Питер Устинов - Крамнэгел
Старуха бросила на него из-под своей заношенной фетровой шляпы неприязненный взгляд.
– Будь любезен, придержи язык, Джок, и не распускай его в присутствии дамы. – И она подмигнула.
– В присутствии дамы? Тоже мне дама! Да по сравнению с тобой, Лили, вавилонская блудница и та сойдет за даму!
Старуха даже хрюкнула от удовольствия.
– Что это вы за чертовщину несете? – осведомился Крамнэгел, принимая поданную ему кружку теплого пива. – И кто такой Эдвард Бриггс?
– Это я, – ответил ему один из стариков. И тоже подмигнул. Подмигиванье, похоже, было в этих краях своего рода хворью.
– Рад познакомиться. А я – Бартрам Т. Крамнэгел.
– О! – Звучит по-иностранному, – прошамкала Лили.
– Тебе все звучит по-иностранному, старый ты осколок эдвардианской старой империи! – отрезал Джок.
– Это уж точно, я такая, – согласилась та и мигнула.
– А ты, милок, мне пивка не поставишь? – обратилась она к Крамнэгелу.
– Ну, разумеется. Эй, послушайте! – окликнул он барменшу. – Обслужите-ка нас, сударыня. Ставлю всем.
Он буквально расцвел, чувствуя себя кем-то вроде посла среди этих чужаков. Он нуждался в их дружелюбии.
– Только не мне, Эгнесс, будь любезна.
– Что это с вами такое? Вы не пьете? – поинтересовался Крамнэгел.
– Из принципа.
– Из принципа?
– Из принципа не стану пить с представителем эксплуататоров трудящихся масс. Крамнэгел хмуро улыбнулся и кивнул.
– Не обращайте на него внимания, это всего лишь старый Джок, – передразнивая своих новых знакомцев, заметил он.
Три старика одобрительно подмигнули. Крамнэгел решил выиграть время и поднес кружку к губам. Его чуть не стошнило.
– Это еще что такое, черт побери! Чем вы тут поите – подогретой мочой? – проревел он.
Старуха чуть не умерла от восторга, во взглядах трех стариков проскользнули искорки веселого злорадства. Мало что может прийтись англичанину по душе больше, чем быть неправильно понятым, если непонимание выражается самым неожиданным и самым занятным образом. Если вкусы приобретаются, то англичане из кожи вон лезут, чтобы приобрести именно такие вкусы, которые не присущи никому. Соответственно и получаемое удовольствие подогревается созерцанием тех, кто пытается следовать их предрассудкам, но терпит неудачу. В таких случаях все взгляды сосредоточиваются на той самой банановой кожуре, на которой человек поскользнулся.
– На этот раз я соглашусь с вами, – сказал неисправимый болтун Джок. – Англичанин любит мучить свое нёбо теплой водичкой из-под мытья посуды, будто балуется нектаром, и все только потому, что никто другой ее пить не станет. Я выпью солодового виски, но за свой собственный счет.
– Вам же хуже, – заметил Крамнэгел, нисколько не обидевшись, ибо налицо была явная коммерческая глупость.
Хладнокровие Крамнэгела заметно раздражало Джона. Что за потеха дразнить спокойного быка? И Джок стал искать тряпку достаточно красную, чтобы вывести это чужеродное тело из состояния апатии.
– Знаете что, – неожиданно сказал Крамнэгел. – Я тоже выпью виски. Сударыня, двойной скотч! – И он посмотрел на Джока так, будто сделал ему важную уступку, и сделал ее самым элегантным образом.
Джок внимательно изучал свою добычу.
– Будем! – Дернули. Они выпили, и все присутствующие своими кружками теплого пива приветствовали угощавшего.
– Так-то оно лучше, – объявил Крамнэгел. – Я вообще не любитель крепкого, но ваше пиво как будто прямо из стиральной машины. Одного стакана хватит, чтобы отравить всю Ниагару.
В ответ – смешки и подмигивание.
– Так чем же вы зарабатываете себе на жизнь, мистер? – поинтересовался Джок.
– Зовите меня просто Барт.
– Барт?
– Барт. Я полицейский.
– О... – «О» оказалось весьма длинным и протяжным, как будто полученная Джоком информация укладывалась на какую-то полочку таинственного шкафа.
– А что?
– Вы, значит, управляете движением этих хромированных чудищ, да? Этих огромных машин, в которых вдовы с огненными волосами ездят за покупками?
– Я управляю людьми, которые управляют ими, – ответил Крамнэгел, обретая уверенность. – Я начальник полиции.
– Начальник полиции? – Брови Джока моментально взлетели к самым волосам. – Ну и ну, большая к нам заплыла рыбина. Большущая рыбина из тех вод, где кишат акулы Уолл-стрита и черномазые кильки, которых эти акулы едят.
