Матти Йоенсуу - Служащий криминальной полиции
У двери лежала куча почты — газеты, рекламные проспекты, счета. Харьюнпя не стал смотреть, от какого числа была самая нижняя газета. Он перемахнул через завал и остановился у края половика. Турман продолжал стоять у двери. Сзади слышалось его дыхание. Позвякивала связка ключей в руках дворничихи на лестничной клетке. Харьюнпя судорожно глотнул. Он понял, что Турман правильно поступает, оставаясь у двери, снаружи, и сразу повел себя осторожнее. Он постарался внимательно оглядеть вход в комнату, куда ему предстояло войти. Во рту было сухо.
— Эй! Есть там кто? Это полиция! — Безумная надежда на то, что в квартире все же есть живая душа, заставила Харьюнпя повысить голос. Он не желал вторично врываться в чужую спальню. Узкая прихожая заглотила его слова. Справа висела полиэтиленовая занавеска, за которой что-то мягко капало. Харьюнпя отдернул занавеску. За ней была темная уборная. Свет отражался от краев раковины и от бачка. Из крана капало. На стене висело зеркало без рамы, на вешалке — полотенце. Уборная была грязная. И пустая.
Турман продолжал стаять у двери — он не торопил Харьюнпя. Тот поднял руку и почти коснулся пальцами свисавшей с потолка голой лампочки. Она источала тепло. Стеклянная поверхность была сильно раскалена. Харьюнпя перевел дух, шагнул к закрытой двери и с удивлением услышал, как заскрипели подошвы его ботинок.
Тут Харьюнпя увидел, что палас у двери запутан и сбился в кучу. Это насторожило его: ведь каждый след, найденный в квартире, может пригодиться. Харьюнпя остановился перед закрытой дверью. Пальцы его инстинктивно скользнули вдоль ремня под пиджаком, пока он не почувствовал холодный металл рукоятки пистолета. Он передвинул кобуру вперед, хотя и не знал зачем, ибо едва ли кто-то мог броситься на него.
Харьюнпя взял карандаш и толкнул им дверь. Дверь тихонько открылась. Он увидел перед собой черный провал комнаты. Глаза быстро привыкли к темноте.
Сначала возник четырехугольник окна, затем обозначились вещи, находившиеся у двери. В темноте Харьюнпя различил стаканы, упавшую бутылку, поваленный стул, простыни на кровати. И наконец заметил у кровати, на полу, какой-то темный большой предмет, напоминавший человеческую фигуру. Он стал водить карандашом по стене в поисках выключателя. Мысли метались у него в голове. Очень хотелось верить в то, что это — естественная смерть, на втором плане маячила мысль, что если бы он был магистром государственного права или меркономом[10], ему не пришлось бы открывать такие вот двери, и, наконец, его посетило откровение: трупы никогда не смердят в фильмах и книгах. Когда карандаш наконец попал в выключатель, он вспомнил данные статистики: в Хельсинки полиции приходится иметь дело с полутора тысячью естественных смертей в год и только с тридцатью — насильственными.
Свет вспыхнул в комнате. Харьюнпя сощурился. Вокруг царил страшный беспорядок. Он увидел перевернутую мебель, окурки, неубранную кровать, выдвинутые ящики комода, скрученный ковер, упавший на пол телевизор. Он увидел брызги крови, веером разлетевшиеся по обоям, и лужу на линолеуме. Он увидел разорванную одежду покойного, его выпученные глаза, распухшую голову и зияющие раны на лбу.
Усталость навалилась на Харьюнпя. С минуту он чувствовал себя таким же безнадзорным и беззащитным, как двадцать лет назад, в первый день своего пребывания в школе. Как бы невзначай Харьюнпя оперся ладонью о дверной косяк. И повернул голову в сторону коридора.
— Он мертв, — произнес Харьюнпя осипшим голосом. — Убит.
Глава 8
Харьюнпя было очень не по себе. Волновался он главным образом оттого, что все дальнейшие шаги должны быть непременно правильными, и ему предстояло, не сходя с места, сейчас же решить, какие это должны быть шаги. С минуту он колебался, не знал, подойти ли ближе к трупу или вернуться на лестничную клетку к Турману. Он понимал, что им овладевает беспричинная, но опасная паника, и, чтобы справиться с ней, задержался на некоторое время в дверном проеме. Немного успокоившись, он принял, по его мнению, правильное решение и вернулся на лестничную клетку, стараясь по возможности не оставлять следов.
Дворничиха стояла, прикрыв рот рукой. Она прерывисто дышала, не спуская глаз с двери в переднюю Континена. И Харьюнпя понял, что уже совершил ошибку, сказав об убийстве в присутствии постороннего. Чувствуя, как нарастает раздражение, он крепко сжал пальцы. А тут еще Турман — стоит как пень и с этаким ироническим видом подбрасывает замшевый мешочек на ладони.
