О чем молчит диктофон - Марина Серова
Я попыталась встать, но боль в затылке заявила, что с ней необходимо считаться. Посидев еще немного на корточках, я все же попробовала принять вертикальное положение, помогая себе тем, что опиралась о стену обеими руками. Мало-помалу мне удалось встать, но я тут же почувствовала такую невыносимую боль, а заодно слабость и головокружение, что была вынуждена немедленно сесть на кровать Скрынникова. При этом я согнулась пополам и обхватила голову обеими руками, приняв позу вселенского страдальца.
Так тебе и надо, Евгения Охотникова! И это было самое мягкое, что я сообщила себе относительно собственной персоны. Поработала на славу, чего уж тут скромничать. Расчистила похитителю путь к деньгам. Кстати, судя по моим ощущениям, похититель явно стремился не просто меня вырубить, а, возможно, убить.
Я еще немного посидела, ожидая, когда боль утихнет, а в голове слегка прояснится. Ясность мыслей особого облегчения мне не принесла, скорее более отчетливо высветила всю бедственность моего положения. О том, чтобы привести комнату в первоначальный вид, то есть поставить на место стол и убрать все свидетельства моего вторжения, нечего было и думать. Я и в бодром-то состоянии едва справилась, отодвигая от стены этот гроб, а сейчас, с гудящей головой и этой омерзительной слабостью, о подобных подвигах нечего и думать. В комнате разгром и полно моих отпечатков. Полиция в следующий свой визит непременно их отыщет. И – цап-царап! Вот, Женя, ты и попалась. А если еще присовокупить мой звонок Скрынникову, да еще наверняка найдется подтверждение, что я все же была в том проклятом кафе, к тому же еще примерно в то же самое время, когда убили бравого капитана, угадайте, на кого падут подозрения в убийстве сотрудника правоохранительных органов?
Я с грустью поняла, что у меня остается один более или менее приемлемый выход. С трудом разыскав свой мобильник, который похититель, на мое счастье, не прихватил, я набрала знакомый номер.
– Слушаю, – недовольно буркнул Векшин и, не дав мне ответить, возмущенно поинтересовался: – Ты сегодня угомонишься или нет?!
У меня сегодня был шанс угомониться, но я его упустила. Точнее, меня пытались угомонить…
– Витя, угадай, где я сейчас нахожусь? – Я с удивлением слушала собственный голос, уловив в нем даже некие кокетливые нотки. Можно подумать, я позвонила Векшину, чтобы немного пофлиртовать.
– Ну и где? – уныло отозвался Векшин. Едва выслушав мой ответ, он буквально взревел, что было крайне немилосердно, учитывая мое состояние.
– Жень, ты совсем сдурела?!
– Витя, пожалуйста, не кипятись. На самом деле все гораздо хуже, – уверила я, пытаясь успокоить разбушевавшегося майора. Тем самым я хотела пояснить, что дела мои и следствия достаточно плохи, но Векшин явно приписал это состоянию моего рассудка.
– Да уж куда хуже, совсем, видать, крыша поехала! – продолжал он уже несколько тише.
– Витя, приезжай, пожалуйста, – вежливо попросила я, стараясь при этом не хныкать. Я вкратце охарактеризовала свое физическое состояние, пояснив, что стало тому причиной, и благоразумно умолчав обо всем остальном.
– Что, совсем плохо? – тотчас встревожился Векшин. – Может, «Скорую» вызвать?
– С ума сошел, какая «Скорая»?! – всполошилась в свою очередь я. Только этого недоставало!
– Ладно, раз брыкаешься, значит, все нормально, – злорадно резюмировал Векшин, хотя особой жестокости за ним не водилось. – Через четверть часа буду. Жди.
В ожидании майора я включила верхний свет (чего уж теперь таиться!) и вновь оценила картину произведенных мной и похитителем разрушений. Меня не покидало желание «сделать, как было», чтобы Векшин и помыслить не мог, что в квартире находился тайник и из него кое-что пропало. Нечто такое, что приведет следствие прямехонько к моей подопечной.
Я кое-как приладила покрытую штукатуркой дощечку на прежнее место, причем результат оказался довольно сомнительным. А когда я замаскировала разоренный тайник куском обоев, дурацкая заслонка сразу же отвалилась.
Ладно, попробуем скрыть все это безобразие, вернув на место стол.
Однако едва я попыталась сдвинуть этого монстра, боль вновь заявила о себе с прежней интенсивностью. Перед глазами у меня все позеленело, потом стремительно начало темнеть, и я поспешила вернуться на кровать. Чтобы привести себя в норму, я принялась делать импровизированную дыхательную гимнастику. Нет, о том, чтобы придать помещению первоначальный вид, нечего было и думать. Иначе майору не суждено застать меня живой.
Немного придя в себя, я кое-как дотащилась до ванной и тщательно умылась, заодно жадно выпив несколько пригоршней холодной воды. Затем я прошествовала в кухню и включила электрочайник. Пошарив на полках, я разыскала мятую пачку, в которой оставалось несколько чайных пакетиков, и растрескавшуюся сахарницу.
Раздосадованный Векшин застал меня мирно пьющей чай в кухне погибшего коллеги.
– Это здесь тебя приложили по башке? – без предисловий осведомился майор, окинув кухню, а заодно и меня недовольным взглядом. – Что-то я не вижу орудия преступления.
– Нет, в спальне, – пояснила я. – Но орудия ты и там не увидишь. Зато увидишь кое-что другое.
Векшин широким шагом прошествовал в вышеозначенное помещение. В следующее мгновение оттуда раздался залп восклицаний, не предназначенных для нежных девичьих ушей.
– Это как понимать?! – возопил майор, вновь водворившись в кухне. – Что здесь было-то?!
Резкий звуковой удар по моим барабанным перепонкам заставил меня болезненно поморщиться.
– Не кричи, пожалуйста, у меня голова раскалывается, – попросила я.
– Радуйся, что тебе ее и правда не раскололи! – прошипел Векшин, с ненавистью сверля меня взглядом. – Рассказывай немедленно, что натворила!
И я начала рассказывать.
Глава 4
– Ты мне только одно скажи, – вымученно простонал Векшин, когда я частично закончила свое повествование, – тебя по башке треснули до того, как ты решила влезть в опечатанную квартиру, или после? Ты вообще соображаешь!..
Не окончив свою мысль, Виктор обхватил голову руками и согнулся пополам,
