просто необходимо. Интересно, удержится ли Клим, глядя на нее? Хватит ли ему сил и выносливости. Если нет, она его не осудит, но все равно интересно…
— Расправь постель, — улыбаясь, сказала она.
— Да, конечно.
Он сделал движение рукой, как будто хотел ударить себя по лбу, сорвал с кровати покрывало, откинул одеяло. И в награду за это Юля сняла с себя бюстгальтер, ужесточив правила игры.
— А теперь сходи, покури.
— А-а, да…
Он с трудом заставил себя выйти из комнаты. И дверь за собой прикрыл неплотно.
Юля улыбнулась, сняла пояс, чулки, постояла немного перед зеркалом. Выключила свет, легла под одеяло. И снова ее потянуло в сон. Закрывая глаза, она улыбнулась. Если Клим вдруг рискнет залезть к ней под одеяло, возражать она не станет. А если нет, скажет ему спасибо. А завтра вознаградит за воздержание. Наверное…
Она уже почти заснула, когда появился Клим. Он тихонько подошел к кровати, медленно, чуть дыша, лег, накрылся одеялом. Но Юля уже ничего не хотела. И когда он наконец коснулся ее, прошептала:
— Только не сегодня.
И он убрал руку. Но утром Юля проснулась в его объятиях. Он лежал сзади, уютно и мягко уложив свою могучую руку на ее тонкое бедро. Казалось, он держал руку на весу, а как иначе объяснить, что Юля едва ощущала ее тяжесть. И грудью он прижимался к ее спине едва-едва. Она улыбнулась, закрыла глаза и снова уснула — с чувством полной защищенности от бед и невзгод.
Глава 10
Если дорога закончилась, значит, человек приехал. Вопрос, куда и в каком смысле. Дима приехал в переносном. И дорога для него закончилась в кювете. В итоге — ушиб головного мозга, множественные переломы. Голова перебинтована, нога в гипсе и на растяжке. И машина в хлам.
Палата обычная, на шесть человек. Ирина приходила, но заплатить, чтобы его перевели в отдельную палату, не захотела. Хорошо, хоть не уволила и больничный оплатить не отказалась. Но и ждать не обещала. Мужчина у нее, и там все очень серьезно. А Юля так вообще замуж вышла. И все это значит, что Дима в пролете, как его «восьмерка» над канавой.
Ирина ничем не утешила, а Юля вообще не придет. Так думал он, засыпая. А когда открыл глаза, увидел Юлю в белом халате внакидку.
— Я умер? — спросил он.
— Разве? — Она повела бровью, выражая насмешливое удивление.
— И ко мне спустился прекрасный ангел.
— И куда ты хочешь, в ад или в рай?
— А туда, где ты. С тобой даже в аду рай.
— Говорить ты умеешь, — снисходительно усмехнулась она.
— А на деле полный профан, — кивнул он.
— И плохой автогонщик.
— Да, наверное…
— А гнал зачем?
— Ну, ты же отказалась со мной танцевать.
— Это тебя огорчило?
— Это меня взбесило.
— И я в этом виновата, — вздохнула она.
— Я тебя не виню.
— Я себя виню. Поэтому я здесь.
— Тебе не в чем себя винить. Ты правильно поступила. Я бы тебе не простил, если бы ты на нашей с тобой свадьбе пошла танцевать непонятно с кем.
— У нас не будет свадьбы, — качнула головой Юля.
— Не зарекайся.
— Я замужем, у меня есть муж… Зачем я буду тебе это объяснять? — Она пожала плечами, задавая вопрос самой себе.
— Потому что ты должна меня убедить.
— В чем?
— В том, что любишь своего мужа.
— Не буду я тебя в этом убеждать.
— Значит, ты его не любишь!
Дима старался говорить тихо, но соседи все равно посматривали на него с любопытством. А Юлю так и вовсе ели глазами. Таких красавиц еще поискать… И непонятно, как она могла выйти замуж за Клима-Гуимплена? Может, у нее с головой не в порядке? Нет, взгляд вполне осмысленный, речь не путаная.
— Это мое личное дело.
— Значит, не любишь.
— Люблю, — не очень уверенно, но четко произнесла она.
— А мне кажется, нет.
— А мне кажется, что это пустой разговор.
— Пустой разговор — это не страшно. Страшно, когда жизнь пустая. А пустая она, когда нет любви.
— А у тебя какая жизнь? — спросила Юля.
Но ее прямота не поставила Диму в тупик. Он заранее знал ответ на этот вопрос.
— У меня не пустая жизнь. Потому что я люблю тебя.
Юля хотела прокомментировать его ответ в ироничном тоне, но не смогла сказать ни слова. Сама же себя и остановила. Но Дима уловил ее мысленный посыл.
— Я сам это не так давно понял, — сказал он, осуждая себя за собственную глупость.
Надо было сразу брать Юлю в охапку, как огромный букет роз, и нести до самого загса. И тогда бы на свадьбе он танцевал бы с ней на законном основании, как муж с женой. И не лежал бы сейчас в больнице, как овощ на грядке.
— Но понял, — добавил он, глядя, как Юля опускает глаза.
— Мне уже все равно, — тихо сказала она.
— Не все равно.
— Все равно.
— Зачем же ты тогда пришла?
— Ну, ты же с нашей свадьбы возвращался…
— С вашей свадьбы. С твоей свадьбы и Клима. А где Клим? Он знает, что ты здесь?
Дима практически был уверен, что Клим не знает, где сейчас находится его жена. А не знает, потому что Юля сбежала от него. По зову сердца сбежала, к любимому.
— Знает. Он меня во дворе ждет, — огорошила его Юля.
— Нет!
— Да… Клим меня ждет.
— Я тебе не верю.
Юля пожала плечами. Ей все равно, верит он или нет.
Дверь открылась, и в палату вошла Люда — свежая, румяная с осенней прохлады. В одной руке цветы, в другой — пакет. Дима недоуменно посмотрел на нее. Какого черта она здесь? И откуда она узнала, что с ним.
— А цветы зачем?
— В вазу поставлю. — Люда достала из пакета трехлитровую банку.
— Я думал, ты хоронить меня собралась, — сердито пошутил он.
— Не надо умирать, — грустно улыбнулась Юля.
— Я тебе еще пригожусь? — с надеждой спросил он.
— Нет, — качнула она головой, с отстраненной иронией глядя, как суетится Люда, пытаясь наполнить банку водой.
Юля, казалось, ничуть не ревновала. И уходила она, не осуждая его. Но, возможно, она всего лишь делала вид, что дышит к Диме ровно. Он очень хотел на это надеяться.
Юля ушла, и он зло глянул на Люду, которая появилась здесь, как насмешка над его признанием в любви.
* * *Юля вышла из больницы, грустно улыбаясь. Клим сжал «баранку» с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Не должен он был отпускать Юлю в больницу к Ивашову. Но она сказала «надо», и он ее повез. Она сказала, что это их долг, и он вынужден был согласиться. Хотя сам ни в чем себя виновным не чувствовал.
Дима Ивашов — красавец-мужчина. Девчонки в таких парней влюбляются насмерть. Возможно, и с Юлей это произошло. Потому и потянуло ее к нему в больницу. А не отпустить Клим не мог. Хотя бы потому, что запретный плод сладок в своей недоступности.
Он открыл дверь изнутри, Юля села в машину.
— Ну как? — сквозь зубы спросил он.
— Сказал, что любит. Поэтому и взбесился. Поэтому и разбился.
— А ты? — спросил он, чересчур резко стронув машину с места.
— Я не разбилась, со мной все в порядке.
— Ты его любишь?
— С чего ты взял? — Юля возмущенно глянула на него.
— Да вид у тебя такой…
— Какой?
Клим промолчал. Юля и сама должна была понимать, какой у нее вид. Если она влюблена в Диму, должна понимать…
— Если бы я любила его, я бы бегала за ним.
Клим мрачно усмехнулся. А сюда, в больницу, она зачем приехала? Разве она не бегает за ним?
— А я не бегала за ним… А то, что в больницу к нему пришла, так он с нашей свадьбы ехал… Да ты все понимаешь.
— Ну, может, и понимаю.
— И не надо меня ревновать.
— Я не ревную.
— Ревность не красит мужчину.
— Может быть, — пожал плечами он.
Действительно, женщины любят мужчин сильных, независимых, уверенных в себе на все сто. А уверенности ему как раз и не хватает, и Юля чувствует это. Как бы она не разочаровалась в нем…
— И очень хорошо, что ты свозил меня в больницу. Теперь я знаю, что ты благородный и великодушный мужчина.
