Высокие ставки. Рефлекс змеи. Банкир - Фрэнсис Дик

— Не беспокойтесь, — заверил я. — Я могу скакать на одной ножке и сидеть могу, и правая рука у меня в порядке.

— Да. Я вижу.

Медсестра, которая везла меня к его машине в кресле на колесиках, запротестовала:

— Скакать он не может, это его растрясет. — Она протянула Оливеру клочок бумаги. — Вот здесь у дороги есть место, — она показала пальцем, — где можно взять напрокат кресло на колесиках. — Она повернулась ко мне.

— Выберите поудобнее. Такое, которое позволит держать ногу вытянутой, вот так. Меньше будет болеть. Ладно?

— Ладно, — сказал я.

— Хм. Ну... всего хорошего.

Она с дружеской сноровкой помогла мне залезть в машину и повлекла больничный транспорт прочь, а мы с Оливером разжились по ее совету креслом, поместив изобилующее подушками и хромом удобство на заднее сиденье его автомобиля.

— Отлично, — сказал я. — Следующим пунктом надо купить хороший моментальный фотоаппарат и пачку пленки к нему.

Оливер отыскал лавчонку и купил аппарат, а я по возможности терпеливо дожидался его, сидя на переднем сиденье.

— Куда дальше? — спросил он, вернувшись со свертками.

— Кембридж. Инженерные работы. Вот адрес. — Я вручил ему клочок бумаги, на котором записал координаты Рикки Барнета. — Мы поймаем его, когда он пойдет с работы.

— Кого? — спросил Оливер. — Кого мы поймаем?

— Увидите.

Мы припарковались через дорогу от ворот заведения и подождали, и точнехонько в четыре тридцать начался исход.

Рикки Барнет вышел и посмотрел туда-сюда, разыскивая нас, и позади себя я услышал, как Оливер удивленно охнул и сказал: «Но это же Шон», потом расслабился и добавил с сомнением: «Нет, не он».

— Нет, не он. — Я высунулся в открытое окно и позвал:

— Рикки!..

Сюда.

Он перешел дорогу и остановился у машины.

— Залезай, — велел я.

— Вы попали в аварию? — недоверчиво спросил он.

— Вроде того.

Он забрался на заднее сиденье. Когда я ему вкратце объяснил, для каких целей может понадобиться его фотография, он особой радости не испытал; но в его положении отказываться было затруднительно, а я к тому же порядочно подсластил свой беззастенчивый шантаж, который считал в своем положении вполне допустимым средством. Он все еще был недоволен, однако это имело свои достоинства, поскольку мне никак не требовалось сорок отпечатков, где он улыбается во весь рот. Оливер отъехал подальше, остановился по моей просьбе около удобного нейтрального фона — выкрашенной в серое фабричной стены — и сказал, что сделает фотографии, если я объясню, чего хочу.

— Рикки похож на Шона, — сказал я. — Так что сделайте снимки Рикки в таком ракурсе, в котором он наиболее похож на Шона. Пусть он медленно поворачивает голову, как делал, когда вышел с работы, и скажите ему остановиться, когда будет лучше.

— Хорошо.

Рикки вышел из машины и встал перед стеной, а Оливер установил фокус на средний план. Он сделал первый снимок, и мы подождали, пока тот проявится.

Оливер взглянул на него, хмыкнул, подрегулировал освещенность и сделал вторую попытку.

— Вот этот хорош, — сказал он, наблюдая за проявлением цветов. Выглядит совсем как Шон. С ума сойти.

Мрачноватый Рикки сохранял позу до тех пор, пока мы не отсняли четыре коробки пленки. Оливер передавал каждый снимок мне, как только он выползал из фотокамеры, а я раскладывал их рядами на сиденье и ждал, пока они проявлялись.

— Отлично, — сказал я, когда пленка закончилась. — Спасибо, Рикки.

Он заглянул в окно автомобиля, и я спросил его, ничего особо не подчеркивая:

— Ты помнишь, когда Индийский Шелк совсем стал слабый, какой ветеринар его лечил?

— Ну да, ясно, помню, тот тип, которого убили. Он и его напарники.

Он один из лучших, так папа говорил.

Я уклончиво кивнул.

— Хочешь, подвезем тебя до Ньюмаркета?

— У меня велосипед с мотором, спасибо.

Мы доставили его обратно к его инженерным работам, где я наконец утешил его, оплатив ему время и труды, и посмотрел, как он с грохотом умчался прочь, выставляя напоказ всему миру свою застенчивую браваду.

— Что теперь? — спросил Оливер. — Вы сказали, Ньюмаркет?

Я кивнул.

— Я договорился о встрече с Урсулой Янг.

Он окинул меня озадаченным взглядом, но поехал без возражений и аккуратно привел машину на автостоянку в центре города, куда пообещала подъехать Урсула.

Мы прибыли первыми, фотографии пока что оставались невостребованными, и Оливер наконец задал вслух тот вопрос, который давно сдерживал.

— Вот что, — сказал он. — Для чего эти фотографии?

— Чтобы найти Шона. — Но зачем?

— Только не взорвитесь.

— Нет.

— Потому что я считаю, что это он давал селен вашим кобылам.

Оливер сидел очень тихо.

— Вы спрашивали о нем раньше, — сказал он. — Я думал... может, вы считаете... это он убил Джинни.

Теперь настала моя очередь молчать.

— Не знаю, он ли это сделал, — сказал я наконец. — Не знаю.

Урсула стремительно примчалась на своей машине, посмотрела на часы и по привычке извинилась, хотя приехала вовремя. Она, подобно Оливеру и Рикки, слегка попятилась при виде моего неортодоксального одеяния, но по деловой привычке быстро овладела собой и втиснулась на заднее сиденье машины Оливера, наклонившись вперед, чтобы ее лицо было вровень с нашими.

Я передал ей тридцать из сорока снимков Рикки Барнета, которого, конечно, она немедленно узнала.

— Не в нем дело, — объяснил я. — Рикки похож на парня, который работал у Оливера, и именно этого парня мы хотим найти.

— Что ж, ладно. Насколько это важно?

Прежде чем я раскрыл рот, ответил Оливер:

— Урсула, если вы найдете его, мы, вероятно, сможем доказать, что с Сэнд-Кастлом все в полном порядке. И не спрашивайте меня почему, просто поверьте на слово.

Она застыла с открытым ртом.

— И еще, Урсула, — добавил Оливер. — Если вы найдете его — этого парня, Шона, — я остаток жизни все мои дела буду вести через вас.

Я видел, что на нее — средней руки агента по родословным — это обещание не произвело впечатления.

— Ладно, — коротко сказала она. — Поехали. Я сегодня же вечером примусь распространять фотографии и позвоню, как только что-нибудь выяснится.

— Урсула, — предупредил я, — если вы узнаете, где он сейчас, сделайте так, чтобы только не спугнуть его. Мы не хотим его потерять.

Она проницательно взглянула на меня.

— Черновая работа для полиции?

Я кивнул.

— А еще, если найдете, кто нанимал его в прошлом на работу, обязательно спросите при случае, не болела ли лошадь, за которой он ухаживал.

Или вообще какая-нибудь лошадь в конюшне, в таком духе. И не называйте имени... он не всегда зовется Шон.

— Он опасен? — напрямую спросила она.

— Мы не собираемся сражаться с ним в открытую, — сказал я. — Просто выследить.

— Ладно. Вам обоим я верю, сделаю, что смогу. И, надеюсь, когда-нибудь вы объясните, что все это значит.

— Если он делал то, о чем мы подозреваем, — заверил я, — мы постараемся, чтобы весь мир об этом узнал. Будьте уверены.

Она коротко усмехнулась и хлопнула меня по незабинтованному плечу.

— Вид у вас так себе. — Она обратилась к Оливеру:

— Тим говорил мне, что его лягнула лошадь и сломала ему руку. Это правда?

— Он и мне то же самое говорил.

— А что еще? — строго спросила она меня. — Как вы оказались в таком состоянии?

— Лошадь не рассчитала силы. — Я улыбнулся Урсуле. — Неуклюжее животное.

Она знала, что я хочу увильнуть от ответа, но в ее мире всегда присутствовала опасность получить пинка от лошади, и этого всегда старались избежать, так что возражений не последовало. Сложив фотографии в свою вместительную сумку, она выскользнула из машины и уверенно уехала на своей.

— Что дальше? — спросил Оливер.

— Бутылка скотча.

Он окинул меня суровым взором, потом сделал скидку на мое общее состояние и смягчился.

— Можете потерпеть, пока доберемся домой? — вздохнул он.