Имперский сыщик. Аховмедская святыня - Дмитрий Билик
— Ваше превосходительство, а как же Михайло?
— Кто? — Александр Александрович обернулся и, увидев орчука, хлопнул себя по ноге. — Вот ведь. Куда ж мы его такого денем? Хотя Его Высочеству бы понравился, — он подумал долю секунды, но отрицательно покачал головой. — Ты уж, Михайло, не взыщи, некуда тебя… Если только бегом, — неловко пошутил обер-полицмейстер.
— Это можно, Ваше превосходительство.
— Что можно?
— Ну… бегом.
— Сам смотри, — недоверчиво усмехнулся Александр Александрович, усаживаясь в ландо.
Господа последовали его примеру, занимая места. Еще минута — и экипаж тронулся. Не сказать что шибко — все-таки не беговые дрожки, повозка длинная, свое понятие имеющая. А за ними на почтительном расстоянии, но все ж не отставая и придерживая на ходу ремень, меряя огромными шагами мостовую, несся орк. Нет, размером только как ордынец, но ни клыков, ни длинных волос, в хвост собранных, да одет в самый что ни на есть мундир. Единственно только — бос.
Один из пассажиров, в котором многие прохожие угадывали Его превосходительство генерал-майора Александра Александровича Муханова, время от времени поворачивал голову, восхищенно смотрел на сопровождающего, удивленно покачивал головой и что-то говорил своим спутникам. Обер-полицмейстер, как, впрочем, и большинство славийцев, относился к оркам и полукровкам от них же с большим предубеждением. Собственно, жителей самого большого человеческого государства можно понять: сложно любить существ, которым приходилось платить больше трехсот лет дань, пока могучее государство кочевников не разрушилось изнутри под гнетом внутренних противоречий и ссор.
А если бы Александр Александрович немного интересовался особенностью орков — пусть не их шаманской магией, полностью стреноженной с окружающей мирской сущностью, а телесными свойствами, — то знал бы: нет быстрее бегуна, разве что кроме полулюдей-полуконей с далекого материка Кентрстралия. Но существовали ли последние, а может, то глупые сказки — неизвестно, а вот про кочевников любой, кто раз видел их хотя бы на скором шаге, мог сказать: быстры, черти.
С одной стороны, странно: грузны, огромны, как им бегать? Однако ж вон что. Порой бывало, что и лошадей, отбившихся от стада, пешими догоняли. Пусть скакуны у них, по причине размеров и широкой кости, способной нести на себе больше девятнадцати пудов, менее тихоходны человеческих, но все же.
Вот и Мих, хоть и был не в лучшей форме, даже клял про себя чуть расплывшийся живот, но за всю дорогу не отстал от экипажа. Вспотел как мышь, дышал часто-часто, но сдюжил. А когда ландо наконец остановилось у обширного особняка, глубоко уходящего назад, согнулся пополам, стараясь с непривычки не выплюнуть собственную печенку.
— Силен, ох силен! — восхищенно потирал ладони обер-полицмейстер, спустившись на мостовую. Он повернулся к Константину Никифоровичу, на лице которого была самая кислая мина, и добавил: — Ведь ни разу не отстал. А я уж, как на Ильинку выехали, Климу говорю: «Гони, давай, гони!» А этот не отстал.
Александр Александрович еще немного повосхищался, после чего оправил мундир Миха, затянул ремень, пробормотал нечто несвязное о том, что «можно было и получше одежду найти», и качнул головой в сторону особняка.
Орчук пошел за всеми, смешавшись от внезапных треволнений и невозможности как следует отдышаться. Но уже поздно, дверь открылась, пахнуло роскошью и богатством, и босой Мих вступил совершенно в другой мир.
Высоченные даже для орчука сводчатые потолки невыносимым образом давили сверху; парадные лестницы взметались с двух сторон, а расположенная чуть дальше гостиная, которую Мих назвал не иначе как зала, одновременно восхитила и окончательно растоптала потомка кочевников. Разглядывал он узорные пилястры в виде ангелов, завитушки лепные, которыми все украшено, мраморные полы, холодящие его босые ступни. Глядел и удивлялся.
Вот странно: всего в десяти шагах — улица. Люд там разный, помимо благородных можно и рвань всякую распоследнюю встретить, а тут яркий свечной свет, прислуга одета так, как Мих и желать не мог, простору — аж дышать тяжело, и повсюду взоры, взоры. Смотрят мужчины вместе с дамами, пышно разодетыми, всех фигура орчука ажиотирует. Мих сам смешался. Покраснел, что, впрочем, на его зеленом лице не шибко заметно было, голову опустил и за господами-полицейскими пошел.
— Вот это Телепневы, те самые, что водой управляют, — шептал обер-полицмейстер Меркулову, на ходу кивая встречным. — Большую помощь оказывают Моршану, один из них дюжины пожарных стоит. Сплошь все брандмейстеры, ну а Виктор Семеонович — глава рода, брандмайор, хотя тоже генерал-майор, но сам понимаешь, способности. Вот Лазаревы, их мало, всего трое в Моршане, при Государе Императоре. Шпионы, но не шпики обычные, а самого верху. Магия у них… как бы сказать…
— Сквозь стены проходят, — подсказал Меркулов.
— Точно, — кивнул обер-полицмейстер. — Знаком?
— Ну что вы, Ваше превосходительство. Попросту наслышан.
— Да, фамилия известная. Вон Волжиных двое, этих не проткнет никто. Кожа у них после магии будто железная становится. Попробуй с такими на дуэль пойти, — хохотнул Александр Александрович, продолжая продвигаться вперед. — Дашковых ты знаешь, — кашлянул он, одновременно кивнув хмурому сухому старику с грозным видом. — Лубяновские. Если эти рядом, тише говори. Хотя все равно услышат. И сейчас, поди, уши греют.
Судя по покрасневшему лицу молодого франта, так оно и было.
— Неверовичи. В ночи светятся как те светляки, но на этом все. Скудная у них магия. Усовы — они летают. Или попросту парят, не очень это отличаю. Тарбеевы сами свет производят, никаких свечей не надо. Руку протянул — и все. Экономно, а? Приклонские все могут запомнить, что хоть раз увидят или услышат. Вместо книгохранителей у Государя Императора на службе. Галицкие — вон в стороне двое — за версту, говорят, муху разглядят. Как понимаешь, на военной службе. А вот…
Шел Мих, слушал шепот обер-полицмейстера (он не Лубяновский, но орочье чутье не самое последнее — иной раз и сородичам выжить помогает) да удивлялся. Нет, знал он про дворян, Ковчег, магию. Сказывал ему отец поверхностно. Те, кто с царем-батюшкой Иоанном Васильевичем (хотя трудно теперь было того юнца безусого, которого профессор показывал, так величать) за Ковчегом отправился и великую силу получил. В каждую семью — по одной магической способности. Кому-то повезло, как Волжиным или Лазаревым, другим менее, а третьим вообще ветошь всякая досталась,