Крамнэгел с интересом посмотрел на Джока. В напыщенной речи и необычных образах ворчливого старика было что-то занимательное. В известном возрасте право на свою долю сумасшедшинки имеет каждый, и если существует мысленная дорога, решил Крамнэгел, то он поможет Джоку благополучно перейти ее.
– А чем вы зарабатывали себе на жизнь, старина? – спросил он.
– Зарабатывал? Зарабатывал? – Не веря своим ушам, завопил Джок. – Зарабатываю!
– О, в таком возрасте и все еще ведете активный образ жизни – это же просто здорово!
Но Джок не принял жеста солидарности.
– Я цеховой староста профсоюза электриков. Профсоюза славных традиций и замечательных побед. Староста местного отделения, номер девятьсот шестнадцать, металло-мастерские «Паркер Маккиннон», ниже по шоссе, изготовителя домашних бойлеров и чудо-печек марки «Непобедимый».
– В самом деле?
Крамнэгел успел заметить, что все три старика исподтишка делают какие-то негативные жесты по адресу Джока.
– Он был цеховым старостой, – осмелился сказать один из них.
– И остаюсь им по сей день, мистер Бристоу, соглашение не было аннулировано, а посему оно и по сей день сохраняет силу и действительно согласно всем законам, правилам и постановлениям. – Предвидя дальнейшие возражения, он заговорил еще пронзительнее: – Я получил решение, вынесенное самим министерством. От девятого апреля. Действительно по настоящее время и впредь до дальнейшего уведомления.
– «Паркер Маккиннон» больше не существует, – мягко заметил Бристоу.
Джок закрыл глаза, готовясь торжественно изречь то, что последовало, и пропел на манер псалма: – «Паркер Маккиннон» находится в процессе реорганизации и, даже можно сказать, консолидации. Это я признаю. Что верно, то верно. Сейчас происходит немало слияний, и такой фирме, как «Паркер Маккиннон», вполне разумно принять в этом процессе участие. Мы сливаемся с корпорацией «Интекс».
– Это американская корпорация, – вставил Крамнэгел.
– Нет, не американская.
– Нет, американская.
– Нет, не американская.
– Говорят вам: «Интернэшнл энд Тексас», ясно?
– «Интернэшнл телевижн эксчейнджес компани лимитед».
– Господи ты боже мой! Да ведь это одна из наших корпораций-гигантов! У них же филиалов где только нет! А дирекция в Делавэре. Ну, да, Дувр, штат Делавэр. Вот уловка какая, чтоб, значит, поменьше налогов платить. Они делают ракеты класса «земля–земля» марки «Старспаркл», ракеты класса «Спрейчиф» для подлодок, а также анти-антибаллистические ракеты «Тотем» и черт знает еще сколько всякого такого добра. Этот «Интекс» – большая штучка!
– Значит, мы говорим о разных «Интексах», – надменно фыркнул Джок.
– Один только «Интекс» и есть – американский, вы уж мне поверьте. «Интернэшнл энд Тексас». Сокращенно: «Интекс». Разве не ясно?
– «Интернэшнл телевижн эксчейнджес компани лимитед»... город Абердин.
Удивительно, как распаляются взрослые люди из-за того, где находится компания, в которой никогда не служил ни один из них и по отношению к которой ни тот, ни другой не испытывал никаких чувств – ни глубоких, ни поверхностных. То, что до этого они разве что не оскорбляли друг друга, никоим образом их не взволновало, но вдруг у них вздыбились перья по причинам, глубоко скрытым во тьме человеческого сознания. Крамнэгела искренне разгневали попытки принизить американский индустриальный гигант. Джок же угрюмо кипел про себя, поскольку в глубине души подозревал, что ошибался, но считал, что это исключительно его дело и никого больше не касается. Чтобы успокоиться, оба пропустили еще по стаканчику.
Неожиданно Джок извинился и вышел.
– Все-таки кто он – этот старый хрыч? – спросил Крамнэгел.
– А, у него не все дома, – сказал Бриггс.
– Я бы так далеко заходить не стал, – заявил старик по фамилии Бэйли. Как и все деревенские мудрецы, он был большой мастер по части оценок и ярлыков: всему своя полочка.
– А я бы и дальше зашел, – заметил Бристоу.
– Э, нет, я бы так далеко заходить не стал, – стоял на своем Бэйли.
– А я говорю, что у него не все дома, – повторил Бриггс.
– В любом случае он был большая шишка, доложу я вам, в ранние дни профсоюзного движения на берегах Клайда, в судостроительной промышленности, – пояснил Бэйли.
– Трудно в это поверить, – пробормотал Бристоу.
– Да нет, правда. Дружил с Уиллом Галлахером и со всей компанией. Эрни Бевин. Суповые кухни. Голодные марши. Интернационал. А потом переехал на юг с фирмой «Паркер Маккиннон», но они уже год как сидят без дела. А его, сдается мне, держат за ночного сторожа при пустой фабрике. В память о старых днях, наверное.
