Валерий Макеев - Тайный монах
— Журналист нового издания: «Огни революционной Невы» Михаил Забудкин. Спасибо, товарищ лектор, за очень содержательную и познавательную лекцию. Могу ли я записать ваши данные для читателей?
— Буренков Александр Васильевич, — как-то необычно сухо, без улыбки, и, возможно, без интереса к собеседнику, ответил лектор.
Они разошлись даже не сказав для проформы ритуальное: «До свидания!». Яков подумал: «Зачем? Все равно встретимся!».
* * *Так встретившись, будто случайно, во флотской лектории, ученый Буренков и эсер Яков Кумкин направились невидимыми человеческому глазу путями-параллелями земного шара в диаметрально противоположных направлениях — путями творения добра и зла.
Впрочем, определение сути Якова Кумкина, указанное выше, должно быть значительно глубже и объемнее. Еще при жизни современники называли его ангелом ада или Иудой во плоти. Там, где он появлялся, словно прорывая плотину человеческой благодати и бросая вызов красоте животворности, врывались в мир струи человеческой крови и гибли люди.
После убийства германского посла в Питере среди своих эсеров Кумкин стал настоящим героем. Погибнуть за него считалось в этом кругу делом чести.
Большевики, которые якобы искали чекиста-оборотня, получили прекрасную возможность разделаться одним махом с недавними союзниками — левыми эсерами. Их менее интересовал арест Кумкина.
Москва превратилась в кровавое месиво гражданской войны. Прямой наводкой пятнадцати пушечных батарей большевики расстреляли жилой массив, в котором оборонялись левые эсеры, превратив его в смесь высококачественного дореволюционного кирпича, обломков жилищ и тел погибших защитников. Более трехсот левых эсеров были убиты, еще шестьсот человек арестовали. Всех, кто остался в живых, через год ждала убийственная новость — тот, кого они считали своей мессией, оказался предателем. В мае 1919 года справедливо решив, что дело сделано, президиум ВЦИК амнистирует обвиняемого в убийстве германского посла Якова Кумкина. Только после этого левые эсеры поняли, с кем имели дело. И тогда они вынесли этому Иуде смертный приговор.
Да откуда им, высокообразованным (в рамках традиционной ортодоксальной науки) интеллигентам, было знать, что смертный приговор будет так нелегко выполнить.
С берегов Невы, осенью 1918 года, Яков возвращается в столицу матушки Украины. Но ему не сошло с рук. Эсеры, после того, как узнали о его измене, начали на него охоту. Первая попытка оказалась неудачной. Восемь пуль выпущенные в бывшего соратника, обошли Якова. Через неделю в кафе на Крещатике двое неизвестных неотразимо стреляют в Кумкина вплотную. В придачу, в палату больницы, куда Якова доставили в тяжелом состоянии, бросают бомбу. Взрыв должен был поставить эффектную точку. Но на выздоровление ему понадобилось на удивление мало времени. Нет, Яков не убегал от железной руки Чрезвычайного Комитета большевиков поближе к родительскому жилищу. Он уже чувствовал, что ему вообще не надо кого-либо бояться. Наоборот — все должны ужасаться его.
Удивительно, но факт — будто заколдованные, общались и стремились общения с ним выдающиеся люди своего времени. Сергей Есенин, Анатолий Луначарский, Владимир Маяковский, Лев Троцкий, сам «железный» Феликс и многие другие. Какая-то мощная незримая сила на этот раз вела его на Украину своим путем. Бывший мальчик Яша шел по жизни путем жадности, обладания золотом, властью и насыщения человеческой кровью.
* * *На этот раз контрразведка УНР сработала на все сто. По оперативным данным, которые получил контрразведчик республики Петр Филонченко от одного из братьев близнецов-ординарцев гетмана Скоропадского, известный чекист Кумкин собирался выполнять задание по организации и ведению террористических действий в Украине. Среди прочего он должен был ликвидировать гетмана Скоропадского.
След Кумкина вырисовывался, как правило, там, где вспыхивали бунты и различные беспорядки. Месяц назад это было в Киевской области, а неделю назад стрельба началась в Полтавской области.
Опыта у бывшего эсера-террориста в агентурных разработках не было почти никакого. Но природный талант и способности сообразительного украинского крестьянина с Волыни умноженные на отчаянные порывы его наглой души, помогали ему мобилизировать себе в помощь какие-то неизвестные, но действенные силы.
