Смертельный взмах пера - Марина Серова
— До нынешней книги его все устраивало, — не удержалась Зина.
— Потому я и решил просмотреть его самые свежие бумаги. Связанные с «Лесным ужасом». Уже каждую запятую проверил и тут думаю: а может, я не так смотрю? Помнишь, мы в детстве в секретные письма играли? Чтоб предки про наши секреты не догадались?
— Помню. — Зинаида улыбнулась. — «Письма Штирлица», мы так их называли. Три способа, кажется?
— Ага. «Колонка», «Слова в начале» и «Окошечко». Я вначале «Окошечко» попробовал. У Славки это был самый любимый метод. Даже трафарет его любимый помню. У меня есть копия черновика «Лесного ужаса» — только не пали меня перед этими жлобами из «Короны», ок? Копия совсем старая. — Дима вдруг отвлекся и повернулся ко мне: — Понимаешь, что за «Окошечко»?
— Да, вроде бы, — отозвалась я. — Лист бумаги, в нем прямоугольные прорези, они же окошки. Кладешь лист с прорезями на чистый лист. В окошки вписываешь секретный текст. Потом лист с прорезями убираешь, а на листе с секретным текстом…
— …заполняешь оставшееся место другим текстом. Чтобы посторонний не знал, на что обратить внимание, — подхватила Зина. — У нас у троих были одинаковые трафареты. И чистые листки одинакового размера.
— Прямо какой-то «Код да Винчи», — оценила я. — И как, помогло?
— «Окошечко» не сработало. — Дима покачал головой. — Эх, сейчас бы лучше все на самой рукописи наглядно показать. У меня тут в Тарасове съемная хата, все вещи в ней остались.
— У меня есть, забыл? То, что он присылал. — Зинаида вышла и вернулась с распечаткой. — Слава, когда с черновиков набирал, мало что менял.
Дима подскочил и быстро расчистил стол от посуды. Обратно не сел, начал раскладывать листы.
— Один, два, три… — бубнил он. — Ага, все шесть глав на месте. Вот, смотрите. Он совместил и «Колонку», и «Слова в начале». Первый метод — когда на каждой странице первые буквы красных строк складываются в слова. А потом в предложения. А «Слова в начале» — это когда в начале каждой главы берешь первое слово первого предложения. И эти слова тоже складываются в предложение. Карандаш есть?
Зина протянула ему ручку:
— Черкай так. И давай без лекций, просто покажи.
— Ага… смотрите, вот что тут у нас.
Он быстро подчеркнул первые слова — по одному в начале каждой главы. И написал их на последней странице распечатки. Получилось: «Я еду монастырь родителям середина лета».
— Очень расплывчато, — скептически заметила я.
— Но указаны место и цель визита, — возразила задумавшаяся Зина.
Она не дала брату показать дальше; грузно опустилась за стол, перехватила ручку и рукопись; зашелестела страницами, просматривая и очень быстро выписывая по первой букве из каждого абзаца.
Я же подумала, что…
— Он планировал это заранее, — вслух предположила я. — Как только сел за новую книгу.
— Я бы не удивился.
— На всякого мудреца довольно простоты. — Зина закончила возню с бумагами. Но не давала смотреть на получившийся текст и на рукопись, держала листки так, чтобы брат не подсмотрел.
— Что у тебя, Дима, получилось по его черновикам?
— Думаешь, я с ним в сговоре? — усмехнулся тот.
— Я вас обоих знаю. — Зина была серьезна. — Перестраховка не помешает.
Дмитрий задрал голову к потолку и ответил, будто стишок Деду Морозу рассказывал:
— «Ищи меня у родителей. Если не застанешь, иди на почту на улице Авангардистов, дом два. Абонентский ящик номер восемь. В нем все есть». Это все, Зин. И сообщение начинается не с первой главы, а почти в самом конце второй. И в самом начале четвертой главы заканчивается.
— В остальных абзацах сообщения нет? — нетерпеливо спросила Зинаида.
— Неа.
— Все сошлось! — обрадовалась она. — Ты проверял ящик?
— Раньше, чем по монастырям двинул, — кивнул Дима. — Прикинул, что в монастырях он вряд ли задержится.
— И что нашел?
— Запечатанный пакет. А в нем — карта, и точечками всякие места обозначены.
— Господи! — всполошилась Зинаида. — Надеюсь, эта карта не в твоей машине осталась?
— Да нет! Дурак я, что ли? В квартире моей. Я в тачке вообще ничего ценного не держу никогда.
— А ваши родители? — напомнила я. — Они подтвердили, что он их навещал?
С лица Димы пропало всякое довольство.
— Да. Только они так говорили про это, словно к ним приходил кто-то очень давно знакомый, но из этой их… прошлой жизни. Они, по-моему, и меня за знакомого приняли. Хорошо хоть вспомнили, как зовут. — Он угрюмо посмотрел на меня. — Нормально вообще? В женский монастырь меня сначала даже пускать не хотели, пришлось паспорт показывать, разъяснять, что родственника разыскиваю, а не просто так на монашек… да неважно.
— А Славу пустили? — заинтересовалась Зина.
— Да. Там и там сколько-то времени провел. Но, кажись, ни о чем важном не говорил, — расписывал Дима. — И не ночевал у них, это точно. Родители и тут какие-то мутные были. Будто не втыкали, про что я их расспрашиваю. Говорю, а о чем вы со Славкой-то говорили? Печальный он был, говорят. В каком смысле, спрашиваю, печальный? И так далее, едва разобрался. Тьфу, блин, я даже подумал: может, у них у обоих уже того… Альцгеймер?
— Может, он им и не говорил ничего, — заметила я. — Просто сбил след.
— Скорее всего. Он им не сказал, куда от них поедет. Но по итогам-то шифровка оказалась верной? — подмигнул Дима. — Вот ведь, додумался!
— Ума палата дороже злата. — Зина в кои-то веки расщедрилась на похвалу. — Погоди, а ведь он такое раньше проделывал! У нас это было в предыдущих книгах!
Она ушла в комнату и вернулась со стопкой книг Вячеслава, небольших, в твердом переплете.
— Вот, в самой первой он использовал метод «Колонка». По всей книге получалось сообщение. Кто разгадал, тот в лотерею получал экземпляр книги с автографом Славы — на весь форзац. А в третьей книге, «Кошмар в поселке», «колонка» складывалась в подсказку. После подсказки надо было смотреть «слова в начале» и загадку разгадывать. Кто разгадал — получал роль в массовке, потому что «Кошмар в поселке» экранизировали. Фанаты такое обожают. Мы как-то даже квест организовывали.
— Если это всенародная забава, — задумчиво протянула я, — если он сам планировал это заранее… и если кто-то догадался… его ведь и перехватить могли. Кроме редактора кто-то еще имел доступ к рукописи?
— Я, — нахмурилась Зина. — Еще Дима, но только в нынешнем случае. Раньше он его рукописи не смотрел.
— А вы уверены, что редактор умер своей смертью?
— Славкин редактор умер?! —
