Кира Буренина - Китайский зодиак (сборник)
Впереди меня ждал длинный день. Как намеревалась, я нашла томики Цветаевой и Ахматовой, подумав, вытащила бунинские «Темные аллеи».
Резкий звонок, возвестивший начало перемены, испугал меня. Противно дребезжащий, он вывел меня из состояния спокойного оцепенения, в котором я пребывала полтора часа, и дал понять, что я нахожусь в педагогическом вузе, весьма оживленном месте. И точно: дверь открылась, и в библиотеку ворвалась первая группа студентов. Их голоса, смех, звонки мобильников напомнили мне птичий базар. С первыми запросами я немного запуталась, но потом втянулась, с удовольствием выдавала книги, выписывала формуляры. Дверь то и дело распахивалась, впуская очередную стайку учащихся, кто-то выходил из библиотеки, сталкивался в дверях с друзьями, тут же завязывалась беседа. И только очередной пугающе резкий звонок прекратил эту оживленную суету. Короче, в утренние часы мне так и не удалось полелеять свою обиду на Игоря, моего бывшего молодого человека.
А впрочем, с какой стати обижаться? Наша любовь, которая текла в свое время как мощная полноводная река, стала мелеть, обнажая неприглядные берега, пока не превратилась в мутноватый ручей. И кто в этом виноват? Когда наш роман только завязывался, я была безумно увлечена, – так, что у меня искры из глаз сыпались, когда я видела Игоря или слышала его голос. Игорь чутко отзывался на мое чувство, его отношение ко мне было нежным, очень эмоциональным, его любовь порой даже пугала меня. И вот наступил день, когда я поняла, что он уже не любит меня. Я была подавлена и винила во всем себя. Это я не сохранила любовь, это я черпала из этого источника, полагая, что он неиссякаем… Годы идут. Мне скоро двадцать четыре. Замужем не была, живу с родителями, можно сказать, классика жанра – старая дева. Я горько усмехнулась – институтская библиотека как нельзя лучше соответствовала этому образу. Любовь только в романах на полках, а в жизни вместо ярких насыщенных отношений – беспросветная тоска. Я прошлась вдоль стеллажей, примеряя на себя образ старой девы. Занятно, я никогда о себе так не думала. У меня были романы, даже слишком много, у меня есть друзья. Семья не по-современному большая: если собрать всех, с детьми, внуками и правнуками, получится не меньше сорока человек. Я могла считать свою жизнь полной, но разрыв с Игорем оказался слишком болезненным. Я не чувствовала в себе никакого задора для новых отношений.
Мне страстно захотелось стать одной из книг, стоящих на этих длинных пыльных полках. Ничего не чувствовать, ни о чем не думать, быть просто книгой… Странное желание, не так ли?
– У вас еще открыто? Можно? – послышался робкий голос.
Я очнулась и поняла, что, поглощенная своими мыслями, забрела к дальнему стеллажу библиотеки. За окнами висела синь октябрьского вечера, часы показывали шесть. По правилам, я должна закрывать библиотеку. Но от стойки мне улыбнулся милый молодой человек азиатской наружности.
– Извините, вы еще будете работать? – с легким акцентом переспросил он.
Я задумалась. Шура мне рассказывала, что в институт прибыли на учебу аспиранты Пекинского университета; видимо, этот молодой человек был одним из них.
– Да, проходите, пожалуйста, – предложила я, подумав, что спешить мне все равно некуда, Бунина я могу дочитать и здесь, а бутербродов, купленных днем в студенческом буфете, вполне хватит, чтобы заменить мне ужин.
– Как хорошо! – с благодарностью отозвался аспирант и вручил мне список книг, которые он хотел получить.
Список был длинным. Уж не собирался ли молодой человек провести здесь всю ночь? Я слышала о трудолюбии китайских ребят, о скрупулезности, с которой они выполняют все задания, но даже для очень упорного студента предъявленный список книг был велик. Тем не менее я проворно собрала внушительную стопку, и мы вдвоем, перекидываясь общими фразами, перетащили ее на столик в читальный зал.
– Спасибо, – улыбнулся мимолетной улыбкой молодой человек. – Я знаю, что мне надо работать быстро. Я постараюсь.
– Ладно, только до девяти, не позже. Я закрою библиотеку, – строго сказала я и вернулась на свое рабочее место.
В требовании на книги стояло имя Ли Юн. «Где имя, где фамилия? – подивилась я про себя. – А что, если посмотреть в справочнике? Поискать, как правильно расшифровывать китайские имена: Мао Цзэдуна или Чан Кайши…»
Спустя полчаса я уже знала, что у китайцев первой следует фамилия (она означает принадлежность к клану, большой семье), а потом идет имя. Фамилия Ли очень распространенная. А вот имя Юн старинное, сейчас в повседневной письменности не используются те иероглифы, которыми раньше его писали. Иероглиф «юн» означает «взять, брать». Этим именем нарекали воинов, защитников. В течение жизни китаец может поменять детское имя, данное при рождении, на другое, более подходящее, а потом еще раз сменить его, чтобы благодать, заложенная в новых именах, перешла на их носителя. Незнакомые люди не станут обращаться друг к другу по имени, это серьезное нарушение этикета. Только так: коллега Ян, или доктор Сун, или мастер Ван… Как же мне обратиться к молодому человеку, который корпит над книгами в читальном зале?
Я захлопнула справочник, отнесла на место. Прошлась пальцем по рядам книг в разделе «Психология». Вытащила наугад книгу «Если вашей любви конец». Любопытно, какое решение проблемы предлагает автор? Я углубилась в дебри психологии, пока в половине девятого вежливое покашливание не оторвало меня от чтения психологического пособия.
– Я не совсем закончил, – сообщил Ли Юн. – Можно так оставить книги до завтра? Я завтра приду сюда снова, буду опять работать.
Тут он посмотрел на обложку книги, которую я читала, и искры промелькнули в его узких черных глазах. Я была уверена – он успел прочитать название.
– Здесь раньше работала Шурра, – полуутвердительно-полувопросительно произнес он.
– Шура заболела, я ее замещаю, – сказала я, убирая книгу. – Меня зовут Лара.
– Ларра? – переспросил он. – Чудесное имя… Как у Пастернака. – Выражение его лица вдруг изменилось. Жесткая складка у рта разгладилась, а глаза засияли теплым светом.
«Ого!» – Я мысленно поставила молодому человеку пятерку. Не всякий соотечественник сообразит, что меня назвали в честь главной героини «Доктора Живаго». Мои родители – большие почитатели творчества Пастернака.
– Ну что же, тогда приходите завтра, – промолвила я и сделала неопределенный жест в сторону двери читального зала.
– Да, хорошо, до завтра. – Молодой человек бросил на меня проницательный взгляд, и в его глазах снова сверкнули искры.
Неясное предчувствие уже тогда пронзило меня. Словно я вдруг оказалась на краю утеса и балансировала руками, тщетно пытаясь удержаться.
Ночью меня мучили кошмары, я видела странных людей и странные пейзажи, которые были мне незнакомы. Чужая речь, чужая природа… Откуда это? Я несколько раз просыпалась, снова засыпала, а сон все продолжался…
На следующий день я вошла в библиотеку уже на правах хозяйки. Все оставалось на своих местах, так, как я вчера оставила. Эта неизменность успокоила меня, ведь за стенами института каждую минуту что-то происходит, а здесь все спокойно, стабильно. Видимо, разрыв с Игорем что-то сдвинул в моем мироощущении. И еще – непонятно, по какой причине, – я весь день ждала появления аспиранта из Пекина. И он пришел, ровно в шесть. Снова легкая полуулыбка, раскатистое, основанное, как я позже узнала, на пекинском диалектном «р» «Здрравствуйте, Ларра» и новый список книг. Ли пришел с ноутбуком под мышкой, но стопка книг на его столе в читальном зале все равно была не менее внушительной, чем вчера. Каких только книг там не было! Русская классика, учебник по созданию авторских текстов, исторический роман, история советского кино, даже пособие по военному делу образца 1976 года! «Какой странный юноша, – подумалось мне. – Интересно, какова тема его диссертации?» Пока Ли Юн занимался в читальном зале, я откопала на той же самой полке еще один шедевр из серии «Помоги себе сам». Эта книга называлась «Ты его любишь, а он тебя нет. Жизнь полна неожиданностей». Как и вчера, пекинский аспирант совершенно бесшумно появился у стойки. Когда он прочитал название очередного психологического практикума, лежащего передо мной, лицо его осталось непроницаемым, но я уловила легкий трепет ресниц…
– А вы читали «Сон в красном тереме»? – вдруг спросил он.
– Нет. А что это?
– Это китайская классика, ну как «Война и мир» у вас. Это исторический роман. Там есть все: и жизнь, и любовь, и конфликты. – Построение русских фраз было безупречным, даже слишком.
– А почему вы решили порекомендовать мне эту книгу? – ехидно осведомилась я.
Его скулы чуть порозовели, и он промолчал. Выдержав паузу, он несмело предложил:
