Анастасия Валеева - Паутина
Тем не менее Милославская и Руденко принялись наперебой задавать Осипову вопросы о разбитой «шестерке» и о том, почему он бросился убегать от них. Шланг сначала молчал, а потом заговорил. Только толку от этого было мало. Он стал отрицать, что имеет отношение к «какой-то там» шестерке».
– Помилуйте, это глупо, – протянул, покачивая головой Семен Семеныч. – Это уже установленный факт.
Слова Руденко на Осипова не подействовали. Казалось, он делал все, чтобы хоть как-то протянуть время. Милославская в этот момент неимоверно жалела, что не может применить карты: она слишком недавно воспользовалась ими и теперь просто не находила достаточных сил. При ином положении дел она, конечно, имела бы больше шансов вывести беглеца на чистую воду. «Земные» силы сейчас ей не могли в этом помочь. Разговор слишком быстро зашел в тупик и разъяренный Руденко, с трудом сдерживая взрыв гнева, сухо произнес, глядя прямо в лицо Осипову:
– Я думаю, вам следует собраться с мыслями. Взвесьте все как следует. Только учтите, камера, в которой вы сейчас окажетесь, – не курорт. Может, передумаете?
Шланг в ответ ядовито усмехнулся. «Что же он скрывает?» – с разгоревшимся чувством любопытства подумала про себя Яна.
Руденко поднялся со своего места и, выглянув за дверь, позвал кого-то. В следующий же миг в кабинет зашли двое милиционеров, которые, не церемонясь, помогли Шлангу удалиться. Он сначала выкрикивал громкие фразы о неправомерности действий в отношении него, а потом из его уст посыпался отборный мат и угрозы.
Семен Семеныч прикрыл за арестантом дверь и с тяжелым вздохом плюхнулся на стул, который от этого жалобно скрипнул.
– М-да, – многозначительно протянул он, закуривая.
– Я говорила, что это серьезно, – пожав плечами, произнесла Яна.
– Говорила-то говорила, – снова вздохнув, ответил Три.
Семерки, – только вот до сих пор непонятно, почему он так себя повел.
– Неслучайно!
– Ясное дело, – усмехнулся Руденко.
– Не расстраивайся, Семен Семеныч, – подняв вверх правую ладонь, уверенно произнесла гадалка, – мы его все равно раскусим.
– Возможно и даже скорее всего. Только вот что: ты сейчас поезжай домой, отдохни.
– Но… – попыталась возразить Милославская.
– У меня сейчас другой работы полно, – перебил Три Семерки, – да и тип этот в профилактических мерах нуждается. Обработаем его, а тогда и правды легче добиться будет. Может, он часом позже и сам смекнет, что с нами лучше дружить.
– Твои доводы весьма убедительны, – с иронией произнесла гадалка и глянула на часы.
– Пожалуй, я и на самом деле пойду, – добавила она минутой позже, понимая, что действительно нет смысла торчать в отделе и дальше.
– Я знал, что мы договоримся, – шутливо заметил Семен Семеныч.
– Надеюсь, ты будешь держать меня в курсе дела? – поднимаясь с места и перекидывая сумочку через плечо, спросила Милославская.
– А как же?! – с притворным пафосом парировал ей приятель.
– Ну тогда до встречи?
– Ауф видерзеен, – Три Семерки игриво помахал подруге рукой.
Яне не очень нравилось, что Руденко все превращал в шутку.
Ей самой дело казалось очень серьезным и требующим безотлагательных действий. Но все же она знала, что на.
Семена Семеныча можно положиться, а потому на ее сердце не было тяжелого чувства неудовлетворенности, когда он покидала его кабинет.
Оказавшись на улице, Милославская машинально еще раз прокрутила в голове произошедшее и только теперь окончательно осознала, насколько непредсказуемо и быстро развивались события. В столь небольшой промежуток времени произошло так много, что оставалось только удивляться. Вся жизнь в те часы словно оставалась где-то за бортом, и ничего не было, кроме поисков и погони.
Яна не спеша брела по тротуару и с удовлетворением пленника, очутившегося на свободе, замечала, что все идет своим чередом. Все также куда-то торопились прохожие, птицы дружно щебетали о чем-то, перешептывалась листва, колеблемая порывами ветра – жизнь продолжалась, и ничего не было главнее этого.
Наверное, впервые за этот день гадалка прислушалась к себе, к своим ощущениям, к своим капризам. Она вдруг почувствовала, что ужасно голодна, и аромат горячего хот-дога, выплывающий из уличного кафе, отозвался в ее желудке жутким неприлично громким урчанием.
