Шесть из восьми - Вера Ард
– Я просто здесь в первый раз, – вдруг начал оправдываться Пантелей. – Вроде и живу недалеко, но на этом острове никогда не бывал. Хотя мечтал… Мы в детстве все хотели сокровища найти. Думал, вырасту – все мелкие острова здесь посмотрю. Но так и не сплавал.
– Какие еще сокровища? – удивилась Вика.
– Ну вы же знаете, что после революции Валаам был финской территорией, а в начале сорокового Карелию обратно захватили и монахи в спешке убегали в Финляндию, пытаясь вывезти отсюда все самое ценное. Но ходили слухи, что какие-то сокровища были спрятаны на дальних островах в надежде, что сюда еще вернутся. Вот Голый как раз остров далекий, на нем никто не живет, может, здесь тоже что-то закопали. Не верите?
Вика усмехнулась.
– Да все может быть. Только я думаю, что Советы тут еще в сороковом все облазили, да и финны во время Великой Отечественной тоже здесь долго находились.
– Но им-то не до этого было. Война! Эх, Виктория Павловна, не верите вы в чудеса, – голосом старшеклассника, спорящего с учительницей, ответил Пантелей.
Вика улыбнулась, вспомнила себя в двадцать лет. Тоже надеялась на чудо. Ну что ж, пусть. Надо же ему о чем-то мечтать в этой дыре.
– Ну а по делу-то ничего больше не нашли? – спросила она.
– Нет, никаких следов особых нету. Но у нас еще несколько часов до катера. Потом всех заберут и отвезут на Валаам. Организаторы обещали разместить там участников в гостинице за свой счет.
– Ну да… Пусть будут под боком, пока не нашли сбежавшего.
– А вы уже со всеми пообщались?
Вика на секунду задумалась:
– Нет, у меня еще одна участница. Пойдешь со мной?
– Надежда Корзинкина? Я уже видел ее, но толком не успел расспросить. Она очень на нервах была.
– Ну вот можешь это исправить. Попробуй сам с ней пообщаться, а я послушаю.
Пантелей с легким испугом посмотрел на Вику, но все же кивнул. Вместе они вернулись к лагерю. «На ловца и зверь бежит», – подумала Вика, увидев стоящую возле сосны полную женщину с уставшим испуганным лицом.
– Надежда Александровна? – спросила она, подходя ближе.
Та вздрогнула:
– Да, я…
– Я Виктория Павловна, следователь. А это Пантелей. – Вика не стала заморачиваться с отчеством, про которое сразу и не подумала спросить. – Он из валаамской полиции. Пойдемте прогуляемся?
Женщина все так же испуганно кивнула и с видом овцы, идущей на заклание, направилась вслед за Викой. Пантелей замыкал их группу.
Когда они оказались на каменистом берегу в паре метров от воды, Вика тихо кивнула Пантелею и сделала шаг в сторону, как бы давая тому возможность начать допрос. Молодой полицейский, стараясь выглядеть максимально уверенным, заговорил:
– Надежда Александровна, вы не против, если я задам вам несколько вопросов?
Надежда с опаской посмотрела на Вику. Видимо, ей не очень-то хотелось разговаривать с мужчиной, но она все же замахала головой и пролепетала:
– Не против.
– Хорошо, – произнес Пантелей. – Расскажите, пожалуйста, какие отношения у вас были с убитыми?
10 мая. День
Надя сидела на берегу. В руках у нее был томик Джейн Остин в мягком переплете – «Чувство и чувствительность» – единственный из романов писательницы, который она еще не читала. С момента знакомства с «Гордостью и предубеждением» летом после десятого класса она отчетливо ощущала связь с героинями Остин, запертыми в оковы дома и женской роли. И всегда находящими того единственного, кто их из этих оков вызволит. Ей казалось: «Вот одноклассники – все дураки, но поступлю в институт и встречу его, кто так же любит историю и книги». Но в институте были одни девчонки да несколько парней, которых застолбили еще на первом курсе более шустрые студентки. Ей было больно, но она верила, что найдет того, кто увидит ее душу, а пока после занятий возвращалась домой, где мама уже приготовила вкусный ужин.
А потом институт кончился, началась работа. Из мужчин в школе были лишь глубоко семейные химик, трудовик, физрук да еще молоденький математик, косивший от армии и в итоге женившийся на своей же выпускнице. Надя же год за годом таскала домой тетрадки и вечером сидела за проверкой контрольных работ, запивая плюшки чаем с сахаром. Мама подходила и говорила: «Не переживай, ты встретишь еще, обязательно, мы с папой тоже поздно повстречались». Родители ее были педагогами, даже познакомились на работе: мама преподавала математику, а отец – историю. Причем папа был на пять лет младше. Мама сразу им заинтересовалась и стала приглашать голодного бывшего студента к себе пообедать. Готовить она умела. Так и сошлись. А потом у них появилась Надя. Рожать второго ребенка в начале девяностых, как планировалось, мама не решилась, мир рушился, денег не хватало. Так и осталась у них единственная любимица.
– Ой, Надя, а что ты читаешь? – Надя оглянулась и увидела, что к ней незаметно подошла сзади Лиля. Она широко улыбалась, и даже сейчас, после ужина, на ее губах была свежая помада шоколадного оттенка. Видимо, уже успела залезть в палатку поправить макияж. Больше всего Наде хотелось вцепиться в эти длинные рыжие волосы и содрать улыбку с ее лица. Но вместо этого, вспомнив о своем педагогическом статусе, Надя лишь спокойно показала ей томик Джейн Остин.
– О, «Чувство и чувствительность»! Я так люблю этот фильм. Алан Рикман там прямо мужчина мечты!
– А книгу ты не читала? – спросила Надя.
– Нет, я не люблю читать старые романы, – покачала головой Лиля. – Они мне кажутся чересчур уж медленными. А вот красивые фильмы обожаю. Колин Ферт в «Гордости и предубеждении» тоже сказочно хорош!
Надя еще раз посмотрела на Лилю, не понимая, что та от нее хочет. Зачем этот дурацкий разговор про актеров, когда она отбирает у нее реального мужчину?
– А я вот с детства больше читать люблю, – с гордостью произнесла Надя.
– Не надоедает? Ты же учитель, сколько тебе приходится этих тетрадок проверять?
– Ну, я учитель истории. Так что все же меньше, чем литераторам или математикам.
Лиля вдруг оглянулась в сторону заканчивающих ужинать мужчин.
– Пойдем к костру. Мы тут кое-что интересное с Яной задумали, чтобы всех расшевелить.
Надя уже хотела было отказаться, сославшись на то, что ей нужно поспать перед ночным дежурством. Но потом подумала: а почему, собственно, нет?
– Сейчас подойду. – Она поднялась со складного
