Джеймс Кейн - Почтальон всегда звонит дважды
– Фрэнк, ты вообще хочешь когда-нибудь стать человеком?
– Ну вот, чтобы было ясно. Я хочу убраться отсюда. Хочу куда угодно, где на меня отовсюду не будет зыркать дух твоего грека, где в моих снах не будет звучать его голос, где я не буду вздрагивать каждый раз, когда по радио заиграет гитара. Я должен убраться отсюда. Должен, или я помешаюсь.
– Ты лжешь.
– Я не лгу. В жизни не говорил правды чище.
– Тебя не пугает дух несчастного грека, вовсе нет. Другого он, может быть, и пугал, но не мистера Фрэнка Чемберса. Куда там, ты хочешь смыться, потому что ты бродяга, вот и все. Был бродягой, когда пришел сюда, и бродягой остался. Если мы уедем отсюда и у нас кончатся деньги, что дальше?
– Какое мне дело? Главное, прочь отсюда.
– То-то и оно, что тебе нет дела. Но мы могли бы остаться и тогда...
– Я это чувствовал. Значит, вот что ты планируешь? Вот о чем мечтаешь все это время. Что мы останемся здесь.
– А почему бы и нет? Дела идут хорошо. Почему мы не можем здесь остаться? Послушай, Фрэнк. Сколько мы знакомы, ты все хочешь сделать из меня бродягу, но не выйдет. Я тебе говорила, я не цыганка. Я хочу стать человеком. Остаемся здесь. Никуда не поедем. Возьмем лицензию на пиво. Выбьемся в люди.
Была уже поздняя ночь, и мы были наверху, полураздетые. Она расхаживала взад-вперед, как тогда в суде, и говорила в той же странной рваной манере.
– Ясно, что остаемся. Все будет по-твоему, Кора. Успокойся, выпей.
– Не хочу напиваться.
– Нет, хочешь. Мы еще посмеемся над тем, как нам достались денежки.
– Мы уже насмеялись по горло.
– Но теперь мы заколотим большие деньги. В этой твоей загородной пивной. Мы должны за это выпить, за удачу.
– Ты сумасшедший. Ну ладно. За удачу.
Подобные стычки происходили по нескольку раз за неделю. И каждый раз, когда я отходил с перепоя, мне снился тот же сон. Я все еще куда-то падал, и в ушах звучал все тот же хруст.
Едва истек ее условный срок, как пришла телеграмма, что больна ее мать. Она второпях собрала кое-какие вещи, и я отвез ее к поезду.
Когда я возвращался на стоянку, меня охватило такое странное настроение, будто я наполнен газом и свободно могу летать. Я чувствовал себя свободным. Целую неделю мне не придется ни с кем выяснять отношений, прогонять дурные сны или утешать некую женщину бутылкой спиртного.
На стоянке какая-то девушка пыталась завести двигатель. Все впустую. Она сделала все, что могла, но машина так и не ожила.
– Что случилось? Не едет?
– Оставила включенным зажигание, вот аккумулятор и сел.
– Так нужно его зарядить.
– Да, но мне нужно домой.
– Я вас отвезу.
– Вы очень добры.
– Я вообще добрейший человек на свете.
– Но вы не знаете, где я живу.
– Мне все равно.
– Это очень далеко. За городом.
– Чем дальше, тем лучше. Где бы это ни было, нам по пути.
– Вам невозможно ответить «нет».
– Если невозможно, то не отвечайте.
Она была блондинкой, может быть, чуть старше, чем я, и выглядела неплохо. Но взяла она меня своим дружеским обращением и тем, что вообще не опасалась, что я мог с ней что-нибудь сделать, как будто я был маленьким мальчиком или вообще неизвестно кем. Она разбиралась в моде, это было видно. И кроме того, мне стало ясно – она не знает, кто я. По дороге мы познакомились, и мое имя ей ничего не сказало. Господи, какое это было облегчение. Единственный человек на свете, который не хотел, чтобы я на минутку присел к столу и рассказал ему, как, собственно, было дело с тем греком, которого якобы убили. Я взглянул на нее, и ко мне вернулось то же ощущение, что и на вокзале, словно я наполнен газом и могу каждую минуту взлететь из-за руля.
– Значит, вы Мэдж Аллен, да?
– Ну, собственно, я Крамер, но теперь, когда муж умер, я пользуюсь своей девичьей фамилией.
– Так послушайте, Мэдж Аллен, или Крамер, или как вас еще называть, у меня к вам небольшое, но интересное предложение.
– Да?
– Что бы вы сказали, если бы мы сейчас развернулись, двинули на юг и отдохнули бы так с недельку?
– Нет, я не могу.
– Почему?
– Просто не могу, и все.
– Я тебе нравлюсь?
– Разумеется, нравишься.
– Ты мне тоже. Что же нам мешает?
Она начала что-то говорить, потом замолчала и рассмеялась:
– Я тебе признаюсь. Я бы с удовольствием. Не то чтобы мне что-то мешало, ничего такого. Просто я не могу. Из-за кошек.
– Кошек?
– У меня множество кошек. И я за ними ухаживаю. Поэтому мне нужно домой.
– А для чего существуют приюты для домашних животных? Позвоним, пусть они приедут.
Это ее рассмешило.
– Хотела бы я видеть их лица. Мои кошки немного другие.
– Кошки есть кошки, разве не так?
– Не совсем. Некоторые поменьше, некоторые побольше. Мои же совсем большие. Сомневаюсь, что в каком-нибудь приюте справились бы с нашим львом. Или с тигром. Или с пумой. Или с тремя ягуарами. Эти хуже всех. Ягуар – ужасный зверь.
– Господи, что же вы делаете с этими чудовищами?
– Ну, представляем их для киносъемок. Продаем молодняк. У людей есть частные зоопарки. Мы пускаем их бегать на воле. Привлекают заказчиков.
– Меня бы они не привлекли.
– Мы держим ресторан. Людям нравится на них смотреть.
– Ресторан? Я тоже. Эта страна кормится с продажи хот-догов друг другу.
– Ну да, но я не могу забывать о своих кошках. Их нужно кормить.
– Глупости, это можно устроить. Позвоним Гобелю, пусть за ними приедет. За сто долларов он позаботится о твоей стае, пока нас не будет.
– Ты считаешь, отдых со мной стоит ста долларов?
– По меньшей мере.
– Ах так. Тогда я не могу сказать «нет». Думаю, тебе нужно позвонить Гобелю.
* * *Я высадил ее возле дома, нашел телефонную будку, позвонил в зверинец Гобеля, вернулся домой и все закрыл. Потом снова поехал к ней. Начало темнеть.
Гобель уже прислал грузовик, и я встретил его на обратном пути, полным живых полос и пятен. Я остановился в сотне метров от ее дома, и через минуту она прибежала с чемоданчиком, я помог ей сесть, и мы тронулись.
– Тебе нравится?
– Все отлично.
Мы поехали вниз к Калиенте, а на следующий день двинулись в направлении на Энсенаду. Маленький мексиканский городок миль семьдесят вниз по побережью. Там мы нашли крохотный отельчик и остались в нем на три или четыре дня. Все было прекрасно.
Энсенада вся очень мексиканская, и вам кажется, что вы покинули Штаты и находитесь бог весть как далеко оттуда. В нашей комнате был балкон, и каждый вечер мы валялись на нем, глядя на море и не замечая текущего времени.
– Кошки, говоришь... Ты их дрессируешь?
– Этих наших – нет. Они не годятся. Слишком дикие, особенно тигры. Но других – дрессирую.
– Ты их любишь?
– Слишком больших – нет. Но люблю пум. Хотела бы с ними выступать. Но тогда их понадобится много. Пумы из джунглей. Не те дикари, которых показывают в зоопарках.
– А чем отличается дикарь?
– Он бы тебя убил.
– Они все такие или нет?
– Ну да, дикарь убивает всегда. Будь он человеком, его считали бы сумасшедшим. Все от того, что он живет в неволе. Те звери, которых ты видел, выглядят нормально, но в действительности они безумны.
– Как ты отличаешь кошек из джунглей?
– Я ведь их ловлю в джунглях.
– Ты хочешь сказать, что ловишь их живьем?
– Разумеется. Мертвые мне ни к чему.
– Господи Боже! Как ты это делаешь?
– Ну как, сажусь на пароход и плыву в Никарагуа. Все самые лучшие пумы – из Никарагуа. Калифорнийские и мексиканские против них – заморыши. Потом нанимаю несколько индейцев и отправляюсь в горы. Потом ловлю пум. Потом привожу их сюда. На этот раз я, наверное, останусь там с ними на некоторое время, чтобы начать дрессировку. Мясо коз там гораздо дешевле, чем здесь.
– Ты так говоришь, словно уже собралась в путь.
– Так и есть.
Она отхлебнула немного вина и долго смотрела на меня. Повторила это несколько раз, не отводя от меня задумчивого взгляда:
– Так и есть, если поедешь со мной.
– Ты с ума сошла? Думаешь, я поеду с тобой ловить этих дьяволов?
– Фрэнк, я взяла с собой вполне достаточно денег. Пусть Гобель спокойно оставит себе этих заморенных кляч, если ему хочется их кормить, ты продай машину за любую цену, которую предложат, и поедем ловить кошек.
– Это идея.
– Хочешь сказать, ты едешь?
– Когда отправляемся?
– Завтра отсюда уходит грузовой пароход, который причалит в Бальбоа. Оттуда пошлем Гобелю телеграмму, твою машину можем оставить в отеле, когда ее продадут, деньги нам перешлют. Этим мне нравятся мексиканцы. Они медлительны, но честны.
– Согласен.
– Господи, я так рада.
– Я тоже. Мне все эти хот-доги, пиво и яблочные пироги с сыром так осточертели, что я их с удовольствием запустил бы в реку.
