Мир Аматорио. Разрушенный - Мари Мур
Его глаза.
Его волосы, развевающиеся в воде.
Его рот, из которого выходят пузырьки воздуха.
От страха за него в моем горле застревает ком.
– Кэш! – кричу я, и по моим щекам скатываются слезы.
Я впиваюсь пальцами в лед с таким неумолимым отчаянием, что кожа под ногтями стирается до крови. Вместе с этим я смотрю, как Кэш пытается что-то сказать. Его губы быстро шевелятся, пока мой мозг лихорадочно соображает, как спасти его.
У него вот-вот закончится воздух, и он… уйдет ко дну.
– Держись, Кэш! – сквозь всхлипы кричу я.
Я сжимаю руку в кулак и со всей силы бью по льду. Резкая боль вспыхивает в костяшках. Но я наношу удар снова. И снова. И снова.
Но все бесполезно. Мои удары слишком ничтожные. И словно насмехаясь надо мной, лед растет и становится все толще с каждым мгновением. Будто стремиться разделить меня и Кэша.
Неожиданно мой взгляд зацепляется за силуэт, двигающийся в темной воде позади Кэша. Он подплывает все ближе и ближе. Я узнаю его, и мой пульс останавливается.
Это он. Кошмар из моего прошлого.
– Кэш! – верещу я. – Обернись! Сзади тебя Блаунт!
Я кричу, но Кэш не слышит меня. Он пристально смотрит на меня и пытается что-то сказать. Затем поднимает руку, и его ладонь прижимается и поглаживает лед в том месте, где находится мое лицо.
– Кэш, пожалуйста! Обернись!
В это мгновение Блаунт нападает на него сзади. Он сжимает его шею в сгибе локтя и тащит его вниз.
Ко дну.
– Нет! – я кричу во всю силу легких. – Нет! Кэш! Пожалуйста…
Я бью по льду обеими руками. Но Кэш вместе с Блаунтом уходят на глубину. Все дальше и дальше. Его очертания постепенно скрываются в черной воде. Кэш окончательно исчезает, и я плачу навзрыд. В тишине ночи мой вой звучит по-звериному.
Игнорируя ноющую боль в кистях рук, я продолжаю бить по льду. Я наношу удар за ударом. Но мои движения замедляются, словно невидимая сила сковывает меня.
– Милая, успокойся, – низкий голос прорывается сквозь холод и боль.
– Он убьет его! Кэш может погибнуть!
– Ш-ш-ш, – продолжает успокаивать меня голос. – Здесь никого нет. Тебе приснился кошмар.
Кошмар.
Я резко останавливаюсь. Меня всю трясет. Я глубоко и часто дышу, чувствуя, как бешено колотится сердце. Я боюсь открыть глаза, но в мои ноздри просачивается знакомый аромат. Это парфюм Фрэнка. Для меня он ассоциируется с безопасностью и защитой.
Я открываю глаза, и от слез все расплывается. Несколько раз я моргаю, прежде чем увидеть над собой обеспокоенное лицо Фрэнка. Он крепко прижимает меня к груди обеими руками, не позволяя пошевелиться.
– Милая, это просто кошмар. Тебе приснился плохой сон, – повторяет он.
Я впиваюсь закоченевшими пальцами в его рубашку.
– Холодно, – дрожащими губами шепчу я. – Фрэнк, мне холодно.
– Быстро принесите плед и горячий чай, – распоряжается Фрэнк, и боковым зрением я вижу промелькнувший силуэт.
В следующую секунду меня укрывают теплым пледом. Подрагивающей рукой я смахиваю с лица прилипшие пряди, и мой взгляд останавливается на кровавом пятне, размазанном на запястье.
Я моментально переворачиваю руку и рассматриваю ладонь. От увиденного сердце застревает в глубине горла. Моя ладонь в крови, костяшки и фаланги пальцев разодраны. На второй руке такая же ужасающая картина.
– Фрэнк, что со мной? – испуганно спрашиваю я. – Почему мои руки в крови?
В глазах Фрэнка застывает сочувствие. Он молча переводит взгляд за мою спину, и я оглядываюсь через плечо. Узорчатое изголовье кровати перепачкано кровью. Кроме него кровавые пятна виднеются на подушках и смятой простыни.
Я отказываюсь верить в то, что вижу. Это моя кровь?
– Мисс Гросс, я сделала для вас чай, – в спальню заходит миссис Рендап.
Она держит перед собой поднос, на котором дымится чашка. Женщина осторожно передает ее мне, и я обхватываю чашку, улавливая аромат трав.
– Пейте, – говорит миссис Рэндап. – Этот чай успокаивающий.
Я делаю несколько небольших глотков, чувствуя, как меня наполняет внутреннее тепло. Фрэнк отпускает миссис Рэндап, и она уходит. После этого он поднимается с кровати и направляется к открытому окну. Достает сигару и закуривает ее, выпуская струю дыма наружу.
В спальне стоит тишина. Из сада доносится треск светлячков, где-то далеко у озера слышится кваканье лягушек. Я вытираю мокрые от слез щеки тыльной стороной ладони и первой нарушаю молчание.
– Прости, – едва слышно произношу я.
– За что ты извиняешься? – спрашивает Фрэнк.
– За то, что я устроила. Мне приснился кошмар, и я потеряла контроль.
– Не нужно извиняться за сон, – возражает Фрэнк. – Это я должен перед тобой извиниться. Вчера я перебрал с выпивкой и наговорил много того, чего не стоило.
– В моем кошмаре нет твоей вины, – шепчу я.
Фрэнк зажимает сигару между указательным и большим пальцем, когда его взгляд встречается с моим.
– Кто такой Кэш? – неожиданно спрашивает он, и от его вопроса во мне напрягается каждая мышца. – Ты без конца повторяла во сне его имя.
Я опускаю взгляд, крепче обхватив пальцами чашку.
– Парень из прошлого, – признаюсь я. – Когда-то мы любили друг друга.
– Он мертв? – спрашивает Фрэнк, и по моей коже ползут мурашки.
– Нет. Он жив, и с ним все в порядке.
– Тогда почему его нет рядом с тобой? Почему вы не вместе?
Я прикусываю нижнюю губу, чтобы подавить то, что может разорвать меня изнутри. У меня не хватает слов, способных описать мое состояние.
– Это уже не имеет значения.
Не совсем аккуратно я ставлю чашку на прикроватную тумбочку. Несколько капель попадают на кожу и обжигают ее. Не обращая внимания на жгучую боль, я беру телефон и ввожу в поисковой строке ближайший вылет из Нью-Йорка.
– Фрэнк, – говорю я и делаю решающий вдох. – Я хочу домой. В Мельбурн.
Фрэнк не задает лишних вопросов.
– Я распоряжусь, чтобы собрали наши вещи.
– Не надо, – отказываюсь я. – Я полечу одна. Мне нужно побыть наедине с собой.
– Как ты себе это представляешь? – спрашивает Фрэнк и категорично заявляет. – Я не могу отпустить тебя одну в таком состоянии.
Я встаю с кровати, направляюсь к нему и беру его за руку. Теперь к его парфюму добавился еще один аромат – табак. Я ловлю себя на мысли, что привыкала к нему и не морщусь, как раньше.
– Папа… – говорю я и тут же осекаюсь. – То есть, Фрэнк. Со мной все будет в порядке.
Фрэнк удивленно на меня смотрит, будто у меня выросла вторая голова. Я впервые назвала его папой, но мне кажется это таким правильным и естественным.
В следующий миг
