Сыщик поневоле - Михаил Александрович Михеев
Вечером, засыпая, он вспомнил о том, что утром еще ехать в аэропорт, встречать знойную южную подругу. Хотел чертыхнуться, но не успел – заснул.
Аэропорт был под стать их городу – небольшой и не слишком современный. Когда-то он строился с утилитарными целями и теперь едва успевал обслуживать многочисленных пассажиров, рвущихся кто к морю, кто в столицу, кто еще куда. Семидесятые и восьмидесятые годы были настоящим бумом отечественных авиаперевозок, и достать билеты, особенно летом, иной раз выглядело подвигом. Геракл, Геракл… Какой там Геракл! Ты отстой кучу очередей, поулыбайся толстой дуре в окошке кассы, а то и на лапу кому дай… В общем, желающих лететь было куда больше, чем мест в самолетах, особенно учитывая, что стоили билеты сущие копейки и были по карману даже студентам. Аэропорт планировали расширять, да все руки не доходили. Тем не менее жили летуны неплохо, имели хорошее снабжение и уверенно смотрели в будущее. Словом, все и всех устраивало.
Потом настали лихие девяностые, и все как-то резко изменилось. Билеты резко подорожали, а денег у людей не стало. У некоторых – совсем, и случаи голодной смерти были отнюдь не экзотикой. В такой ситуации отменили большинство рейсов, а аэропорт вообще планировали закрыть, как многие ему подобные, однако в дело вмешались военные. Когда-то они были всесильны, но и сейчас, имея лишь жалкие остатки прежнего величия, кое-что могли. И отнюдь не все генералы годились только для распродажи вверенного им имущества и строительства дач силами бесправных солдатиков. Среди них оставались и патриоты, люди дела. Пускай меньше, чем хотелось бы, но конкретно сейчас один такой дядя с блестящими погонами оказался в нужном месте и в нужное время. И он хорошо понимал, что закрывать аэропорт нельзя ни в коем случае.
Закрыть воздушную гавань не так и сложно, вот только следующим шагом будет взлетная полоса, которая без ухода мгновенно начнет разрушаться. Даже от естественных причин начнет, а если еще и люди свои шаловливые ручонки приложат, то все, хана. В соседнем городе полосу растащили на бетонные плиты и вывезли в одну ночь, никто даже охнуть не успел. Здесь же такого допустить было нельзя ни в коем случае. Единственная в регионе полоса, способная принимать самолеты всех классов (знаменитый семьсот сорок седьмой «Боинг» как-то на аварийную сел – и ничего, с запасом хватило), для военных была просто необходима. Хотя бы потому, что базирующийся по соседству авиаполк, имеющий на вооружении самолеты ДРЛО[3], кроме родного аэродрома в случае экстренной нужды мог садиться только здесь, и нигде более. Рисковать самолетами, контролирующими небо едва не до Северного полюса, никто не стал, и аэродром несколько лет получал дотации, сохраняющие кое-как теплящуюся в нем жизнь. Ну а потом у страны сменилось руководство, и стало как будто полегче…
Увы, прежней загруженности все равно не было. Пять-шесть рейсов в день, не более. Страна выкарабкивалась из устроенного продажными политиками кризиса мучительно, с трудом, и когда она достигнет былой мощи и стабильности, оставалось только гадать. Да и сейчас ее трясло не по-детски. Так что недавно аэропорт едва не закрыли вторично, на сей раз из-за проблем с полосой. Опять выручили военные, надавили на какие-то кнопки, и полосу в течение месяца полностью отреставрировали. Увы, строения, не по чину гордо именуемого терминалом, этот процесс пока не коснулся, и оно по-прежнему было маленьким, архаичным и не слишком удобным.
Оставив машину на стоянке, Виталий быстрым шагом вошел в здание, бросил взгляд на табло. Огромное, старомодное и пыльное настолько, что казалось заплесневевшим, оно, тем не менее, исправно выдавало информацию, и светящиеся красным буквы-цифры были неплохо видны. Что же, привычка приезжать с запасом по времени на сей раз не пригодилась. Рейс опаздывал, правда, совсем ненамного, где-то на четверть часа. В Москве, где самолеты в ожидании очереди на посадку частенько подолгу нарезают круги, это и опозданием бы не назвали, но в их провинции с совершенно мизерным воздушным движением пятнадцать минут выглядели несколько более заметно.
Людей, встречающих или рассчитывающих этим же бортом вылететь в столицу, набралось не то чтобы много, однако в небольшом, да еще и имеющем не так много кресел помещении казалось, что они повсюду. Кресла, надо сказать, тоже могли называться так с очень большой натяжкой. Скорее, это были жесткие скамейки на четыре посадочных места, сидя на которых, о комфорте можно было забыть. Но, тем не менее, лучше хорошо сидеть, чем плохо стоять, и свободных мест не наблюдалось. Кое-кто из пассажиров уже оккупировал буфет, большинство же по-простому коротали время с кофе из автоматов. Как-то раз имевший сомнительное удовольствие наблюдать процесс заправки такого автомата, когда одной тряпкой вытирался и пол, и окошко выдачи, и какие-то металлические кривульки в его недрах, Виталий зарекся хоть что-то в таких покупать. Тем не менее стадный инстинкт неистребим, и пришлось сделать над собой легкое усилие – ноги сами, без участия разума, попытались развернуться и двинуться за кофе.
– Виталий Семенович?
– Виктория Тихоновна… – Виталий скорее обозначил кивок, чем действительно его произвел. Так, вежливость, не более того. Умный человек поймет, что не интересен, и пойдет своей дорогой. Саблина не поняла. А может, просто сработал условный рефлекс, все же знакомое лицо и все такое.
С точки зрения Виталия, в их городе просто невозможно было прийти в сколь-либо большое заведение, даже в супермаркет, и не увидеть ни одной знакомой рожи. Может, ты человека как такового и не знаешь, но где-то видел наверняка. Однако девушка, очевидно, в силу молодости, этого не понимала, а к тонким намекам была нечувствительна.
– Вы какими судьбами здесь?
– Знакомую встречаю, – мысленно вздохнув и поняв, что отвертеться от разговора без грубостей не удастся, ответил Виталий.
– Знакомую?
– Ну да. Женского пола. Будь это мужчина, я сказал бы «знакомого».
– А я – маму, – пояснила Саблина, хотя ее об этом никто не спрашивал.
– Из Москвы? – Вопрос был риторическим, откуда же еще, если ближайший самолет прибудет лишь
