Квартирник - Роман Феликсович Путилов
Через полчаса лязгнула очередная решетка и в комнату, с противоположной стороны сержант — конвоир ввел худощавого мужика лет пятидесяти, в черной рабочей робе.
Сержант скользнул взглядом по нам, после чего сказал мне, чтобы, когда закончим, нажали на кнопку звонка, закрепленную на столе, где спал Близнюк и вышел.
Мужчина в черной форме уселся на стул на своей половине кабинета и стал ждать, сохраняя абсолютное равнодушие на покрытом глубокими морщинами лице. Мой напарник по несчастью, уж не знаю, кто он — Кадет или Студент, стал пихать Близнюка в плечо, отчаянно шепча:
— Товарищ капитан, товарищ капитан…
— А? Что? — рыжая голова старшего опера, наконец преодолела силу земного напряжения и закрутилась, пытаясь понять кто оно и где находится.
— Че, начальник, устал? — ноздри зека втянули воздух: — Ну извини, что разбудили. Ты откуда и что хотел?
— Уголовный розыск Дорожного отдела, капитан Близнюк. У меня к тебе вопросы…
— Не, я с тобой сейчас разговаривать не буду. Фули с тобой говорить, когда ты пьяный. Вытаскивай меня отсюда к себе, тогда и пообщаемся. А сегодня разговора не будет.
— Слушай, Глаз, мне что бы тебя отсюда затребовать, нужно хоть что-то. Давай, ты «явочку» по какой-нибудь нашей квартирке напишешь и тогда…
— Не, мне не интересно. Если ты капитан, то без «явочки» сообразишь, как меня к себе этапировать. А если не сообразишь, то, о чем мне с тобой тогда разговаривать? Давай, жми кнопку, попку вызывай, сегодня разговора не будет.
— Погоди ты, успеешь уйти. — Близнюк сбросил сонное оцепенение и оживал на глазах: — Ты мне скажи, у тебя по нашему району что-то есть?
— Ты не боись. Коли меня заинтересуешь, то и я тебе, кое что расскажу, а без взаимного интереса у нас с тобой разговор не получится. Давай, жми кнопку, а то обед скоро — зек встал и сомкнув руки за спиной, пошел к своему выходу, а Владимир Борисович, подавившись не заданным вопросом, со вздохом нажал кнопку звонка.
Потом опять пошли давящие на психику серые коридоры без окошек, металлический лязг дверей и решеток, зловещий «лифт» на выходе, где наши лица неторопливо изучала уже новая дежурная в той же зеленой форме, с погонами сержанта, и наконец, последняя дверь, за которой можно было уже дышать. Сука, ненавижу метовку!
Глава 8
Один на льдине
— Это что? — хирург из военно-врачебной комиссии поликлиники областного УВД ткнул пальцем в ярко-фиолетовый шрам на моем колене. Я покопался в папке и протянул врачу выписку из больницы.
— И ты надеешься, что я тебе допуск поставлю? — доктор отбросил бумагу: — У тебя первая или вторая группа допуска должна быть, а ты на третью не тянешь. Нет и не уговаривай. Через пару месяцев приходи, не раньше. Все, свободен.
Хирурга я оставил на последок, очень надеялся, что к концу работы ВВК доктор устанет и не будет особо придираться, тем более, что я уже действующий сотрудник, и там требования более лояльные, чем к юношам бледным, только окунающимся в адское пламя под аббревиатурой «МВД». Но не сложилось, доктор не удовлетворился моим бодрым уверением, что я здоров, а велел разоблачаться до трусов.
Что за невезуха! С этой травмой аттестация на должность откладывается минимум на пару месяцев, а в условиях, когда старший опер со мной через губу общается, эти два месяца будут тянуться очень долго. Сегодня на утреннем разводе он вновь доложил начальнику уголовного розыска, что я работаю по местам сбыта похищенного и выгнал меня из теплого кабинета под дождь, который, с наступлением первого сентября идет не прекращая уже третий день. Глазырина я, по собственной дурости, упустил, и теперь Близнюк, на каждом разводе, утром и вечером, обещает начальнику ни сегодня — завтра начать давать раскрытия в товарных количествах. С докторами из общаги у меня что-то застопорилось. Молодой фельдшер из комнаты двадцать два, чью фотографию я получил в паспортном столе, действительно оказался парнем, регулярно приезжающим к Рыжему с ворованными вещами. Но напарника его установить до сих пор не удалось, да и установленный фигурант, по документам значившийся Козловым Денисом, работал на подстанции «Скорой медицинской помощи» на противоположном берегу, а квартиры, откуда всплывали вещи, были из нашего Дорожного района или соседнего. Поставить фигуранту «ноги» я не мог, по причине отсутствия допуска к оперативной работе, дать информацию Близнюку не желал категорически. Работать самому мне мешало отсутствие транспорта и ….отсутствие транспорта. Из моих знакомых транспортными средствами обладали Шихман и Алла. Машину Шихмана конфисковала мама, да и, вечно улыбающийся Паша уютно лег под старшего оперуполномоченного, распивая чаек в кабинете и изредка бегая по необременительным поручениям. Аллу о чем-то просить в ближайшее время я не собирался, каждая наша встреча заканчивалась скандалом или слезами, поэтому контакты с беременной заведующей магазина номер восемь Городпромторга я сократил до минимального минимума. Оставался только один, последний вариант. Я вышел на крыльцо, поймал на выставленную ладонь несколько холодных дождинок, представил пустынную привокзальную площадь с одинокими, прыгающим через лужи, прохожими, и решил, что на работу я больше не поеду, плевать мне на всех начальников скопом и каждого в отдельности.
Отец пришел с работы около шести часов, когда я был обсушен, накормлен и пребывал в счастливом ничегонеделании, угощаясь на кухне чаем и маминым пирогом.
— Привет папа. — я встал навстречу и пожал руку отцу: — Ты меня не выручишь? Хотел на пару дней у тебя машину попросить, очень надо.
— Выручу — папа ушел в коридор и через пару минут вернулся, положив в мою, сложенную ковшиком ладошку, ключ от автомашины. Правда вместо блестящей парочки от алой папиной «шестерки», в моей руке лежал одинокий, очень потертый, смутно знакомый ключик.
— О! А я думал вы его продали, пока я в армии был.
— Нет, не сподобился. Гараж на Заречке, помнишь где?
— Очень смутно.
— Ну слушай. Доезжаешь до пивзавода, а оттуда….
Выходные я провел в старом отцовском гараже, где возился с кислотой, дистиллированной водой, ареометром, на поминающим пипетку-переростка, насосом, зажигалкой и прочей гаражной трихамудией, подтягивая, зачищая, обжигая, смазывая и вылизывая железного коня, что пять лет стоял в железном ящике, позабыт-позаброшен. Наконец, под глубокомысленные рассуждения соседей по гаражному обществу (заведется — не, не заведется), во второй половине дня понедельника, прокрутив движок предварительно «кривым стартером», я выжал педаль