— Да, это так, он убит. Голова... или лоб разбиты. Все раскидано и перерыто, — тихо буркнул Турману Харьюнпя. Он вновь почувствовал неприятный привкус кофе в горле, вся усталость ночи разом навалилась на него — повернуться бы сейчас и уйти домой.
Харьюнпя и Турман обменялись быстрым, однако весьма красноречивым взглядом. И тому и другому было ясно, что, несмотря на проведенную без сна ночь, сейчас, в последние часы дежурства, придется заниматься скрупулезнейшим делом, продвигаясь сантиметр за сантиметром по квартире и поминутно возвращаясь к уже сделанному, когда каждое неосторожное прикосновение или неправильно истолкованное слово могут свести все на нет. Очевидно, поэтому они и медлили — каждый выжидал, чтобы решение принял другой. Собственно, принять его должен был Харьюнпя, однако Турман был старше и опытней, потому решать надлежало скорее ему.
— Ну... провидение тут нам едва ли поможет. Делать нечего — надо приступать к расследованию! — не очень уверенно сказал наконец Турман.
— Да, — ответил Харьюнпя и нагнулся было за сумкой, но, так и не дотянувшись до нее, снова выпрямился. — А может, все же подождать... да нет... или все же да. — Харьюнпя поднял руку в воздух, как бы призывая остановиться. По его лицу видно было, что он еще не все обдумал. — Сейчас рано. И действовать надо осторожно. Нечего спешить: он находится здесь ведь уже не один день, — продолжал он задумчиво, наставительным тоном. — Вдвоем нам не обойтись. Мы только запутаем следы. Нужны дополнительно люди... хотя бы на одну только писанину. Необходимо вызвать сюда Норри. И судебно-медицинского эксперта. И света нужно побольше — придется подождать, пока рассветет. — Харьюнпя опустил руку и посмотрел в глаза Турману. — Не надо нам пороть горячку. Я схожу позвоню. А ты начинай с передней и сделай как можно больше фотографий с коридора и комнаты — только придерживайся той же стороны, что и я. — Харьюнпя говорил теперь уверенно, тоном приказания.
Уголки рта у Турмана слегка приподнялись, веки почти совсем прикрыли глаза. Судя по замкнутому выражению его лица, Харьюнпя решил, что он либо обиделся на приказной тон, либо ничего не желает делать до получения инструкций от Норри. Не надо обращать внимания, каковы бы ни были причины такой реакции, подумал Харьюнпя, ибо знал, что принял единственно правильное решение. Главное сейчас — зафиксировать и правильно описать сотни мельчайших деталей в квартире. А двое уставших мужчин были не способны на это. Харьюнпя присел у порога и осторожно вытащил из-под кучи почты самую нижнюю газету. Она была помечена вторником прошлой недели.
— Мне нужно... нельзя ли позвонить от вас? — спросил Харьюнпя женщину, по-прежнему сжимавшую связку ключей. Глаза ее блестели от слез.
— Пожалуйста, — ответила дворничиха, явно смутившись. Харьюнпя показалось, что она напугана и не хочет впустить его к себе. — Что ж, пошли, — сердито буркнула она и легко и быстро побежала вниз по ступенькам. Резиновые сапоги болтались у нее на ногах и глухо чавкали.
Харьюнпя поспешил за ней. Он шагал сразу через две ступеньки и потому едва не натыкался на женщину сзади.
Он чувствовал, что должен побыстрее приступить к делу. Голова у него гудела. Десятки мыслей беспорядочно метались в ней, но ни одна не успевала созреть, так как на ее месте уже появлялась новая. Харьюнпя думал о том, что надо разыскать родственников Континена, опросить соседей, надо искать следы, надо поймать медицинского эксперта, разбудить Норри. Харьюнпя думал и о том, как провести опознание Континена, и о том, что он, Харьюнпя, опирался в квартире о дверной косяк и, следовательно, оставил там отпечатки, и о том, что обещал взять Паулину в два часа из детского сада, и о том, что надо как можно скорее собрать о Континене максимум сведений, чтобы приступить к расследованию.
Ключи из связки продолжали позвякивать в руке женщины, пока она вставляла один из них в замок. Уже слегка повернув его, она оглянулась на Харьюнпя, который беспокойно щелкал пальцами. Женщина открыла было рот, намереваясь что-то сказать, но, заметив его нетерпение, сомкнула губы и отперла замок. Харьюнпя подумал, что в квартире, наверно, спрятан перегонный аппарат или ворованный товар и женщина боится, как бы это не открылось. Но уже в следующий момент ему пришло в голову, что женщина может чего-то бояться и в связи с Континеном, лежавшим двумя этажами выше.
