Ллойд Биггл-младший - Шерлок Холмс и дело о фруктах
Я переговорил также со всеми торговцами и ремесленниками, которых смог застать. Я прочесал Хэвенчёрч с одного конца до другого и столкнулся лишь с тремя загадками, достойными того, чтобы подумать над ними.
Одна была связана с опознанием человека, оставившего по всей деревне круглые отпечатки деревянной ноги. К тому времени, когда я наконец, пошатываясь, вернулся в свою комнату с раскалывавшейся от боли головой, я повидался и переговорил с большей частью населения деревни. Мне показалось странным, что я повсюду встречался с отпечатком протеза, но ни разу не столкнулся с её одноногим владельцем. Применяя методику Шерлока Холмса, я измерил длину его шага и глубину отпечатка, оставленного его настоящей ногой. Я установил, что его рост превышал шесть футов, а вес равнялся почти пятнадцати стоунам. Значит, это был мужчина. Женщина таких размеров представляла бы впечатляющее зрелище. Возможно, кто-нибудь в Хэвенчёрче и смог бы рассказать мне об этом человеке. Но я не хотел проявлять любопытство, пока не разузнаю о нём побольше.
Поскольку этот неизвестный одноногий мужчина пока никак не связывался с Квалсфордом, я не стал писать о нём в сообщении Шерлоку Холмсу. Вторая загадка была более сложной. Грейсни находится на пересечении реки Ротер и Королевского военного канала. Когда я бродил на краю деревни, глядя на Болота и пытаясь при дневном свете рассмотреть ту странность, о которой упоминал Шерлок Холмс, меня поразил вид длинной баржи, плывшей вверх по реке под парусом. На фоне местного пейзажа она выглядела так же нелепо, как если бы по Оксфорд-стрит внезапно поплыла баржа с Темзы. Баржа причалила к небольшой пристани, куда сразу же свернула обогнавшая меня тележка с двумя седоками. Один из них был Нат Уайт. Я наблюдал за ними, пока на тележку разгружали товары с баржи. Но данная загадка разрешилась довольно быстро. Каково бы ни было будущее компании, заказанные товары следовало получать.
Третья загадка была связана с умершим. Мне казалось невозможным, чтобы все без исключения жители Хэвенчёрча искренне любили и уважали Эдмунда Квалсфорда. Я был настроен настолько скептически, что решил продолжить свои наблюдения даже поздним вечером, чтобы найти хоть одного человека, не любившего его.
В деревне было две гостиницы и пивная. В неё-то я и отправился после обильного ужина у миссис Вернер. Среди тамошних посетителей я и нашёл тех, кого искал, — свидетелей, чьё отношение к Эдмунду Квалсфорду явно не совпадало с мнением большинства жителей Хэвенчёрча.
Сначала я осторожно собрал о них сведения. Одного из них Эдмунд рассчитал за кражу, второго отказался принять на работу из-за плохой репутации.
Третий оказался гораздо более интересным. Это был мрачноватый субъект средних лет по имени Дервин Смит; при упоминании имени Эдмунда Квалсфорда он выказал так мало восторга, что я невольно задумался, не является ли он тем недругом покойного, которого все считают несуществующим.
— Почему Эдмунд совершил самоубийство? — спросил я.
— Поинтересуйтесь у полиции, — ответил Смит. — Они говорят, что он сделал это. Я так не считаю. По-моему мнению, у него не хватило бы духу. Все вам скажут, что он был кротким, мягким человеком, и это действительно так. Но он был также трусоват и боялся оружия. Насколько я знаю, у него никогда не было ружья. Тот револьвер не мог принадлежать его отцу. Освальд заложил бы его много лет назад. У Эдмунда просто не хватило бы решимости совершить самоубийство, ни случайно, ни преднамеренно. По-видимому, его убили.
Среди тех, кого я расспрашивал, Смит оказался первым, кто в связи со смертью Эдмунда упомянул об убийстве. Я решил побольше разузнать о нём.
Что касается остальных, то деревенские жители были так же ошеломлены смертью Эдмунда Квалсфорда, как владельцы магазинов и торговцы. Так, толстяк Джек Браун, возчик, печально сказал мне:
— Теперь многим придётся потуже затянуть пояса.
Его собутыльник Тафф Харрис ухмыльнулся и шутливо похлопал Брауна по солидному брюху.
— Ага, ты уже начал терять вес. Только не говори мне, будто со смертью Эдмунда твой карман опустошится.
— Он давал мне хорошо заработать, — запротестовал Браун.
— Немного мануфактуры и время от времени бочонок с коньяком. Если бы ты не перевозил этого для Эдмунда, ты бы делал это для кого-то другого.
В ответ Браун только что-то пробурчал и подозвал содержателя бара, который принёс ему ещё полпинты пива.
Мы сидели в гостинице «Виктория», заведении весьма убогом, несмотря на все усилия владельцев придать ему респектабельный вид.
