Ларс Кеплер - Призраки не лгут
Йона знал, что мать Викки умерла еще до того, как девочка попала в Бригиттагорден, но не стал спорить с Каролиной, а спокойно спросил:
— О чем они обычно говорили?
— Викки просто оставляла маме сообщения на голосовой почте… Насколько я понимаю, мать ей не перезванивала.
Йона кивнул. Кажется, никто не сказал Викки о смерти матери.
— Ты когда-нибудь слышала о человеке по имени Деннис? — спросил он.
— Нет, — не колеблясь, ответила Каролина.
— Подумай, не торопись.
Девочка спокойно посмотрела ему в глаза, однако дернулась, когда зажужжал телефон Сусанны Эст — той пришло сообщение.
— К кому могла бы отправиться Викки? — продолжал Йона, хотя беседа увяла.
— К своей матери. Мне только это приходит в голову.
— Друзья, парни?
— Нет. Но я ее не знаю… Мы обе ходили на ADL и иногда виделись, но она никогда не рассказывала о себе.
— Что такое ADL?
— Звучит как диагноз, — рассмеялась Каролина. — Но это значит All Day Lifestyle.[7] Программа для очень-очень хороших девочек. Там учат понемногу выходить на люди, разрешают ездить в Сундсвалль покупать еду, всякие классные шмотки…
— Но вы же должны были разговаривать друг с другом на этих занятиях? — Комиссар сделал еще одну попытку.
— Немного, но… нет.
— С кем в таком случае она говорила?
— Ни с кем. Кроме Даниеля, конечно.
— Куратора?
Глава 40
Йона с Сусанной вышли из номера и двинулись к лифту. Сусанна рассмеялась — оба нажали на кнопку одновременно.
— Когда можно будет поговорить с Гримом? — спросил Йона.
— Врач сказал, что вчера было еще слишком рано, и это понятно. — Сусанна коротко глянула на комиссара. — Нелегко пережить такое. Но я ему напомню, так что мы будем в курсе.
Они вышли из лифта и направились было к выходу, но остановились у стойки администратора, увидев ждущего там Гуннарссона.
— Да, и я получила сообщение, что вскрытие уже началось, — сказала комиссару Сусанна.
— Отлично. Как ты думаешь, когда мы получим первый протокол?
— Поезжайте домой, — одышливо засопел Гуннарссон. — Вам здесь нечего делать, хрен вы получите хоть один протокол…
— Да успокойтесь вы, — удивилась Сусанна.
— Ну да, мы же тут еле ворочаемся. Пусть какой-то сраный наблюдатель контролирует нас только потому, что он явился из Стокгольма.
— Я хочу помочь, — заметил комиссар, — потому что…
— Заткнись.
— Это мое расследование. — Сусанна посмотрела в глаза Гуннарссону.
— Тогда вам, может быть, известно, что Йона Линна находится под служебным расследованием и что главный окружной прокурор уголовной…
— Ты под служебным расследованием? — изумилась Сусанна. — Это правда?
— Да. Но мое задание…
— А я-то на тебя полагалась. — Рот Сусанны сжался в булавочную головку. — Я пустила тебя в это расследование, слушаю тебя… А ты просто врешь.
— Разбираться со всем этим у меня нет времени, — серьезно сказал Йона. — Мне надо поговорить с Гримом.
— Я сам поговорю, — фыркнул Гуннарссон.
— Это же очень важно, — настаивал Йона. — Грим может оказаться единственным, кто…
— Нашей совместной работе конец, — оборвала Сусанна.
— Тебя выключили, — съязвил Гуннарссон.
— И я тебе больше не верю, — вздохнула Сусанна и пошла к выходу.
— Счастливо оставаться. — Гуннарссон направился следом за ней.
— Если будет возможность поговорить с Даниелем, обязательно спросите про Денниса, — крикнул Йона им вслед. — Спросите Даниеля, знает ли он, кто такой Деннис, а прежде всего спросите, куда убежала Викки. Нам нужно имя или место. Даниель — единственный, с кем она разговаривала, и он…
— Поезжай домой, — рассмеялся Гуннарссон, не оборачиваясь, помахал комиссару рукой и скрылся.
Глава 41
Куратор Даниель Грим одиннадцать лет работал с подростками в Бригиттагордене, хотя в штате не состоял. Он следовал образцам когнитивно-поведенческой терапии, учил выражать агрессию приемлемым способом и проводил индивидуальные собеседования с воспитанницами не реже раза в неделю.
Жена Даниеля, медсестра Элисабет, в ту ночь дежурила, и Грим решил, что она уехала в «скорой помощи», сопровождая находившуюся в состоянии тяжелого шока Нину Муландер в больницу.
