Enter - Карл Ольсберг
Bowman: Насилие? Прополка сорняков — насилие? Уличный протест против уничтожения окружающей среды и остановка движения — насилие? Отключение электричества на день, чтобы заставить людей задуматься, — насилие?
Deckard: Тед Качинский, на которого вы ссылаетесь и которого требуете освободить, убил трех человек.
Bowman: Если погуглить — да. У Теда Качинского IQ равно 170, он один из самых умных обитателей этой планеты. В семидесятые годы стал жертвой тайных экспериментов с наркотиками, проводившихся с подачи ЦРУ. Возможно, из-за этого у него развилась параноидная шизофрения. Если кто-то и виновен в смерти этих людей, то ЦРУ.
Deckard: Любишь ты теории заговора, Дэйв. В любом случае своими терактами вы ничего не добьетесь, кроме всеобщей ненависти к себе.
Bowman: Может быть, она станет первым шагом: всеобщая ненависть — предпосылка революции.
Deckard: Это то, на что вы надеетесь? На революцию?
Bowman: Я не знаю, на что надеется АТР. Я лично потерял надежду на то, что разум когда-нибудь победит глупость.
Deckard: Как у тебя все просто. Все, кто с тобой не согласен, — дураки?
Bowman: Что тебе-то от меня надо?
Deckard: Я хочу знать, кто стоит за АТР.
Bowman: И ты меня вот так прямо спрашиваешь? Если бы я принадлежал к АТР, то думаешь, я бы тебе признался? А если бы и так, что ты сделаешь? Арестуешь меня? На основании анонимного чата?
Deckard: Если ты к ним не имеешь отношения, то помоги мне выяснить, кто они. А если из их числа, то сдайся добровольно! Поскольку никто не пострадал, то ты отделаешься условным сроком. И все внимание СМИ будет приковано к тебе, как ты, наверное, и мечтал.
Bowman: This conversation can serve no purpose anymore. Goodbye[26].
Глава 13
Объявление по громкой связи вырвало Айзенберга из сна.
— Дамы и господа, говорит капитан. К сожалению, у меня плохая новость. Нам только что передали: воздушное пространство над Берлином закрыто для полетов. В целях безопасности наш самолет перенаправлен в Дрезден. Мы прибудем туда через девяносто минут. К сожалению, я не могу сказать, что последует дальше. Как только у меня появится новая информация, я вам ее передам. Ladies and Gentlemen, this is your captain speaking…[27]
Пассажиры зашумели, возмущение нарастало. Айзенберг помассировал затекший затылок. Перенаправление в Дрезден — только этого не хватало! Доклад он произнес перед двадцатью сотрудниками ДПНЙ и не так уж сильно опозорился. Рассказ о работе ОСГИ, как он и ожидал, не вызвал интереса, а удостоился лишь пары вялых шуток: Maybe I can borrow this Sim guy for an hour or so? I’ve got a drawer full of travel expense reports that I haven’t found the time to add up yet…[28]
Комиссар был доволен тем, что по завершении доклада после дипломатичных аплодисментов последовало всего два таких же вопроса — и он быстро освободился, чтобы отправиться в аэропорт имени Джона Кеннеди. До вылета было три часа — времени оставалось еще предостаточно. Его куратор, заместитель директора полиции Джим Купер, предложил отвезти Айзенберга в аэропорт на служебной машине, но тот вежливо отказался и поехал на такси, правда, спустя полчаса ему пришлось пожалеть о своем решении: такси увязло в пробке будничного нью-йоркского трафика. Наконец, обливаясь потом, комиссар сдал багаж и стремительно прошел пассажирский контроль, а когда примчался к выходу на посадку, то узнал, что его самолет опаздывает на четыре часа. Из-за отключения электричества на выходных расписание полетов в Берлин и из Берлина было нарушено. Так он осознал, что пришло время купить себе современный смартфон.
А теперь, после утомительной ночи, проведенной в кресле среднего ряда, он приземлялся не в Шёнефельде, а в Дрездене! Что же творится в Берлине? Неужели опять отрубилось электричество?
Его соседка, девочка лет пятнадцати с темными, свисающими на лицо прядями волос и густым пирсингом в губах, носу и ушах (вряд ли она прошла незамеченной через «рамку»), оживленно давила на кнопки своего смартфона. Она была поглощена этим занятием с самого вылета. Когда стюардесса попросила ее перевести гаджет в автономный режим, а на момент взлета вообще выключить, юная пассажирка лишь пожала плечами и заметила, что предписания авиакомпании безнадежно устарели и держатся лишь на бюрократии Европейского союза — «в Америке, вообще-то, уже давно разрешили пользоваться телефоном на протяжении всего полета». После непродолжительной дискуссии она тяжело вздохнула, сделала вид, что следует требованиям и, как только стюардесса повернулась к ней спиной, снова включила мобильник. Айзенберг тогда предпочел не вмешиваться.
— У тебя Интернет есть? — спросил он теперь.
Она раздраженно посмотрела на него.
— У вас своего смартфона нет, что ли?
— Нет. Можно я твоим воспользуюсь?
— Разве вы не видите, что он мне самой сейчас нужен.
— Я просто хочу узнать, почему закрыли воздушное пространство над Берлином.
— Именно это я пытаюсь выяснить.
Резким движением она провела по экрану телефона и напечатала «обзор новостей» с такой скоростью, что заставила бы позеленеть от зависти любую секретаршу.
— Дроны, — сказала она через пару минут.
— Дроны? — спросил Айзенберг, у которого по спине забегали мурашки. — Что ты имеешь в виду?
— Мой друг говорит, в новостях сказали, что аэропорт закрыли, потому что кто-то поднял в воздух кучу дронов и полностью парализовал авиасообщение. Похоже, там опять царит полная неразбериха.
— Спасибо!
Айзенберг вытащил свой старомодный сотовый телефон из папки для бумаг и включил его, однако связи не было. Он хотел было попросить девочку разрешить ему позвонить с ее смартфона, но решил не форсировать события. Ведь он все равно не мог ничего сделать.
Целых полчаса они кружили над Дрезденом, прежде чем пойти на посадку. Очевидно, их самолет был не единственным, перенаправленным сюда. У стойки аренды машин стояла огромная очередь. Было ясно, что автомобилей хватит далеко не всем желающим. Айзенберг решил добраться на такси до города и сесть в поезд.
Глава 14
— Так, я иду домой, — сказал Бен.
— Домой? — изумился Йаап. — Но ведь Айзенберг будет здесь с минуты на минуту.
— С минуты на минуту? Ты с утра это говоришь. А сейчас — полшестого, и шеф будет вымотан. Как бы ни был важен наш с ним разговор, его лучше отложить до завтра.
— Утром я еще не знал, что его самолет задержится, а потом будет перенаправлен в Дрезден. И как ты, скажи на милость,
