Комната для трех девушек - Анна Васильевна Дубчак
А если девушки умные, так и вовсе не вернутся. Может, догадаются, кто их увез, и не сунутся больше в Переделкино.
Это уже потом в вагончике, глуша в одиночестве коньяк, она поняла, что совершила. Что действовала на эмоциях, что ничего лучше не придумала, как усыпить их и увезти на пустырь. Ну не травить же их было! Не убивать! Разговоры разговаривать с ними, показывая видео и обрушивая на них всю злость, было бессмысленно. Они, хабалки, могли бы наброситься на нее с кулаками. Их двое, и обе отмороженные, наглые. Может, и сами бы задумали чего… Избили бы, покалечили, плеснули бы в лицо кислотой, с них станется…
Обращаться за помощью к Водкину означало признаться в том, что в вагончике установлены видеокамеры. Ох и разозлился бы он на нее! Он сообразительный, сразу понял бы, для чего они были установлены. И убеждай его потом, что у нее когда-то там украли сережки с брильянтами, и она именно после этого решила установить камеры, все равно не поверит. Разразился бы настоящий скандал, и неизвестно еще, чем бы он для нее закончился. Возможно, в тартарары полетела бы ее карьера.
После третьей рюмки коньяка Лида снова посмотрела злосчастное видео. Пока смотрела, чувствовала, как кулаки сами сжимаются. И в какой-то момент поняла, что слишком уж мягко поступила с девицами. Надо было как-то пожестче…
Уснула, не раздеваясь, с головой укрывшись пледом.
10
10 августа 2021 г
– Женечка, вы на самом деле не умеете готовить или это просто у вас по отношению к нам кураж какой?
Петр, снова в шикарном велюровом халате, подпоясанном золотым шнуром, вальяжный и румяный, словно только что поднялся с постели, несмотря на вечер, стоял в дверях кухни, где Женя по его просьбе готовила кофе, и улыбался ей милейшей улыбкой. Кофемашина источала крепкий аромат кофе, который расползался по всему дому, дразня и приглашая на кухню. Вот только приглашать было пока некого – Борис еще не вернулся, хотя было почти десять вечера. И не звонил. Хотя Петр пару раз побеспокоил его звонками, но брат его каждый раз сбрасывал. Петр не обижался, такое бывало часто, он понимал, что Борис занят.
– Да никакой не кураж! – отмахнулась от него, сердясь, Евгения. На ней на этот раз были желтая юбка с фиолетовой тесьмой по кромке подола и сиреневого цвета трикотажная кофточка. На шее болтался серебряный медальон с изображением какого-то чудовища. Волосы ее были повязаны желтым шарфиком. И вообще она была похожа на большую тропическую птицу, залетевшую в их дом, чтобы сварить кофе. Петр чуть было не произнес это сравнение вслух, но побоялся. Зато решил вставить это описание молодой женщины в лилово-желтых тонах в свой новый роман. Правда, он его так и не начал. Несколько раз пытался, но, написав пару предложений, оставался недовольным написанным и удалял их безжалостно. И снова сидел за письменным столом, попыхивая сигареткой и с тоской глядя на многообещающее начало страницы: «Петр Бронников. Роман». Ничего, он еще напишет. Всех удивит! Главное, он уже «видел» свою книгу на полках магазинов. Кожаный переплет и золоченый обрез книги – солидно и не для всех! И книга будет дорогая, шикарная. Вот только он никак не мог определиться, исторический ли писать роман или нет. Однажды в Стамбуле, где он провел почти месяц, отдыхая и расслабляясь с молодой женщиной, возле одной мечети, где он наблюдал, как мужчины перед тем, как войти туда, моют ноги в специально отведенном для этого месте, он разговорился с одним старым турком, прекрасно говорящем на русском языке. Старик представился, назвал свое трудно запоминающееся имя, сказал, что он известный турецкий писатель, но что, к его большому сожалению, пишет о современном Стамбуле и его жителях. После чего добавил, что мог бы стать настоящей знаменитостью, если бы написал исторический роман, действие которого происходило бы в Османской империи. Тогда он точно выиграл бы все литературные премии мира! И тогда Петр, который время от времени пописывал рассказы, пряча их ото всех в стол и стесняясь своего тайного творчества, взял и сказал этому важному турку, что и он тоже писатель, но пока еще неизвестный. И что его всегда интересовала история Османской империи. Но ведь для того, чтобы написать правдивый и достоверный роман, надо получить доступ в архивы, покопаться в старых документах, а там все на турецком… И тогда турецкий писатель посоветовал ему найти толкового переводчика в Стамбуле, обладающего хорошими связями с влиятельными людьми, который и поможет ему проникнуть в архивы и ознакомиться с необходимыми для романа материалами. Ну и пожелал удачи, конечно, смеясь в прокуренные усы.
Петр бы так и сделал, если бы не чудесная женщина, с которой они так весело проводили время, гуляя по старинным улочкам Стамбула, лакомясь вкуснейшими национальными блюдами в ресторанчиках и попивая ароматный чай. Больше всего почему-то в памяти осталась большая людная площадь в Стамбуле неподалеку от Босфора, рядом с Галатским мостом, где они с Наташей (так звали эту светловолосую и белокожую женщину с янтарными глазами, причем замужнюю, сбежавшую от мужа на целый месяц, только для того, чтобы провести время с Петром!) с аппетитом поедали уличную еду, балык экмек – жареную скумбрию с луком и теплой булкой, сидя на бетонном парапете. По возвращении в Москву эта женщина исчезла из его жизни, она не отвечала на звонки, как если бы ее телефон просто не существовал. Должно быть, она поменяла сим-карту, таким образом решив расстаться со своим легкомысленным любовником навсегда. Интересно, как поступил с ней муж, когда она вернулась? Может, побил? И вообще, жива ли она теперь?
– Кофемашина вам в помощь! – Он послал ей воздушный поцелуй.
– Чем вас ударить, половником или скалкой? – Она погрозила ему кулаком, отлично понимая, что этот бездельник не обидится на нее даже в том случае, если она на самом деле огреет его чем-то тяжелым. Быть может, поэтому она ему и улыбнулась?
– Хотите сказать, что жаль, что не нашелся еще такой изобретатель, который придумал бы машину, которая сама варила бы борщ?
– Примерно это я и хотел сказать. В сущности, моя дорогая Евгения, такую машину уже придумали. Это классическая мультиварка, в которую все складываешь, кроме
