Сергей Высоцкий - Среда обитания
Преклоняясь перед богатым опытом шефа, умом принимая его рекомендации, Лебедев не всегда мог справиться со своими чувствами. Он был молод. Еще шесть лет назад, заканчивая политехнический, Володя Лебедев и думать не думал о работе в милиции. Уже состоялся разговор с представителем завода «Электроаппарат», он проходил там преддипломную практику, и Лебедева познакомили с начальником лаборатории, в которой ему предстояло работать. Но однажды в институтский комитет комсомола вместе с секретарем райкома приехали два парня из Главного управления внутренних дел. Лебедев был членом комитета, раньше занимался шефской работой, но на последнем курсе отошел от общественных дел. И надо же было в тот час ему заглянуть в комитет. Один из работников управления оказался на редкость красноречивым. Рассказывая на факультетском бюро, куда его привел Лебедев, о непростой, но интересной службе в милиции, он первым сагитировал пойти туда по комсомольской путевке самого Володю.
И вместо лаборатории «Электроаппарата» Лебедев оказался в научно-техническом отделе Главного управления внутренних дел. Принимая решение пойти служить в милицию, Лебедев надеялся на то, что ему придется иметь дело с людьми. И конечно, свою роль сыграла особая романтика, которая в молодости присуща двум понятиям: «следствие» и «уголовный розыск». Ровно год понадобился ему для того, чтобы убедиться — особой разницы между работой в заводской лаборатории и в НТО ГУВД не существует. Лебедев написал заявление с просьбой перевести его в уголовный розыск. И как его ни уговаривал заместитель начальника Главного управления полковник Селиванов остаться в НТО, где его знания в области физики нашли прекрасное применение, Лебедев настоял на своем.
«Тоже мне, деятель, — думал старший лейтенант о кандидате филологических наук Озерове. — Вот как все вывернул — даже политэкономию приспособил к себе. Такой кого хочешь уговорит, заставит белое принять за черное. А что его пресловутый дефицит? Все эти дубленки, батники да финские ботинки? Вопрос престижа и боле ничего! Добро какой-нибудь хапуга из мясного магазина так действовал — тогда понятно, ворованные капиталы пристроить надо. А то ведь ученый! Да и с его зарплатой особенно не пошикуешь».
Тут он вспомнил про магнитофонные кассеты, о которых упоминал Озеров. «А на них какие чеки мог приносить Барабанщиков? Их ведь у жучков-перекупщиков добывать надо. Что-то, товарищ Озеров, у нас концы с концами не сходятся. История про чеки — для лопухов. Да и проверь теперь — требовал он от хаусмайора чеки или нет. Барабанщиков мертв. Можно врать сколько влезет. Врать-то врать, — остановил себя Лебедев, — да ведь о его смерти я ни словом не обмолвился. Тут есть закавыка!»
16
В Управлении уголовного розыска Семена Бугаева называли везунчиком. Не то чтобы у него всегда все получалось, знал капитан и неудачи, но из-за его жизнерадостного, веселого характера, умения подшутить над своей неудачей многие всерьез считали, что ему просто везет. На этот раз Семену действительно повезло. На совещании у Корнилова Бугаев вспомнил, что девушка, с которой он вчера познакомился, раскланялась с Платоновым.
— Товарищ подполковник, в районе Зверинской улицы Аристарх никого не назвал?
Корнилов заглянул в список.
— Назвал. Федоров Петр Иванович, доктор медицинских наук. Зверинская, дом тридцать семь. — Он внимательно посмотрел на Семена. — Молодец, Бугаев. Сосед Платонова может знать о нем больше.
Капитан про себя улыбнулся, но смолчал.
Дом тридцать семь был совсем рядом с платоновским домом. Бугаев постоял несколько секунд в нерешительности возле подъезда, подумал, что неплохо бы захватить с собой пакет молока — эффект был бы стопроцентный, появись он с пакетом в руке перед той девушкой, но потом махнул рукой. Что, если там не живет никакая девушка, а встретит его в дверях сам доктор медицинских наук? Хорош он будет с этим пакетом! Бугаев даже представил себе, как доктор съязвит: вам что, в уголовном розыске молоко дают за вредность?
Когда Семен позвонил в дверь, залаяла собака. «Неужели совпало?» — успел подумать он. Дверь открылась. На пороге стояла та самая девушка. В легком сарафанчике она выглядела совсем по-домашнему. Эрдель тихо рычал у нее за спиной… Некоторое время девушка молча разглядывала Бугаева. У него даже шевельнулась тревога, что она его не узнала. Потом она покачала головой и тихо сказала:
— Ну, Галка, трепуха! — И тут же крикнула эрделю: — Микки, перестань! Он принес тебе молока.