Гадалка не очень-то любила такие забегаловки, особенно находящиеся возле дорог, где, оглушаемой гулом транспорта, невозможно было отдохнуть и расслабиться. Вопреки искушению, всерьез наступающему на горло, она решила ускорить шаг и подыскать что-нибудь более для ее теперешнего состояния подходящее. По воспоминаниям Яны, оно находилось совсем недалеко отсюда.
Небольшой ресторанчик «Сибиряк» с высоким крыльцом, обрамленным коваными узорчатыми перилами, встретил гадалку головокружительным грибным ароматом. Яна сглотнула в миг скопившуюся слюну и уселась за столик. Возле нее сразу же появился вышколенный официант и протянул папку с меню. Не долго думая Милославская остановила выбор на стейке с грибами и рисом и, прикурив сигарету, стала ожидать своего заказа.
Как бы не затуманивало гадалке голову еще круче подступившее теперь чувство голода, мысли о ведомом ею деле никак не давали ей покоя. Она все думала о Шланге, о том, каким образом он мог быть причастен к исчезновению пожилой женщины и том, чем, предположительно, все это могло закончиться. Гадалка несколько раз пыталась мысленно отвлечься, но у нее это не получалось, пока наконец овеянное легким дымком блюдо не появилось на ее столике.
Яна всегда уважала в кулинарии изысканность, а теперь она ей показалась особенно ценной. Отварная смесь длиннозерного и дикого риса была окружена отдельно обжаренными стейками, грибами, луком и тимьяном, в которые был добавлен физалис.
Коротко поблагодарив официанта, Милославская приступила к трапезе. Помимо горячего, она заказала бутылку белого сухого вина, которым и предупредила одновременно оригинальную и сытную пищу. Приятное тепло быстро растеклось по всему телу, заставив зарумяниться бледные от усталости щеки гадалки.
Яна с особым удовлетворением накалывала кончиками вилки золотистые лисички и аппетитные шампиньоны и, отправляя их в рот, чувствовала себя подлинным гурманом.
Гадалка с удовольствием попробовала бы и филе семги с грибами под горчичным соусом, и гноччи с грибами, и пирог с шампиньонами, которыми славился этот ресторанчик и которые она еще не имела удовольствия отведать, но она была сыта одним блюдом и взяла себе на заметку эти кушанья на будущее.
ГЛАВА 7
– Джемма! Красавица моя! – вытянув губы, протянула Милославская и потеребила по холке вставшую на задние лапы и уперевшуюся передними в плечи хозяйке овчарку.
Джемма, соскучившись, весело виляла хвостом и преданно смотрела в глаза гадалке, которую рада была видеть целой и невредимой. Наверное, собака чувствовала, что в минувшие часы над Милославской висела какая-то опасность, а потому несколькими минутами позже, когда Яна, торопливо скинув обувь, плюхнулась в кресло, Джемма, поскуливая, прижалась к ее ногам и на уговоры лечь где-нибудь в сторонке никак не реагировала.
В миске собаки еще оставался корм и поэтому Яна, которой больше не о чем было беспокоиться, сваленная усталостью, сомкнула веки и скоро забылась сном.
Неизвестно, сколько времени прошло, когда Милославская вдруг стала чувствовать ноющую боль в спине, заставившую ее проснуться. Не открывая глаз, на ощупь, она перебралась в свою спальню и, прямо на пол побросав одежду, неуклюже забралась на постель. Джемма преданно ее сопровождала, но посягательства на постель хозяйки тем не менее себе не позволила и калачиком свернулась у ее основания, накрыв собой небрежно раскиданные вещи.
Сон снова быстро охватил гадалку. Бессвязные картины, одна сменяя другую, стали мелькать в ее воображении. Предложения, возникающие в мышлении, обрывались, не выстроившись до конца, а вслед за ними выплывали новые, уже совершенно о другом, нелепые и пустые.
Милославская вряд ли сама бы ответила, сколько времени она провела в таком состоянии полусна-полудремы, однако забыться по-настоящему глубоко ей не удалось: телефонный звонок разбудил ее.
– Какого черта! – сев на кровати и плетьми свесив руки, пробормотала она.
Телефон все звонил и звонил, и Яне пришлось подняться и взять трубку.
– Да, – хрипло произнесла она.
– Спишь что ли? Время ли? – раздалось в трубке с упреком.
Милославская узнала голос Руденко, но по традиции спросила:
– Ты Семен Семеныч?
– Кто же еще? – весело ответил тот.
Настроение у приятеля было приподнятое, но этому могли способствовать не успехи в работе, а рюмка-другая его излюбленного портвейна, поэтому гадалка не стала интересоваться причинами веселья, а без притворного радушия, позевывая, лениво протянула:
