Мэри Кларк - Ты обратилась в лунный свет
Содержание сегодняшней лекции навело Эрла на мысль о множестве других возможных тем. Сегодня, конечно, он будет говорить о траурном одеянии на протяжении веков. Но его исследования показали, что книги по этикету является богатым источником для поиска и другого материала.
Некая Эми Вандербилт в своих «Правилах хорошего тона», на которые он тоже ссылался, полвека тому назад рекомендовала подвязывать язычок дверного колокольчика, дабы не тревожить покойного и избегать слов «смерть», «умер», «покойный» или «убитый», выражая соболезнования.
Колокольчик! Викторианцы страшились быть похороненными заживо и устанавливали на могилах колокольчик, веревочкой или лентой соединенный через отверстие в гробу с безымянным пальцем покойного, чтобы похороненный заживо мог позвонить, извещая, что он не умер. Но он никогда и ни за что не коснется этот темы снова.
Эрл знал, что у него хватит материала для любого количества программ. «Можно даже прославиться», — думал он. Он, Эрл, над которым в семье всегда смеялись, он им всем покажет — этим мерзким, грубым кузенам, этим незаконнорожденным потомкам сумасшедшего, корыстолюбивого вора, обманом и интригами достигшего богатства.
У него заколотилось сердце. «Не думай о них! — предупредил он себя. — Сосредоточься на лекции и на подборе тем для кабельного телевидения». Была еще одна тема, над которой он работал и знал, что ее хорошо примут.
Но… сперва он выпьет. «Только один стакан», — пообещал он себе, приготавливая очень сухой мартини в своей комбинированной кухне-столовой. Сделав первый глоток, он не думал, что часто перед смертью близкие будущей жертвы испытывают нечто вроде беспокойства или предчувствия того, что должно случиться.
Сев на место, он снял очки, потер глаза и откинул голову на спинку раскладного дивана, служившего ему кроватью.
— Кто-то близкий… Как я, — сказал он вслух, — не особенно близок Мэги Холлоувей, но чувствую, что она ни с кем тесно не связана. Может, поэтому предчувствие послано именно мне. Я знаю, что Мэги скоро yмрет. Точно так же я был уверен на прошлой неделе, что Нуале осталось несколько часов жизни.
Спустя три часа под бурные аплодисменты аудитории он начал лекцию, сияя таинственной улыбкой.
— Никому не хочется об этом говорить, но все мы должны умереть. Иногда этот миг значительно отсрочен. Многие слышали о людях, признанных клинически мертвыми, но воскресшими вновь. Но, как сказано в Святом Писании, «Тлену тлен, праху прах».
Он сделал паузу, чтобы слушатели прониклись его словами. Перед его мысленным взором явилось лицо Мэги — облако темных волос вокруг небольшого личика, изящные черты, огромные, прекрасные, наполненные страданием глаза…
«По крайней мере, — успокоил он себя, — она больше не будет чувствовать никакой боли».
31
Анжела, тихая горничная, встретившая Мэги вчера, провела ее в подсобное помещение, где были сложены вещи Нуалы. «Типично для Нуалы», — подумала она с нежностью. Все было беспорядочно навалено на полки, но вместе с Анжелой она скоро уложила вещи в коробки и с помощью работника с кухни снесла все в машину.
— Миссис Шипли ждет вас у себя в номере, — сказала ей горничная. — Я провожу вас.
— Благодарю.
Женщина с минуту колебалась, оглядывая просторную комнату для занятий.
— Когда миссис Моор вела здесь уроки живописи, все были очень счастливы. Не важно, что большинство из них не могли нарисовать прямую линию. Пару недель тому назад она начала с просьбы вспомнить лозунг времен Второй мировой войны, один из тех, что были расклеены повсюду. Даже миссис Шипли присоединилась, несмотря на то что накануне сильно расстроилась.
— Что ее расстроило?
— В понедельник умерла миссис Райнлендер. Они были подругами. Но я помогала с материалами, а она вспоминала разные лозунги, вроде: «Пусть вольно реют», который миссис Моор изобразила в виде самолета на фоне знамени, и все его срисовывали. А потом кто-то предложил: «Ешь пирог с грибами, держи язык за зубами».
— И это был лозунг? — удивилась Мэги.
— Да. Все так смеялись, но миссис Моор объяснила, что это было серьезное предупреждение для тех, кто работал на оборонных предприятиях, чтобы не болтали, ведь кругом таились шпионы. Занятия были такие веселые, — улыбнулась Анжела, вспоминая. — Последнее ее занятие. Нам всем ее так не хватает. Пойдемте лучше к миссис Шипли, — сказала она.
Теплая улыбка Греты Шипли не смогла скрыть серых теней вокруг глаз и губ. Мэги заметила еще, что, вставая, она схватилась за ручку кресла. Она казалась уставшей и много слабее, чем вчера.
— Мэги, как прелестно ты выглядишь! И как мило с твоей стороны зайти ко мне так скоро, — сказала миссис Шипли. — У нас будут приятные соседи за столом, и я уверена, они тебе понравятся. Не желаешь аперитив, пока мы здесь?
— Было бы отлично, — согласилась Мэги.
— Тебе понравится шерри. Боюсь, это все, что у меня есть.
— Обожаю шерри.
Не спрашивая, Анжела подошла к комоду, налила янтарный напиток в хрустальные стаканы и подала им. Потом она тихо покинула комнату.
— Эта девушка сущий клад, — сказала миссис Шипли. — Так внимательна в мелочах, что остальным даже в голову не приходит. Не то чтобы они плохо выучены, — поспешно добавила она. — Но Анжела особенная. Ты забрала вещи Нуалы?
— Да, забрала, — сказала Мэги. — Анжела помогла. Она еще рассказала мне про уроки Нуалы, когда вы все рисовали плакаты.
Грета Шипли улыбнулась.
— Нуала была просто чокнутая! Когда мы с ней сюда вернулись, она взяла мой рисунок, преотвратный, конечно, и кое-что дорисовала. Ты должна его увидеть. Он во втором ящике, — сказала она, показывая на столик возле дивана.
Мэги его открыла и достала тяжелый лист с рисунком. Взглянув на него, она поежилась. На рисунке миссис Шипли можно было различить рабочего военного завода в каске, разговаривающего с другим рабочим в поезде или автобусе. За ними виднелась длиннолицая фигура в черной кепке, явно их подслушивающая. Нуала нарисовала двум рабочим свое и Гретино лица. Над шпионом же парила медсестра с сощуренными глазами и вытянутыми ушами.
— Это должно кого-то напоминать? — спросила Мэги.
Миссис Шипли засмеялась.
— О да, эту противную гадюку, мисс Маркей. Хотя в тот день я подумала, что это всего лишь шутка, ее вечное вынюхивание. Но теперь я не уверена.
— Почему? — быстро спросила Мзги.
— Не знаю, — сказала она. — Может, становлюсь немного подозрительной. Со старухами такое случается. Я думаю, нам пора идти.
Большой зал показался Мэги очень красивым, с роскошным дизайном и обстановкой. Воздух был наполнен гулом приятных голосов симпатичных стариков и старушек, сидящих за столиками. Мэги заметила, что все они были в возрасте 60-90 лет, хотя Грета шепнула ей, что обаятельная женщина в черном бархате с прямой спиной и красивыми глазами недавно отметила девяносто четвертый год рождения.
— Это Петиция Бейнбридж, — прошептала она. — Рассказывают, что она как ненормальная заплатила четыреста тысяч долларов за свой номер шесть лет тому назад, но сказала, что ее гены подсказывают ей, что деньги потрачены не зря. Время показало, что она была права. Она будет сидеть с нами и понравится тебе, обещаю.
— Обрати внимание, что официанты подают на стол, не спрашивая, — продолжала миссис Шипли. — Большинству гостей врач разрешил лишь бокал вина или коктейль. Остальным подают Перьер или легкий напиток.
Мэги заметила, как все было продумано в этом доме. «Понимаю, почему Нуала серьезно размышляла о переезде сюда». Она вспомнила, как доктор Лейн говорил, что если бы Нуала не умерла, она вернула бы свое заявление.
Осмотревшись, Мэги заметила приближавшихся доктора Лейна и его жену. На Одиль была струящаяся шелковая блузка и длинная юбка. Наряд этот Мэги видела в магазине, которым воспользовалась сама. Прежде, в день смерти Нуалы, миссис Лейн не произвела на нее впечатления. Теперь же, всмотревшись повнимательнее, она увидела, что Одиль была по-настоящему красивая женщина.
Она также поняла, что доктор Лейн хотя и лысоват и полноват, тоже очень привлекательный мужчина. Его манеры приятны и обходительны. Подойдя к Мэги, он взял ее за руку, поднес с губам, но не прикоснулся, по-европейски.
— Какое счастье, — сказал он, и в голосе прозвучала неподдельная искренность. — Позвольте заметить, что спустя всего день вы выглядите более отдохнувшей. Вы, должно быть, очень сильная женщина.
— О дорогой, зачем быть таким циничным? — вмешалась Одиль Лейн. — Мэги, я так рада вас видеть. Что вы думаете обо всем этом? — Она сделала широкий жест, вероятно, имея в виду элегантный зал.
— Думаю, что в сравнении с теми домами для пенсионеров, которые мне доводилось фотографировать, это просто рай.
— Почему вы снимали дома престарелых? — спросил доктор Лейн.