Бугаев развел руками.
— Ах даже так! Микки, он пришел без молока.
Собака опять громко залаяла.
— Вот видите? — сказала девушка. — Он вас растерзает.
— Молоко в машине. А я к вам по делу…
— Это становится совсем интересно, — пробормотала девушка и посторонилась, пропуская Бугаева в квартиру. — Да не бойтесь. Микки никого не трогает.
— Тем более что я однажды пытался кормить его булочкой, — сказал Бугаев.
Они прошли в небольшую комнату, в которой стояли письменный стол, простенький стеллаж с книгами, старинный кожаный диван. Девушка села в крутящееся кресло у письменного стола, показала рукой на диван. Эрдель улегся у ног Семена, внимательно поглядывая на него.
И тут Бугаев вдруг остро пожалел, что вызвался идти по этому адресу. Кто знает, как отнесется девушка к его деловому визиту и расспросам? Отвез бы вечером пакет молока ее подруге Гале в кафе, и осталось легкое, теплое воспоминание о стройной улыбчивой брюнетке с голубыми глазами.
— Вы дочь Петра Ивановича? — спросил он.
Девушка кивнула.
— Вас зовут…
— Людмила…
— Людмила Петровна, — сказал Бугаев, словно провел какую-то черту между тем легким трепом, который был ранее, и серьезной беседой, которой предстояло начаться сейчас.
— А меня зовут Семен Иванович Бугаев. Я старший инспектор уголовного розыска. — Капитан достал удостоверение и протянул Людмиле. — Она взяла его и стала внимательно разглядывать. Потом вернула, покачав головой.
— Ну и дела. Что-то случилось?
— Нет, Людмила Петровна. Я должен был проконсультироваться с вашим отцом…
— Папа будет часов в девять вечера. А я не медик. Совсем по другой части…
Бугаев посмотрел на нее вопросительно.
— Учусь в институте Герцена.
— Людмила Петровна…
— Не называйте меня так официально, — попросила девушка, чуть капризно нахмурив брови.
— Люда, в вашем доме бывал Олег Барабанщиков…
— А… а… Этот хлюст! Я всегда говорила, что он плохо кончит. — Она пристально посмотрела на Бугаева. — Но вы! Неужели тогда вы все так ловко разыграли, чтобы… — Лицо у нее сделалось совсем по-детски обиженным.
— Если я начну вам говорить про совпадения, вы мне не поверите, — грустно сказал Семен.
— Не поверю. Таких совпадений не бывает.
Бугаев пожал плечами.
— Что же случилось с Барабанщиковым?
— Он умер.
— При загадочных обстоятельствах?
— Вы читаете много детективов?
— В руки не беру. Предпочитаю романы про любовь.
«До чего же хороша, — думал Бугаев, глядя на девушку. — Даже сердитая».
— Люда, будем считать, что разминка закончена.
— Что-что?
— Это у нас на совещаниях бывает — соберемся, попикируемся, а потом за дело.
— И у вас совещания бывают?
Бугаев улыбнулся примирительно и склонил голову набок.
— Простите. Я готова ответить на все ваши вопросы…
Когда через час Бугаев вышел из квартиры Федоровых, он знал, что Олег Барабанщиков собирался с одним своим приятелем ехать в Москву по очень важному делу. По возвращении он обещал подарить Люде французские духи и принести пару старинных книг. «Используешь в своей дипломной работе и будешь оставлена в аспирантуре». Вот что сказал Люде хаусмайор Барабанщиков. Люда утаила от Бугаева только одну деталь — фраза не кончалась на «аспирантуре», а имела продолжение: «И выйдешь за меня замуж». Зато она сообщила Бугаеву, что приятель Барабанщикова имел «Волгу», чему Олег очень завидовал. Кроме того, в записной книжке Семена прибавилось два телефона — один Людин, домашний, другой — ее папы, служебный.
Однако разговор с Людиным папой не добавил ничего нового. Люда знала о Барабанщикове значительно больше, чем ее отец, известный в городе хирург.
17
— Вас кто ко мне послал? — Михаил Игнатьевич Новорусский, управляющий строительным трестом, смотрел на капитана Бугаева строгими немигающими глазами. Да и весь он, сухой, поджарый, был напряжен, словно только одно и делал в жизни — отваживал докучливых посетителей.
— Интересы дела, — сдержанно улыбнулся Бугаев, ожидая, когда Новорусский пригласит его сесть.
— Это вы мне бросьте, молодой человек. — Михаил Игнатьевич не скрывал раздражения. — Мне красивые слова не нужны. Кто вам дал мои координаты? Почему вы считаете приличным допрашивать меня о каком-то никому не известном человеке?