Когда Даниель понял, что Элисабет лежит в прачечной мертвая, он мешком повалился на землю. Он путано твердил, что у Элисабет больное сердце, но когда до него дошло, что ее смерть — следствие насилия извне, он словно оцепенел. Руки покрылись гусиной кожей, по щекам струился пот; Даниель едва дышал и не говорил ни слова, когда его на носилках поднимали в машину «скорой».
Вытряхнув из пачки новую сигарету, Гуннарссон вышел из лифта и оказался в секторе 52-А психиатрического отделения больницы лена Вестерноррланд.
Молодой мужчина в расстегнутом белом халате вышел ему навстречу; они поздоровались, и Гуннарссон пошел следом за молодым врачом по коридору со светло-серыми стенами.
— Я уже сказал вам по телефону и продолжаю утверждать, что допрос вряд ли имеет смысл на таком раннем…
— Я с ним просто поболтаю.
Врач резко остановился и несколько секунд смотрел на Гуннарссона, а потом принялся объяснять:
— Даниель Грим пребывает в состоянии посттравматического стресса. Это тяжелое расстройство психики, которое возникает в результате психотравмирующих факторов…
— Наплевать мне на это, — перебил Гуннарссон. — Он не набит таблетками под завязку? Не отключился ко всем чертям?
— Нет, не отключился. Но я не позволю вам встретиться с ним, если…
— У нас двойное убийство.
— Вы прекрасно знаете, кто здесь принимает решения, — спокойно перебил врач. — Если я сочту, что беседа с полицейским негативно повлияет на процесс реабилитации пациента, вам придется подождать.
— Да, конечно. — Гуннарссон сделал над собой усилие и заговорил спокойнее.
— Но так как пациент сам несколько раз повторил, что хочет помочь полиции, я решил, что вы можете задать ему несколько вопросов в моем присутствии.
— Весьма благодарен, — улыбнулся Гуннарссон.
Они завернули за угол, миновали ряд окон, выходящих во внутренний двор, с видом на слуховые окна и барабаны вентиляторов; наконец врач открыл дверь палаты.
Простыня с одеялом лежали на диванчике, а сам Даниель Грим сидел на полу под окном, привалившись спиной к батарее. Его лицо было странно расслабленным; он не поднял взгляда на вошедших.
Гуннарссон подтащил к себе стул и уселся перед Даниелем. Прошло несколько минут; Гуннарссон выругался и присел на корточки перед скорбящим.
— Мне надо поговорить с вами, — начал он. — Мы должны найти Викки Беннет… Ее подозревают в убийствах в Бригиттагордене.
— Но я… — Даниель что-то прошептал.
Гуннарссон резко замолчал и стал ждать продолжения.
— Я не расслышал.
Врач молча наблюдал за ними.
— Я не думаю, что это она, — прошептал Даниель. — Она очень добрая…
Он вытер слезы на щеках и под очками. Гуннарссон пояснил:
— Я знаю, что вы связаны требованием конфиденциальности. Но вы сможете как-то помочь нам найти Викки Беннет?
— Я попробую, — пробормотал Даниель, после чего крепко сжал губы.
— У нее есть знакомые, которые живут рядом с Бригиттагорденом?
— Может быть… Мне как-то трудно собраться с мыслями…
Гуннарссон застонал и попробовал сформулировать вопрос по-другому.
— Вы были куратором Викки, — серьезно начал он. — Как по-вашему, куда она направилась? Нам наплевать, виновна она или нет. Об этом мы ничего не знаем. Но мы знаем, что она похитила ребенка.
— Не может быть, — прошептал Грим.
— К кому она направляется? Куда едет?
— Она напугана, — дрожащим голосом ответил Даниель. — Скорчилась под каким-нибудь деревом, спряталась, это… это… О чем вы спрашивали?
— Вам известно о каком-нибудь ее тайнике?
Даниель забормотал что-то о сердце Элисабет, о том, что он уверен — у жены просто не выдержало сердце.
— Даниель, если вам трудно, не отвечайте, — сказал врач. — Если вам надо отдохнуть, я попрошу этого господина зайти позже.
Даниель затряс головой, постарался дышать спокойнее.
— Назовите какие-нибудь места, — не отступался Гуннарссон.
— Стокгольм.
— Где именно?
— Я… я ничего не знаю о…
— Да черт же дери! — взревел Гуннарссон.
— Простите, простите…
Подбородок Даниеля дрожал, углы губ опустились, в глазах стояли слезы. Он отвернулся и громко заплакал, сотрясаясь всем телом.
— Она убила вашу жену молотком и…
Даниель стукнулся головой о батарею с такой силой, что очки с толстыми линзами упали ему на колени.