Харрис повернулся ко мне:
— Послушайте. Я не знал Эдмунда Квалсфорда. Не помню, видел ли я его когда-нибудь. Я живу в Нью-Ромни. Работаю на Дервина Смита, он платит мне больше, чем я мог бы заработать дома. Я слышал обо всех удивительных делах мистера Квалсфорда. Но они не смогли укоротить мой путь на работу. Я так и буду ходить по десять миль в один конец.
— Это отнимает у него два с половиной часа по утрам, — пояснил Браун, — а вечером и по четыре с половиной, потому что должен же он остановиться у каждой пивнушки.
— Да, именно так я и делаю, — подтвердил Харрис, ухмыльнувшись. — Это долгий и одинокий путь.
— Скрасить путь домой стоит ему много больше дополнительных денег, которые он зарабатывает, — съязвил Браун.
— И вовсе это не так. Ну так вот, насчёт Эдмунда Квалсфорда. Люди страшно радовались, когда он начал это дело, но лично я не разбогател и на пенс. Но все говорят о нём только хорошее, и он помог куче народу, а теперь этим беднякам никто не поможет, и их-то мне и жаль. Если мистер Смит даст выходной, я пойду на похороны Квалсфорда и от всего сердца буду молиться за него так же усердно, как и те, кто хорошо его знал, потому что он достоин этого. Но я буду также молиться и за тех, кому больше никто не поможет, потому что они нуждаются в этом больше, чем он.
На этом мы и расстались.
На следующее утро за завтраком я спросил мистера Вернера о Дервине Смите.
— Он — скотовод, владелец половины Грейсни. Второй половиной владеют Квалсфорды.
— Конкурент Эдмунда?
— Да, в каком-то смысле. Он очень знающий скотовод. Таким был и его отец. Квалсфорды тоже были умелыми скотоводами, и первый из них занимался торговлей вразнос и бродил повсюду со своим товаром. Говорят, что в его жилах текла цыганская кровь. Ему понравились эти места, и он здесь обосновался. Заработал кучу денег, купил земли и заработал ещё больше. Он действительно разбирался в овцах. Но ко времени Освальда все навыки были уже утрачены — может, не осталось цыганской крови… И Дервин Смит, и его отец пытались давать советы Освальду, который, будь он поумнее, должен бы был последовать им. Но Освальд вообще не отличался умом. Потом Дервин пытался давать советы и Эдмунду. Но Эдмунд не нуждался в них. Он был достаточно сообразителен, чтобы нанять собственного специалиста, который вместо него управлял «Морскими утёсами». Его звали Уолтер Бейтс. Он — двоюродный брат здешнего кузнеца и очень порядочный человек. Эдмунд выписал его из окрестностей Лидда. Уолтер никогда не распространялся насчёт того, сколько ему платили, но, должно быть, достаточно прилично, раз он оставил место, где проработал больше двадцати лет. Эдмунд нанял его и велел привести в порядок «Морские утёсы», что Бейтс и сделал. Сегодня имение, должно быть, приносит неплохой доход. Поэтому, когда Эдмунду нужно было посоветоваться, он обычно обращался к Уолтеру Бейтсу, а не к Дервину Смиту. Конечно, Смит чувствовал себя ущемлённым. Много лет его угнетало то, что Квалсфорды, эти неумелые скотоводы, проматывавшие все свои деньги, были на виду и общались с важными людьми не только здесь, но даже и в Лондоне. А на Смитов, которые всегда были примерными, работящими, преуспевающими гражданами, никто не обращал внимания.
Все сказанное Вернером едва ли могло стать мотивом для убийства, но я не мог совсем сбросить это со счетов. Следовало выяснить, что же всё-таки имел в виду Дервин Смит, утверждая, что Эдмунд Квалсфорд был убит.
Я решил отправиться в Рей и выяснить, что думают по поводу компании Квалсфорда сборщики налогов. Я как раз обсуждал с мистером Вернером, идти ли мне пешком или нанять лошадь, когда поступило сообщение, совершенно изменившее мои планы.
Меня пожелала видеть Ларисса Квалсфорд.
В записке она спрашивала, когда удобнее прислать за мной экипаж. Я ответил принёсшему записку помощнику конюха, что предпочитаю пройтись пешком. Я немедленно двинулся по крутой дороге, поднимавшейся в гору мимо церкви. При дневном свете казалось, что церковь стоит на страже, охраняя селение. Её башня заканчивалась зубцами и не имела шпиля, и издали, возвышаясь над окружающими деревьями, угрюмое каменное строение удивительно напоминало средневековый замок.
Проходя мимо, я обнаружил, что мой незнакомец с деревянной ногой был набожен. На твёрдой поверхности дороги не осталось никаких следов, но на обочинах, где сохранились лужи, я нашёл подтверждение тому, что со времени последнего дождя он проходил между церковью и деревней множество раз.