А еще была у Яши одна безудержная безумная страсть — женщины. Все срочные планы можно было вдруг отложить, если только под прицел его страстного взгляда попадала очередная «мечта мечты». Летом восемнадцатого года такая очередная шикарная «мечта» материализовалась в лице чернобровой и пышногрудой Лизы Сорокиной. Довольно быстро после первых любовных приключений в постели он направил Лизу на путь политики. Таким образом, она, неожиданно для самой себя, стала эсеркой. А что поделаешь? Женщины, стремятся помогать своим любимым.
И пусть берегутся любовники, которые изменяют своим любовницам. В истории революции эсерка Сорокина оставила свой примечательный след. Именно она сдала петлюровскому контрразведчику Филонченко своего именитого любовника.
Казалось, чего только не было в стремительной сногсшибательной биографии Якова, но в плену он был впервые.
— Ну, здравствуйте, освободитель! — допрос вел сам Симон Петлюра — легендарный главный атаман Армии УНР.
— Уже и не знаю, благодарить тебя за мое освобождение из тюрьмы, или привязать твои ноги к отборным скакунам, да и послать их во все стороны, чтобы и следа от врага Украины не осталось? Не подскажешь, а? — казалось, что обладатель изысканного офицерского кителя должен бы был сверкать грозно глазами. Но нет. Симон был благодушным и сочувственным к слабым. Тем более, если этот человек ему еще и помог.
— Чего угрожаешь, Симон? Здесь человек исключительно из симпатии к силам, способствующим развитию еврейского пролетариата на его натуральной Родине, бросив в Питере неотложные дела, стремглав летит освобождать лидера прогрессивных сил и подвергается такой благодарности. Как это понимать, Симон? — Яков легко сыграл обиженного и моментально расплылся в своей коронной характерной улыбке во «все тридцать два бриллианта».
Петлюре вдруг зачесалось заехать чем-то по этой наглой «Иудиной морде». Всем было известно «неоднозначное» отношение Симона к еврейскому вопросу. Он, вроде, уважал евреев как класс, но иногда просто терпеть их не мог. На этот раз обошлось. Симон сдержался.
— Ты лучше расскажи, Яша, как ты превратился в эсера-анархиста Григория Вишневского, который стал помощником генерального секретаря УРСРП Владимира Винниченко? Как это случилось, что после разговоров с тобой он вдруг стал патриотическим бунтовщиком, который заставил 14 ноября 1918 отречься от власти гетмана Скоропадского?
— Я уже говорил тебе, атаман, что исключительно мотивированный желанием освободить тебя из тюрьмы, я действительно способствовал господину Винниченко в организации и проведении бунта, благодаря которому и пришло к тебе твое долгожданное освобождение. Яков был сама невинность, демонстрируя патриотизм, любовь к ближнему, доброту и искреннее желание помочь Симону совершенно во всем. Как другу.
Симон, не реагируя на проявления такой искренности, продолжал:
— Восемнадцатого октября 1918 года немецкий фронт в Европе провалился. Как ты понимаешь, для украинского государства это означало начало войны с Советской Россией, и нужны были сообщники. Это надо было решать с Антантой, прежде всего, с Францией и Великобританией. Последние были заинтересованы в самостоятельной Украине, как в определенном буфере от коммунистической России.
— Знаю. Согласен. Но за любовь, тем более такой изысканной дамы, как Антанта, нужно платить! — Кумкин уже не скрывал своей осведомленности в сути вопроса, который развивал Петлюра.
— Изысканную даму, как ты говоришь, интересовала оплата и ранее предоставляемых услуг — кредитов и инвестиций в царской России.
— Да, да! Но предложенную даме желаемую половину долга царской России Украина банально оплатить не могла.
— Ты прекрасно понимаешь, что во время создания Версальского порядка в Европе только гетманская держава Скоропадского могло спасти украинскую государственность. Помощь Украине, в том числе в сотрудничестве с Антантой, могли предоставить только те, кто был заинтересован в продолжении существования Украинского государства с его частной собственностью и рыночными отношениями. Частные капиталы уже вырывались из Советской России, чтобы пустить в Украину свои корни… — Довольно! — Яков стукнул кулаком по столу.
Петлюра на мгновение обалдел: «Это что — допрашивает задержанный?». Но бывший эсер никак не реагировал на окаменевшего атамана, без колебаний забрав обладание ситуацией на себя. Он уже не желал останавливаться:
